– Николай Жандров, – протягивая руку, представился. – Михаил Берхин. – Ладонь крепкая, пусть и невзрачный с виду. Он и одет был в чистое, но не новое и потертое. В целом ощущение чистенькой и опрятной бедности, при виде которой невольно испытываешь уважение. Денег нет, однако человек не опустился. – У меня, – сообщаю для начала, – уровень начальной школы. Как буквально вчера вычитал в наполовину непонятной речи в Думе, ничего удивительного в таком не найти. Лишь четыре процента учеников первых классов начальной школы шли учиться дальше. Причем среди детей малоземельных крестьян меньше одного процента, и речь исключительно о мальчиках. Девочкам полагалось выйти замуж и рожать детей, а не заниматься ничегонеделанием на уроках. – Ну, арифметика… Это был тихий ужас, когда обнаружилось, что ничего толком не помню. Простейшую теорему доказать не способен, а о валентности или законе Ома имею самые приблизительные представления. Академик, ага. Я работал в биофизике и даже необходимую химию на старости лет намертво забыл. Что уж говорить о тригонометрии или физике! – …чтение… С этим совсем плохо. То есть читать я могу бегло. Но даже классику здешнюю принять не получается. Мое понимание и то, что требуют учителя, кардинально различаются. К тому же, одолев «Хромого барина» Толстого, остался в недоумении. Логика поступков от меня полностью ускользала. Не ведут себя так адекватные взрослые люди. По мне, там ни одного положительного героя. А ведь придется сдавать экзамен и нести нечто приятное учителям. Требуется некто, готовый разжевать и объяснить. У Кати, к сожалению, нос не дорос. Максимум повторит заученное, не задумываясь. Уже проверил на другом материале. «Повести Белкина» Пушкина. Пока не дочитал, лишь «Выстрел» и «Барышню-крестьянку». Первая совсем бредятина. У буяна не задалась дуэль, решил на потом оставить. А тут услышал о свадьбе, давай испорчу. По-моему, человеку нечем заняться. Вторая не лучше. Переодевание в простолюдинку, закончившееся счастливым венчанием. Не представляю, как жили дворяне, но, кроме выдавливания слезы, неплохо бы и немного реализма. Чтоб столичный повеса женился на рабыне? По крайней мере, собирался. Или чего-то не понимаю, или Александр Сергеевич первооткрыватель российских мыльных опер. Потому и Кате нравится эта история. Ах, какая любовь! – …немного географии. А нужно получить аттестат об окончании школы. Сидеть за партой в моем возрасте с детьми несколько глупо, собираюсь экстерном экзамены сдать. Нужен хороший, – с ударением, – репетитор. Одних учебников мало. – То есть желание есть? – оживляясь, переспросил Михаил. – В смысле? – не дошло. – Есть люди, готовые платить и не стремящиеся учиться? – Очень часто родители хотят, а дети не стараются. – Не мой случай. Давайте лучше обсудим жалованье и прочие вещи. Полагаю, четыре часа, возможно, с перерывом каждый день, кроме воскресенья. Найдете время в районе обеда? Где-то с одиннадцати до четырех. Утром я стабильно занят и вечером обычно тоже. То есть с утра – по хозяйству, а вот в вечерние часы подтягиваются клиенты. С этим было сложно. Постоянного притока не существовало. Когда густо, иногда пусто. И если местные девицы за избавление от прыщей готовы были отдать кровный трояк за пять минут простейшего труда, то были и серьезные варианты. В обоих смыслах. На одних приходилось тратить много времени и энергии, другие не имели нормальных денег. Гнать никого не хотел и с любым возился. Репутация и реклама – важнейшие вещи. И уж конечно, вперед очереди шли солидные клиенты с толстыми кошельками. С таких не грех и слупить серьезно. Поскольку не брал всех подряд, имелась специальная книга с записями имени с фамилией, времени приема и диагнозом. – Тридцать пять рублей в месяц, – решительно сказал Берхин и затаил дыхание. Наверное, он был уверен во внешней невозмутимости, но для меня прозрачен насквозь. Причем в обоих смыслах: переносном и реальном. Ничего серьезного, кроме начинающейся язвы. И явно запросил больше обычной таксы в ожидании вечной торговли. Ну как еще себя мог повести сельский куркуль? – Согласен, – сказал, мысленно хмыкнув. – Только это свыше ожидаемого. И сейчас не имею. На следующей неделе зайду, идет? Есть у Аниного мужа нечто серьезное или нет, но взять за потерянное время меньше полсотни – себя не уважать. Потом видно будет. Наверняка ведь не у одних девиц из поселка чирьи бывают. А у ее подружек другие финансовые возможности. – Конечно, – без особой надежды согласился будущий репетитор. Наверное, решил, пойду искать другого преподавателя, но сбрасывать цену совершенно неуместно. Лучше б торговаться попытался, чем прямо разворачиваться. Но сейчас поздно. – Вопрос можно? – Ну, если не про интимные встречи, почему нет. – Неужели на чердаке жить лучше? Здесь нет ничего, воду носить наверх приходится, а зимой уж точно без отопления холодно. – Двадцать рублей в месяц, – делая широкий жест, объяснил Михаил. – Площадь почти втрое превышает любую квартиру. А в них по трое-четверо в одной комнате и на червонец дороже. Отопления нормального нет, ставят буржуйку из жести, выводя трубу наружу. Я понял, что за механизм в углу, несмотря на отсутствие знания слова «буржуйка». То есть кто такие буржуи, уже выяснил, однако связь не уловил. Обычная печка из жести. Мог бы и догадаться. Просто никогда прежде не видел. – Десять килограмм угля – девятнадцать копеек. Тонна одиннадцать рублей. В сезон где-то три приобретать приходится. Колонка на улице и туалет тоже для всех. Вся разница, что ведра по лестнице наверх поднимать, а не прямо в квартиру. Мы с товарищем живем лучше всех. – Он усмехнулся. – Главное, чтоб крыша не текла. – А электричество? – Это да. Имеется, как неудивительно. Тридцать копеек за киловатт-час. Если в квартире не одна семья, жуткие свары по этому поводу. Мне хоть лаяться не приходится по поводу сожженных для личных нужд общих капиталов. – Понял, спасибо. – Денежного клиента нашел, – не дав шанса открыть рот и заорать в негодовании от долгого отсутствия, сразу заявил матери. Она моментально выскочила навстречу, стоило подойти к забору. Не иначе сидела и внимательно смотрела в ожидании. И то, должен был давно вернуться. – Юрий Владимирович Морозов. – Кто? – Директор Соединенного торгово-промышленного банка в нашем городе. Она все-таки открыла рот, но совсем из других соображений. – Сколько даст? – жадно спросила. – Не знаю пока, смотреть надо, но меньше сотни и просить нельзя. Одобрительно закивала. Он же прежде был убогий, а теперь находит за раз сумму, в пять раз превышающую месячную зарплату работника. После приезда подружки Аросевой (артистка влегкую отдала пять сотен за опухоль, да еще столько же за приведение в приятный вид и всем рассказала об изумительном лекаре, спасшем ей грудь), за один предварительный осмотр отвалившей четвертную и еще полторы сотни за лечение мелкого воспаления по женской части, мать уверовала в его обещания полностью, и отношение стало много уважительнее. – Ужинать идем, – необычно ласковым тоном позвала. На столе уже ждал чугунок, и оставалось только выложить содержимое на тарелку. – Нет, – сказал резко на движение матери, – наливки не надо. Хватит с меня и утренней дозы. В любовных играх почти все повыветрилось, но добавлять уж точно без надобности. Я и прежде не любил дурманных напитков. Тем более не вижу смысла обмывать постоянно радость, горе, получку или еще какой знаменательный день. Все-таки не настоящий русский. Все семейство, включая кошку, за минусом отца, неизвестно где снова пропадающего, уставилось на меня. Стеснительностью я сроду не страдал. Вилкой разделил горячую картофелину на половинки и погрузил дымящийся кусок в сметану, которой была полита сельдь. Затем взял кусочек лука и вонзил в него крепкие зубы. Хотя многие здешние продукты были прежде редко встречаемы, вкус оценивал положительно, да и организм отрицательных реакций не давал. Напротив, воспринимал положительно. Особенно если вспомнить, что с утра ничего не ел. Маслины, сыр и хлебцы, которые употребил с коньяком, давно переварились, да и было их немного. Одно слово – закуска, не питание. С удовольствие набил брюхо, похвалив заалевшую мать. Она не привыкла к благодарности по данному поводу. Сама поскакала за сахаром, чтоб чай из самовара пить. Катя принялась убирать со стола без напоминания. Лишь я сидел, развалясь на стуле в роли большого начальника. Под хорошее настроение выдал анекдот армейской юности про генерала, у которого есть огромный пес, норовящий всех укусить. А сделать ничего нельзя, все боятся хозяина. Так всех достал, что решили коллективно отомстить. И вот у него жена рожает. Он хочет видеть ребенка, а все как-то странно смотрят и отмалчиваются. Наконец врывается к врачу и с криком требует: «Где мой ребенок?» А главврач молчит, молчит, потом спрашивает: «Как часто ваша жена общалась с псом?» «При чем здесь это?» – бесится начальник. Тогда врач наклоняется, достает с полу картонную коробку с щенками да ка-ак бухнет на стол: «Вот твои дети!!!» Катя смотрела в недоумении, а мамаша зашлась от хохота, трясясь всем телом. Она, оказывается, и юмор понимает. – Это еще кто? – выглядывая в окно на брех пса, полюбопытствовал. – В форме. Полиция? Мать посмотрела, перекрестилась и подхватилась встречать бегом незваного гостя. Пришелец был на первый взгляд крепок и не особо умен. Уж больно рожа простецкая. Впрочем, тут никогда не угадаешь без знакомства. Иные старательно культивируют репутацию глупцов, подсиживая поверивших или вышестоящих. – Околоточный наш, – боязливо прошептала Катя, посмотрев из-за спины. – Сильный, как бык, и жестокий. У нас все его боятся. – Она привыкла давать справку брату и правильно интерпретировала взгляд. – В тюрьму редко кого, разве убивца, но даст в ухо буяну или не понравившемуся, так сознание теряют. С ним надо вежливо и не забывать платить. Только за этот месяц уже получал. Не иначе случилось чего. – Добрый вечер, – сказала мать, отворяя калитку, – Иннокентий Васильевич. – И вам поздорову. – Не хотите ли угоститься? – спросила заискивающе. – Наливочка у нас хорошая. Прошу в дом. – Ермолая нет? – Отсутствовать изволит. – Жалуются, – сказал скорбно полицай, снимая фуражку и вытирая большим белым платком потный лоб, усевшись за стол. – Кто? – Люди, – сказал многозначительно, выпив большую рюмку. – Говорят, – скользнул взглядом по застывшему у окна Николаю, – сынок ваш неприятное пообещал. Про порчу говорят. – Господи, Иннокентий Васильевич, да вам только слово сказать! – Значит, было, – утвердительно сказал. – Вот и подумайте. Вы в какое положение меня ставите? А не дай бог завтра чего случится. Корова сдохнет или чирий выскочит у скандалиста, на кого подумают? Так недолго и до красного петуха. – Что вы такое говорите! – Мне это надо? Пора было вмешиваться. Так или иначе, налаживать отношения с местной властью придется. И лучше не за рубли. Знаю я таких. Взятку возьмет, а как дойдет до проблем, моментально устранится. По закону и все такое. Ему своя шкура дороже. Вот и требуется, чтоб он о ней не забывал. – Спина болит? – участливо спросил я. Околоточный запнулся на полуслове, поворачиваясь ко мне всем туловищем. Железное терпение, наверняка лечь мечтает, а сам ходит по домам. Или это чувство долга? – Это не продуло. Камни в почках отдают в поясницу. – Ты лучше врача знаешь? – с насмешкой прозвучало. – Я и похмелье с увеличенной печенью вижу, но с этим можно и дальше жить. – А ты действительно изменился, – произнес он удивленно.