– Ты сумеешь написать сочинение на тему? – Он вытер жирные пальцы о какую-то тряпку, отыскал соответствующую бумагу и зачитал: – «Слово как источник счастья», «О проявлении нравственного начала в истории», «Почему жизнь сравнивают с путешествием?», «О непрочности счастья, основанного исключительно на материальном богатстве». – Последние две темы без проблем, хотя мои представления могут заметно расходиться с установками министерства образования. Скажем, по первой тезисы звучат так: перемещаясь по земле, человек общается с людьми разных культур, традиций и даже иных религий. Если он будет излишне явно проявлять норов и отказываться соблюдать некие общеизвестные правила, легко получить по башке. То есть путешествия невольно учат терпимости, дают новые впечатления, идеи, знания, эмоции и настроения. Как и сама жизнь. Кое-кто просуществует, никуда не двигаясь и не интересуясь окружающим миром, но если хочешь развиваться… Человек, который прожил день, не узнав ничего нового, и лег спать таким, каким проснулся, – никчемен… В таком роде. – Неплохо. – А уж развить тему «не в деньгах счастье». Уж извини, надо быть полным дебилом. Про любовь и здоровье, которые не купить, три десятка страниц с ходу наваяю. Хотя на самом деле, имея приличный капитал и врача, получишь знающего и женщину нередко… Кипяток у тебя есть? Самовар тащить было как-то не с руки, а вот чаю пару ложек прихватил. Ну не в трактир же идти, – объяснил на взгляд. – Я и без полового могу заварить. – Сейчас, – поднимаясь, пообещал Михаил. «Надо бы керосина принести банку», – подумалось лениво. – А можно вопрос? – спросил он, проделав привычные манипуляции со спичкой и поставив на весело загудевшую керосинку побитый чайник. – В обмен. Я отвечу, ты тоже. Идет? – Ты правда людей лечишь касанием? Сапожник, видать, сказал. Интересно, что тот знает конкретно. – И мелкие операции без хирургического инструмента. Заранее говорю, ничего по-настоящему серьезного у тебя нет. – И как это происходит? – спросил заинтересованно Михаил. – Боюсь, ты не поймешь. Это все равно, что ребенку говорить: «Не трогай огонь, обожжешься». Пока не коснется, не поверит. По-простому, сначала вижу внутри тела, что, откровенно говоря, довольно гадостно. Вместо человека кишки, мышцы, кровеносные сосуды, и все это шевелится, двигается, пульсирует, по ним нечто перемещается, и далеко не всегда приятное. К счастью, предварительно нужно настроиться, а то не жизнь, а жуть была бы. Ну а потом убираю очаги болезни, вытягивая из себя энергию и выжигая или отрезая больные части. Если нечто серьезное, потом долго отдыхать приходится. Упрощая, привожу человека в некое «идеальное» состояние. Именно для лучшего понимания, как лечить, и нужен аттестат. Без него не примут в фельдшерскую школу. – Почему не врачом? – Учиться дольше, а на выходе я ж все равно половину полученного применять не собираюсь. Скальпелем резать брюшину, брр. Кровь хлещет, куча народу рядом оценивает. Я могу проще и без таких вещей. Анатомии и строению внутреннему любого профессора научу. Про физиологию достаточно знаю, а фармакологию, увы. Тут требуется профессионал для уроков. И официальный диплом, чтоб не цеплялись власти. Не хочу всю жизнь сидеть на уровне бабки-ворожеи. Придет час, большие деньги получать стану, и клиенты станут за счастье считать их отдать, толпясь в очереди. Надеюсь, не шокировал последним откровением? – В моем положении очень быстро сознаешь: не в деньгах счастье, а в их количестве. Оба посмеялись. На фоне недавно озвученной темы странно такое произносить. – Теперь моя очередь спрашивать, – говорю. – Я читал учебники и современные газеты, однако хотелось бы неофициальную точку зрения. Что, собственно, произошло в семнадцатом году? Единственно верное решение, Отец нации, Спаситель Отчизны и совершенно невразумительные объяснения про иностранных шпионов. – Ах, вы об этом, – пробормотал Михаил, опять же забыв о «ты». Воспитание. Похоже, он ждал нечто другое. – Имейте в виду, Лавра Георгиевича прилюдно лучше не обсуждать. С прошлого года существует постановление о защите его имени, и за такие вещи можно получить пять лет. Примеры имеются, хотя и прежде можно было нарваться либо на господ офицеров с кулаками, либо на воспитательный лагерь. – В смысле? У них все же есть ГУЛАГ? – В газетах об этом не пишут, – нехотя сказал Михаил, – однако сильно бойких оппозиционеров и личностей, угрожающих общественной безопасности, отправляют на исправление в места сильно отдаленные. Без суда, по административному приказу, на неопределенный срок. Бывает, месяцы, а иные и годы сидят. Порядки тюремные и отношение соответствующее. Особенно перед выборами практикуется. Вроде они есть, и Дума функционирует, но большинство там прочно держит партия Национального Объединения. Тем не менее, – сказал бодрым тоном, – на жизнь людей, не вмешивающихся в политику и не слишком громко критикующих новые законы и правительство, все это не влияет. Ну, это дело знакомое. Совсем людям рты не заткнуть, важно отсутствие противогосударственных заговоров. Воистину времена меняются, а люди ничуть. Что бы я делал, веди они себя иначе? – Не собираюсь открывать глаза всем подряд, – усмехаюсь. – Чистое любопытство. Я очень много не знаю в этом мире и иногда не улавливаю связи для всех остальных очевидные. Упс. Проговорился. Но до него, кажется, не дошло. – Ничего принципиально отличающегося от утвержденного учебника. Акценты слегка сдвинуты. Великая война шла для Российской империи неудачно. Потеряны немалые территории, проблемы с оружием и боеприпасами. Промышленность не справлялась. Откровенно говоря, сложности существовали у всех стран, как союзных, так и враждебных, но наверху созрела странная идея прямо во время боевых действий сменить власть, избавившись от царя. Своего они добились, собаку съели, да хвостом подавились. Политическая деятельность во время войны вылилась в пораженчество и двоевластие. Корнилова назначили на должность командующего Петроградским военным округом. Он на тот момент – популярный боевой генерал, к тому же совершивший легендарный побег из австрийского плена. Внутренняя кухня до сих пор неизвестна. Определенно крупные промышленники давали деньги, но им вроде Временное правительство удобнее. Разве кто-то конкретный подсуетился или в разные корзины яйца складывали на крайний случай. То ли на пожертвования, то ли без них создаются ударные части из добровольцев, офицеров армии и флота, организации казачества и георгиевских кавалеров. Стремясь оградить армию от разрушительного влияния Совета рабочих и солдатских депутатов, Корнилов незаметно расставлял на важных постах своих людей. В военные училища и артиллерийские части назначались фронтовые офицеры, а сомнительные элементы удалялись со службы. В апреле он едва не ушел с должности, но каким-то образом удержали. Опять же мемуаров пока не издавали, и, возможно, многое от взгляда ускользнуло, не попав в газеты. В июне он стал главнокомандующим, а в июле начались беспорядки в столице. И тут своевременно отреагировал. Похоже, заранее готовился, и офицерские дружины при поддержке ударных частей открыли огонь, а затем рабочих стали разоружать, разложенные воинские части расформировывать. Но на этом не остановились, а создали правительство спасения с неограниченными полномочиями и бесконтрольной властью, поскольку, с его точки зрения, в предыдущем и министры, и советы – два сапога пара и оба левые. Фактически военные в новом играли первую скрипку. Э… я не слишком образно? – Да нормально. – В общем, сильно левых пачками сажали, а нередко на месте стреляли. Какие-то полки пытались бунтовать, и для восстановления дисциплины в армии ввели смертную казнь. Моряков в Кронштадте и вовсе картечью били. А параллельно издали аграрный закон о конфискации частновладельческих (свыше пятидесяти десятин), монастырских, кабинетских и казенных земель. Первые, правда, выкупались государством, однако из-за позднейшей инфляции деньги превратились в пыль. А у Романовых забрать никто за грех не посчитал. Этот государственный земельный фонд предназначался для нарезки на отрубные участки площадью от шести до пятнадцати десятин и безвозмездного распределения между всеми солдатами, «беспорочно и доблестно прошедшими военную службу на позициях, защищая родину, и семьями убитых воинов». Дезертирам, естественно, шиш. А заодно получал заинтересованность немалой части крестьянского общества в поддержке. Любопытный поворот. Общего передела не было? – Ну, в целом военное положение особо не улучшилось. Армия воевать не хотела и откатывалась при малейшем нажиме, да только Россия большая, никак таким образом войну не закончить. Ну, сдали Ригу или Минск, и что? Россия как тот медведь, сама не нападала, но и не отпускала, оттягивая на себя ресурсы. Корнилов проводил деление армии на дивизии, что позволило расформировать на законном основании целый ряд полков, зарекомендовавших себя с особо отрицательной стороны, и освободить значительное количество отличных офицеров, в которых армия столь остро нуждалась. Ударные батальоны ставились на особо опасных направлениях и неплохо дрались. К ноябрю 1917 года в Германии начался голод, и там решили, что выгоднее пойти на перемирие, раз уж и США войска прислали, да практически в одиночестве остались. Австро-Венгрия тоже была на последнем издыхании, и приходилось ее регулярно спасать. Тут еще император тамошний скончался, а у нового куча проблем с чехами и венграми. – Победили. – Ну, в целом да. Даже репарации потом выбили, хотя получали в основном не деньгами, а товарами и оборудованием. Но война закончилась, а проблемы только начались. В деревнях бунты недовольных, на национальных окраинах мятежи. После тяжелейшей войны финансы в ужасном состоянии, куча долгов. Есть мнение, – он понизил голос, будто кто-то мог слышать, – что инфляцию раскручивали намеренно. Избавлялись от внутреннего таким образом, получив одно время почти сто процентов роста в месяц. Во время войны с тысяча девятьсот четырнадцатого по тысяча девятьсот восемнадцатый год всего в пять раз цены выросли. Ага, всего! Хотя при сравнении… – Кстати, и выкуп за землю, полученный бывшими владельцами, пропал. Облигации есть, а толку никакого. Ну не зря, видимо, мать до сих пор корежит. – Это проблема бумажных денег, – хмыкаю. – Столько хочешь, столько и печатай. – До войны они были привязаны к золоту и подлежали обмену. Сейчас тоже. В тысяча девятьсот двадцать втором году получили несколько крупных займов и стабилизировали валюту на довоенном курсе. А то доходило до перестрелок с демонстрантами, и чуть безработные штурмом здание Думы не взяли. – Мне интересно, – подтолкнул, когда он замолчал. – Продолжайте. – Я лучше дам кое-что, – роясь в книгах, пробормотал репетитор, – захотите, прочитаете и обсудим. Ага! – сказал, извлекая тонкую брошюрку, озаглавленную «Бедная Россия». – Вот и оно. К запрещенной литературе не относится, однако на улице желательно не махать. Оппозиционером написана. Ну а по нашей теме… Кто был настоящей опорой правительства? Офицерство. То есть среди крестьян есть немалый слой довольных, а часть бедноты переселяется в Сибирь и Туркестан с помощью государства. Но именно для людей с погонами многое делается. Обычный постовой полицейский получает семьдесят пять рублей в месяц, околоточный девяносто, инспектор сто восемьдесят. При том в армии после военного училища подпоручик сразу сто пятнадцать, капитан триста, майор четыреста тридцать пять, генерал тысячу. А там еще за выслугу, на форму, проживание и еще какие-то выплаты и льготы. Сегодняшний офицерский корпус очень мотивированный и обожает Корнилова. За прошлую твердость и нынешнюю неплохую жизнь. Глава 10 Кругом открытия Им потребовалось немало времени, чтоб отдышаться и расцепиться. Так и лежали на постеленном на траву покрывале, которое я очень предусмотрительно приволок с собой. Насколько не будь страсть огромна, когда в спину впиваются камни или сучок мешает под ногами, любое удовольствие заметно портится. Я достаточно пожил, чтоб сознавать важность комфорта даже в объятиях. Зависело бы от меня, нашел бы комнату с кроватью, но городок слишком мал, чтоб достаточно быстро не признали Анну. Пока тепло, можно и в здешнем леске на поляне. С утра здесь гуляк не бывает. Даже дети у речки и ближе к домам. Хотя определенный привкус опасности всегда придавал огня любовным играм. Она села, со вкусом потянувшись, прекрасно зная, как смотрится. Удовлетворенная и довольная женщина всегда чувствует себя замечательно и привлекает внимание. Кажется, светится изнутри, и на губах играет улыбка. Вроде и не к тебе обращена, а глаз не оторвать. Но Анна и сама по себе была совершенна. Молочно-белая кожа, высокая грудь с задорно торчащими сосками, сильные длинные ноги, потрясающие изгибы и впадины, тонкая шея и маленькие ушки, в которые нашептывал жуткую похабщину вперемешку с изысканными комплиментами. – Что ты со мной такое делаешь? – спросила мечтательно. – Это еще неизвестно, кто с кем, – возражаю автоматически, размышляя о своем. Паспорт обещали через три дня, и никого просьба не удивила. Плати, приноси фотокарточку и получай заверенный печатями документ. Еще б со справкой так просто прошло. – Мне лучше знать, как было прежде. Ну, не объяснять же, что чувствую женскую реакцию много тоньше обычного мужика. Не надо ничего делать, просто при таком контакте гораздо проще уловить даже непроизвольное изменение. Коснуться здесь или там, найти точку, от которой ее заводит, достаточно легко. Опыта хватает из прежней жизни. Пока способен себя контролировать, многого достичь получается. И никаких игр сверх того, хотя мог бы. Такие вещи делать – себя не уважать. Хуже приворота – насильно вгонять в экстаз. Разумная баба непременно почувствует рано или поздно, и самому боком выйдет. – Где ж ты раньше был? – Подозреваю, прежде ты на меня бы и не посмотрела. – А теперь скоро случится обратное. – Ерунда, – отмахнулся уверенно, обнимая. Встречаться с молодыми девчонками – напрашиваться на неприятности. Околоточному про свадьбу не зря говорил. Конечно, и рогатый супруг способен организовать нечто неприятное, но не та ситуация. Взрослая, замужняя абсолютно не заинтересована в скандале и не станет без веских причин нарываться на неприятности. Удовольствие отдельно, семья тоже. Мужик для нее не пара, а повторять подвиг из романа, о котором Катя рассказывала вместо сказки, этой самой… Карениной, кидающейся под поезд, Анна точно не станет. Не тот характер. – Тридцать – это те же двадцать, только более ухоженная, самостоятельная и уверенная в себе! И главное, вместо неудобства и стеснения сама научить сумеет кой-чему, – опрокидывая на спину, провозглашаю. – Преувеличиваешь… вот так, – послушно поворачиваясь, пробормотала, – никогда не пробовала. Где ты этого набрался? – Интуиция. А разве плохо? – глядя в расширившиеся глаза, потребовал. – Хорошо, – задыхаясь, призналась. Потребовалось еще полчаса, прежде чем принялись одеваться. Сидеть голыми было не слишком удобно. Уже прохладно даже днем. Впрочем, ей и домой возвращаться срок подошел. – Зачем тебе эта книга? – спросила, причесываясь, Анна. Она случайно увидела, когда спихнули, балуясь, корзину набок. – Имей в виду, на такие брошюры косо смотрят. – Так не запрещено. Книжка оказалась достаточно любопытной. С кучей цифр и фактов. Про инфляцию и почему она могла раскручиваться правительством Михаил наверняка отсюда и взял. – Официально в списках враждебной литературы отсутствует, но, по слухам, творчество Чхеидзе или, во всяком случае, кого-то из недобитых эмигрантов-большевиков. – Не собираюсь показывать никому. – Вот и верни, где взял. Уж очень там, – подбирая слова, щелкнула пальцами, – много возражений насчет нашей бедности. Не в прошлом причина. Вон даже репарации получали, а долги нам Англия с Францией поделили на пятьдесят лет с минимальным процентом. Фактически ерунда выходит по отношению к бюджетным расходам и прекрасно перекрывается американскими ссудами. А если будет депрессия, как у нас, то все это пыль. Кроме Гитлера, устроившего цирк из отказа платить, все страны проделали тот же фокус, оставив США с носом. Кажется, одна Финляндия честно отдала, да и с Германии доили прежнее аж до семидесятых. А все остальные сделали ручкой. – Только вот в прошлом году, по официальным данным, валовой внутренний продукт страны достиг ста пяти процентов от довоенного уровня. А фактически бог его знает. У нас со статистикой вечная беда. Крестьяне скрывают правильные цифры от налогообложения, промышленники воруют напропалую и тоже пишут всякую чушь. И кредиты не особо помогли. Ну что смотришь? – сказала с досадой. – У бабы волос долог, ум короток? – У тебя наоборот, – погладив по голове, признаю.