Я подошел к нему и положил руку на лысую голову. Околоточный сначала дернулся, потом замер. – Тепло. Гхы, – странно гоготнул, когда через пару минут убрал ладонь. – И верно, не болит больше башка. Тебе ж, парень, цены нет, – с чувством заявил. – Народное достояние, гхы. – Пить вам, Иннокентий Васильевич, столько нельзя, – сказал я с укоризной. – Не мальчик уже. – Учить еще будешь, – ответил тот сердито, но за наполненной рюмкой лапу не протянул, отведя взгляд. – Правда можешь боли убрать? – после тяжелого молчания спросил. – Не сразу, но да. Пару раз на каждую почку, чтоб камни раздробить в песок и вывести наружу. Но вы уж тоже уважьте, объясните соседям, насколько они не правы. – Порядок должен быть на вверенном участке! – веско уронил заметно повеселевший полицейский. – Уж это я обеспечу. Будут у меня как шелковые. Надумали тоже грозить самосудом. В России власть одна, и я ее представитель без права обжалования! Распространять суеверия! Да это ж подрыв устоев! Глава 8 Первые успехи – Я был у профессора Якубовского, и он действительно не может больше пальпировать камни! – с порога провозгласил с широкой улыбкой Юрий Владимирович. Оказался муж моей красавицы полным, красномордым, абсолютно не подходил своей супруге по виду, но тут все и так понятно. Толстый кошелек замечательно повышает желание выйти замуж у молодых девушек. Мир может быть иной, а люди неизменны. Анна подставила щеку, куда Юрий Владимирович привычно клюнул. Ко всему оказался сильно подозрительным по части суеверий. Если б не боли, нипочем бы не согласился иметь дело с шарлатаном, а сомнительный придурок из деревни никем иным быть не мог. И все ж сдался уже на следующий день. Взгляды человека резко меняются, стоит всерьез заболеть. Но все равно постоянно морочил голову, и даже если б это не было необходимо, я бы непременно отключал его во время сеансов. Уж больно он саркастичен, будто насильно приволокли на аркане, а не заставила обратиться за помощью жена, которой надоело суетиться вокруг из-за регулярных приступов. – Отправил на рентген, и что ты думаешь! Не нашли ничего! – Я ж тебе говорила, – многозначительно сказала жена, кивая на меня. Неизвестно, на что она изначально рассчитывала, но во время сеансов было не до любовных приключений. Запущено до ужаса, хотя это часто бывает. Нормально себя чувствует человек, и вдруг начинается. У этого в желчном пузыре несколько очень крупных камней. Дробить и сразу выводить не так просто. Пришлось трижды захаживать и часа по два стараться. Ну, данная процедура не новая, приходилось прежде, пусть и не в этом теле. Тут, главное, не переусердствовать. Раздавить можно и сразу, но тогда затраты энергии излишне велики, да и выходить по протокам будет болезненно. Лучше меньше, да лучше. А для эффектного завершения погнал его после окончания лечения к известному специалисту. Пусть убедится в результате – это всегда полезно. Особенно при общении с сильно умными и скептично настроенными. А то завтра заявит, что все само прошло. – Если не способен помочь, – сказал я с долей надменности, невольно прорвавшейся, – не берусь. Подождали бы еще чуток, и вышел бы разрыв желчного пузыря. А там и кладбище. Или здесь могут спасти, вовремя порезав? Вечно не хватает информации. Вроде перитонит дает непременное заражение. И шансов минимум. Приличный сенс мог спасти, но не операция. А где взять даже паршивого? Бабка, делающая аборты и лечащая травками, способностей не имела. У женщин не выходит брать звездную энергию, хоть убейся. Здесь ничего не изменилось. Какая из нее ведьма. Народная целительница, знающая полсотни рецептов и настоек, а также неплохой психолог. Меня раскусила сразу и сама сказала, нечего смотреть. Я не такая. – Надо бы не остаться в долгу, – с нажимом заявила Анна. – Да-да, – без энтузиазма произнес Юрий Владимирович. – Сколько с меня за труды ваши? – А сколько не жалко, гражданин, – с насмешкой отвечаю. Хотя революция, а затем конституция 1921 года отменили титулы и сословия, но бедный при виде богатого шапку ломать продолжал, и подобное обращение граничило с издевательством. – Здоровье ваше, вам его и оценивать. Тот извлек из кармана пиджака не какой-нибудь пошлый кошелек, а кожаное портмоне с золотой монограммой и, открыв, принялся перебирать купюры, тяжко раздумывая. Наблюдать за такими колебаниями было одно удовольствие. Дядька Кирилл, тот, что со сломанной рукой, отвалил от души, прекрасно понимая, о чем речь, и даже гордясь своей щедростью. Знай, мол, наших. А этот за копеечку удавится. Оно и нормально. Почему буржуи много имеют? Потому что своего не отдадут. Анна нечто презрительно злое прошипела, вырвала бумажник и, цапнув все содержимое, вручила мне с благодарностью. – Прощевайте, стало быть, – кланяясь ей, произнес. Пока сидели и чаи гоняли, она выдала полный набор инструкций о встрече. Чего ради возражать, когда тебя зовут явно не для одной прогулки. – Забыл, – услышал уже за спиной, прикрывая дверь, – сколько тот профессор хотел? А прошла б операция неудачно? Чего жмешься, как нищий. Вдруг еще парень понадобится? – Да с него бы хватило и… Дальше отрезало плотно закрытой створкой. Подслушивать не собирался. Прошел по коридору, заглянул на кухню. – Ну как, Евдокия Васильевна? – Слава богу, – ответила полная пожилая прислуга и перекрестилась. Она и уборкой занималась, и кухарила. Все ж хозяин изрядный скупердяй. – Не болит больше. – Вот и хорошо, – хватая с блюда еще горячий пирожок, ответил. – Не зря старался. Снять воспаление в кости, мучающее ее не первый месяц, было не просто, однако вопрос решаемый. А завести хорошие отношения с прислугой никогда не помешает. Да она сама и предложила накормить, пока хозяин спит после процедуры. Потом стало уже вроде обычным угоститься и поболтать. Попутно выяснил кучу нужных и ненужных сведений о ценах на рынке, в магазинах и о подорожании квартплаты и продуктов. Потрепаться она обожала и практически без наводок излагала кучу всего про каждого в доме. Зинка вредная и капризная, но отца боится, а мать любит. Юрий Владимирович дома почти не бывает, а ее – Дусю – в упор не видит. Последнее время от постоянных болей аж с лица спал (это каков раньше был). Анна Владимировна мужа едва выносит, но такая доля у нашей сестры, что бог послал, то и терпеть нужно, и т. д. и т. п. И ведь не жаловалась на собственное здоровье и вопросов не задавала о моей деятельности. Похоже, сначала не очень и поверила. В ее понимании молодой парень лечить не мог. То ли дело какая бабка с репутацией и травами, непременно собранными в полночь в глухом лесу. – Все. Закончил. Здоров хозяин отныне. Еще б не сидел постоянно, а физическими упражнениями занялся… – Мешки потаскал, – хихикнула. – Хотя б гулял чаще… Я ж убрал болезнь, но не причины. Непременно повторится. Ему вообще жрать надо с осторожностью и понемногу. – Я таких советов давать не буду! – Да я и не предлагаю. Если болеть не станет, кто ж меня позовет? Хоть шутка, – сказал после паузы, – но в ней доля правды. А пока в ближайшее время не появлюсь. Потому честно, все прошло? И так видел, но не мешает личные ощущения выяснить. – Правда, все хорошо, но неудобно ж совсем без благодарности! – А это что? – показал и откусил кусок пирожка. – О, с мясом! Не волнуйтесь, Евдокия Васильевна, – сказал совсем не шутейным тоном, – я добро и зло помню хорошо. А когда есть возможность, лучше с богатого возьму много, а с бедного ничего. Он же вам наверняка недоплачивает, вот пусть и раскошеливается. – Все равно неправильно, – сказала она задумчиво. – Не было такого уговора – за меня отдавать. – Неправильно, однако справедливо. Ну, ладно, – прихватив еще один пирожок, сказал, – пойду, а то хозяйка заругается, что мешаю. – Анна Дмитриевна женщина неплохая, – вывалила ответно. – Нет, она требует, но не придирается зря. А так, по жизни, несчастная баба. – Это почему? – Так это ж известное дело… – Не для меня. – Тоже верно. Она ж рано… – Дуся! – донеслось издалека, обрывая откровения. – Не буду мешать, пойду, – понятливо закивал я. Выгонять неудобно, а торчать здесь причин больше не имеется. Они появились на пустыре. До домов с обеих сторон далеко, и никто не увидит. Еще и время обеденное. Кто на работе, кто дома сидит. Один с длинной дубинкой, второй с выкидным ножом. Очень занятно крутил и перебрасывал. Большой умелец. Видать, компенсирует малый рост и плюгавую внешность. – Ну что, – сказал недоросток, дыхнув изо рта гнилым, – вот и встретились, Николенька. То есть не случайно столкнулись с первым попавшимся на опохмелку отобрать мелочь. Конкретно ждали. При этом имечко слегка исказил. Слышал звон. – Давно ждем, – поддержал второй. Нечто у обоих было в одежде неуловимо сходное. Сапоги эти с голенищами гармошкой, пиджачки расстегнутые и кепочки из сатина с лаковыми козырьками. Не рабочие и не крестьяне. Те в цветных рубахах в будний день шляться не станут. Приблатненная публика. Не из больших Иванов. В нашей деревне таких вроде не водилось, но я мог быть и не в курсе. Прежде не очень-то стеснялись при мне беседовать, но я по дням и не пытался память просмотреть. Есть более важные и нужные занятия. Даже перебирая картошку, можно повторять недавний урок или спряжения глаголов. – Говорят, денег много завелось, а народ страдает от пустых карманов. – Делиться надо. Любопытно, кто ж навел. Про банкира только дома знали, но папаша по пьяни запросто способен разболтать, похваставшись. Все ж на деревенских не похожи. Те бы про порчу возмущались, но после внушения околоточного молчат в тряпочку и стороной обходят. Поселковые сразу бы колом по башке, пока ворожить не стал. А эти не понимают, с кем имеют дело. Мужичка тряхнуть решили по-легкому. Николку могло и выйти. Только он бы один не мотался никогда. – Девки, что ли, не любят? – участливо спросил я. – Платить приходится, а то не дают? – Что ты сказал? – качнулся вперед маленький, обалдев от неожиданности. Жертве положено было пугаться и выпрашивать пощады. Конечно, здоровый парень запросто способен заехать кулаком, но на то у них в руках и лезвие с дубиной. – Я ж тебя, гнида, порежу. – Нож остановился у самого горла. Я не стал продолжать столь занимательную беседу. Молча хлопнул открытой ладонью по груди. Убивать таким образом муторно, и теряешь много энергии, однако иногда без этого не обойтись. Заготовочка давно запакованная лежит, ни разу не использованная и прежде. Прекрасный способ увидеть результат не в теории, а на практике. У плюгавого умер не мозг, а отдел, отвечающий за движения. Ноги у человека бессильно подогнулись, и он осел, а напарнику, еще не успевшему сообразить, что происходит, со всей бычьей силы нового тела ударил носком сапога в колено. Тот уронил дрын и захрипел, не способный даже ругаться, корчась на земле. Чашечку раздробил я ему в куски. Вряд ли операция поможет. Да кому ее делать. Нагнулся, подбирая нож плюгавого, и проверил пустырь. Очень не хотелось случайных свидетелей происшествия. Убивать приходилось неоднократно, пусть и очень-очень давно, и ничего в душе не шевельнулось. Жалости к грабителям не испытывал, и совесть мучить не будет. Нечего было железками угрожать. Ага, крупных биологических объектов поблизости не наблюдается. На таком расстоянии определить, человек или конь какой, не так просто, но, к счастью, только всякая мелочь присутствует. Мыши или нечто вроде мелкой кошки. Вот и ладненько. Полоснул острием по глотке типа со сломанной коленкой и, не глядя на дергающегося в агонии грабителя, засучившего ногами в последнем непроизвольном рефлексе, отправился ко второму «крестнику». – Не знаю, какие у вас тут законы по этой части, – сказал, вкладывая в безвольную руку рукоятку перепачканной в крови напарника выкидухи с предварительно протертыми отпечатками пальцев, – но объясняться в полиции не собираюсь. Убили приятели друг друга, и вряд ли кто по этому поводу примется расследовать всерьез. Зачем вы мне сдались живыми?