У этого тела, естественно. Фактически никакого вранья. А у того десятки лет опыта и самые разные девицы – от подзаборных шлюх до молодых жен старых начальников. Уж доставлять удовольствие подруге они совместно обучили. В нынешнем веке еще стесняются прямо высказать желание, а там с этим много проще. Хотя и сложнее. Прямо ничего не скажешь при знакомстве, чтоб не потащила к судье за оскорбление. Куча условностей. А здесь реально проблемы. Клиенток трогать не станешь, да они по большей части девицы, мечтающие о муже. Еще не хватает обзавестись по глупости супругой. Вот и приходится обуздывать желания благодаря правильной дыхательной гимнастике. А организм молодой, непроизвольно возбуждается. Да и со двора прежде практически не выходил. И как быть в таких условиях? Можно не сомневаться, женщины древнейшей профессии есть и в Подольске. Найти не особо сложно. Да ведь они за красивые глаза не дадут. А денег у меня нет. Абсолютно. Платят Ульяне. С этим надо что-то делать. К тому же у здешних проституток наверняка куча венерических болезней, а как их лечат, неизвестно. Антибиотики пока не изобрели. Кстати, готовился серьезно и многое помню. Голова все ж не компьютер, и возраст у меня был не детский. Многое забыл, кое-что сознательно учил, а теперь найти не могу. Вероятно, при слиянии не все сохранилось. И все ж достаточно много знаю. – Думаешь, не чувствую, как реагируешь, когда касаюсь здесь, – поинтересовался, поглаживая упругую грудь. – Или тут, – проводя рукой по гладкому бедру. «Все-таки права, – подумала Анна Дмитриевна, млея под ласковыми пальцами. – Такой и приворожить сумеет». В то, что он ничего не делал Мусе, изначально не поверила. Слишком быстро та поднялась. Да и разговоры ходили в городе давно. Да и прежде не особо верила, но по секрету рассказали про Аросеву. А тут прямо на берегу своими глазами увидела. И хотя ничего впечатляющего не делал, но человека спас. А на придурка вовсе не похож, что бы ни болтали. Люди неординарные часто со странностями, а молва вечно преувеличивает. И вторая встреча – судьба, не иначе. Кто-то свыше привел Колю, и отпустить его непростительная глупость. – У моего Юрия Владимировича, – то есть ейного супруга, перевожу мысленно, – в последнее время боли в животе. Я с ним поговорю, и ты можешь вполне официально у нас бывать. – Посмотреть, конечно, можно. И даже хорошо содрать, если сумею помочь, все ж не кошка. Только ведь на людях любиться все равно не выйдет. – Это уж мое дело. Главное, никто не удивится, если в гости захаживать станешь. Даже так? Все ж правильно почуял. Голодная баба. Совсем мужик ей внимания не уделяет. Не самый плохой вариант. К тому ж не похоже, чтоб гуляла налево постоянно. Значит, ничего не подцепишь случайно. И не может не знать многое, о чем мои родичи разве в газетах читали. Какой изумительный шанс нарисовался! – Когда Зина придет? Она невольно дернулась, вспомня о нормальной жизни. – Через часик, – глянув на часы, ответила. – Выходит, у нас еще есть время. Она невольно ахнула от неожиданности, когда перевернулся, подхватив ее и посадив сверху. Очень пикантно смотрелась голая по пояс и в мятой юбке, прикрывающей бедра. Слегка подправил, держа за попку. Приподнял и опустил, услышав горловой звук. – А теперь сама, – отдавая инициативу, – не торопись. «Да-да», – думала она, довольная полученной возможностью контролировать, муж просто наваливался сверху и не интересовался ее мнением, ощущая, как возвращается, мутя сознание, страсть. Растянуть удовольствие, и пусть все идет к черту! Глава 7 Налаживание полезных связей Если не считать перевалившего через полдень солнца, на улице ничего не изменилось. Все те же дома, прохожие, и никому до меня нет дела. Зато я чувствовал себя просто замечательно. Сбросил напряжение гораздо лучше, чем физическими упражнениями по хозяйству, и доволен не хуже кота, возвращающегося после развлечений к родной кормушке. Назад идти проще, вышел безошибочно к знакомой обувной будке. Сапожник прибивал с вдохновленным лицом каблук к лакированной туфле и поднял голову, только когда остановился рядом. Я молча положил на полочку в окошке папиросы. – Ого, какая роскошь, – восхитился инвалид. Наверное, дорогие, директор банка самокрутки смолить не станет, но в марках и ценах все равно профан. – Мне подарили за спасение кошки, – пояснил честно, – все равно без надобности, может, тебе пригодится. С запозданием резануло, я всех подряд на «ты» называл, а ведь старших положено на «вы». Уважение. До сих пор не воспринимаю их более пожившими. Это ведь с виду мне немного, а позади две жизни по длительности. Надо себя лучше контролировать. Не переломлюсь, лишний раз поступая, как принято. Тем более для образованных и вышестоящих выглядит наглостью такое поведение. Им тыкать не положено. – Не откажусь, – сгребая грязной лапой пачку и выбивая заученным щелчком папиросу, согласился сапожник. – Все гуляешь? – Если честно, мне совет нужен. – Всегда к вашим услугам, гражданин Жандров, – пуская дым из ноздрей и осматривая любовно каблук, ответил он. И фамилию знает. Видать, про давнее знакомство с Ермолаем догадка правильная. – Чего изволите? – Я самоучкой все постигнуть не могу. Разбрасываюсь. Приличный репетитор нужен из последнего класса. И чтоб не из заламывающих цену. – Оно тебе надо? С твоим умением девицам мордочки разглаживать голодным не останешься. – Неприятно чувствовать себя дураком, – ответил честно. – Что другие думают, начхать, но я в газете одно слово из трех не понимаю. – О, тут иной раз и образованные ни черта не петрят. Как отмочат про монетаризм, интервенционизм и крепкий рубль, так плеваться хочется. Мне вот объяснили, что сильная валюта позволяет удерживать экономику на более или менее уровне, но стоимость рубля неправильно подпирать искусственным образом. Это ограничивает предпринимательство снизу. Вот и я так же смотрел, – хохотнул, – будто баран. Проще говоря, заработать непросто. – Ну, вот и мне б кто так удобно изложил. – Сразу чтоб брал мало и учил хорошо. Не жирно? Я без особого смущения развел руками. Мне еще предстояло мать уговаривать на траты. Вряд ли она поймет. – Ну, за твой подарок могу свой подкинуть. Есть у меня сосед Берхин Миша. В университет не приняли, и пока репетиторством подрабатывает. Подтянет, научит, объяснит. У него золотая медаль, так что сумеет. – А чего не взяли, – скептически поинтересовался, – раз такой умный? – А ты не знаешь? – Откуда? – Государственная политика, – непонятно объяснил сапожник, – неблагодарный, сомнительно лояльный в отношении нашей великой Республики элемент. – Чего? Он извлек из-под верстака газету и, близоруко прищурившись, зачитал со странной саркастической интонацией: «…по причине своей специфической национальной структуры являются помехой для нормальной эволюции масс русского народа. Решение еврейской проблемы мы видим в радикальном уменьшении количества иноверцев. Возможно, что данная проблема решается только путем реализации плана эмиграции. Данный план обязан учитывать интересы государства и быть абсолютно реальным. Ассимиляция евреев не является целью нашей политики…» – Поэтому введена процентная норма для инородцев, – пояснил, откладывая печатный текст и кривясь, – в высшем и среднем образовании. Если в общем числе населения три из ста, то и в университете не больше. Причем в любом конце страны. При кровавом царизме в местах проживания смотрели по тамошнему проценту. Не в среднем. А сейчас очень справедливо. Вот и выходит, что из какого Вильно в Москву или Казань туча слетается, поскольку их там полно и конкуренция выше, а в большие города все-таки деньги надо иметь. На экзамене отбирают лучших из лучших. – В смысле два конкурса? – На самом деле несколько. Есть еще всякие армяне, поляки, кавказцы и прочие немцы. Закон один для всех. Сидят вместе, а проходной бал у русских отдельно, у этих отдельно. – В результате из инородцев отбирают лучших из лучших и они потом нарасхват? – озадаченно переспрашиваю, не уверенный, что правильно уловил. – В частных предприятиях – да. А на государственной службе единицы. Не берут даже по проценту. И ведь самое интересное, что идея правильная. Освободить места для простых русских парней. А на практике не тянут от сохи. Поступить проще, а учиться нет. Даже курсы до экзаменов не помогают. Ну, в данном случае он будет стараться подготовить серьезно. Ты ж не конкурент даже на один факультет пойди. Русский другой экзамен сдает. Уже готово, – с улыбкой произнес, обращаясь к подошедшей молодой девушке. Если в прошлый раз клиентка походила на служанку одеждой, то эта не богачка, но с достатком. Лакированные туфельки, однако зажиточная купила бы новые. Она заплатила, даже не взглянув на работу, и довольная удалилась. – Во! – сказал безногий. – Не проверяют. Знают люди, что качество настоящее. Могу и на заказ сшить хоть сапоги, хоть ботинки. Если это был намек, то реагировать я не стал. Мне хватало своих, пусть и фабричных. Дома все равно босиком для меньшей потертости. – Так где его искать? – Я ж сказал, в моем доме. На чердаке. – Извините, – после паузы признался в неведении, – а как пройти? – Не запомнил? Хотя да, маленький был и не столь разговорчивый, – догадался сапожник. – Все молчал, как с Ермолаем захаживал. Значит, идешь в рабочий поселок, – показал вбок, – у Пахры, а не Заводской. Доходные дома Никольского. Они квадратом, – показал руками, – не ошибешься. Третий подъезд со двора. Ну, этаж уже сказал. – Большое спасибо. – Смотри, Мишка человек неплохой, сильно не торгуйся! Найти нужный район оказалось несложно. Демонстрировать полную тупость в топографии города не стал, за первым поворотом по направлению взмаха руки остановил прохожего и уточнил дорогу. Все оказалось достаточно близко, причем даже булыжная мостовая исчезла моментально с пересечением невидимой границы. Их почти деревня и то была лучше. Здесь много больше народу живет в трех- и четырехэтажных коробках. Никаких деревьев, скотины, притом грязь кругом. Дощатые уборные прямо во дворе, о чем доложил исправно нос. К тому же помои, похоже, с размаху выливали прямо из окон во двор. А там не было каких-либо стоков, из-за чего образовались глубокие лужи. Вокруг обложенной досками помойки залегали высокие холмы отбросов, и воняли они так сильно, что меня затошнило. А дети играли спокойно рядом, не обращая внимания на жуткий запах. Они охотно показали, где живет безногий сапожник (подвальное помещение), и продолжили бегать друг за другом с дикими воплями. Интереса чужак не вызвал. Одежда на нем не отличалась от обычной для здешних. Внутри дома оказалось не лучше. Стены облупленные, на полу грязь и мусор, перила на втором этаже липкие, будто вымазали чем, а на третьем следы неубранной рвоты. Взрослых на улице почти не было видно, разве женщины попадались. Все-таки жили в основном работяги и дома не сидели. Потому очень удивило, когда, поднимаясь по лестнице, встретил вывалившегося из квартиры растрепанного человека в одних подштанниках на подтяжках. Зато волосы, как в недавнем фильме у негодяя, расчесаны на пробор и щедро намазаны чем-то жирным. Дохнув на меня мощным выхлопом перегара, он схватил случайно попавшегося встречного в моем лице за плечо и проникновенным голосом заявил: – Да, я пью! И что? – На здоровье! – отвечаю, пытаясь обогнуть. – Пить следует за исчезнувших в горниле войны русских, – продолжая загораживать дорогу, провозгласил, – потому что нынешние делятся не на героев и трусов, а на бесчестных и ленивых гадов. Нет! Сукиных сынов! Когда мы теряли здоровье на полях сражений, они в тылу возделывали ниву ловкачества. Как раз из таких фартовых парней, обворовывающих своих товарищей, и берутся партийные функционеры и прочая богатая сволота! Поскольку оратор энергично жестикулировал, мешая пройти, и не собирался отодвигаться, я его взял под мышки и аккуратно переставил к перилам. Хорошо быть здоровым, как грузчик. Еще не хватает, чтоб навернулся с этажа, считая ступеньки боками по моей вине. Из-за спины продолжали нестись гневные фразы: – Пока честный человек в трудах праведных добывает хлеб насущий, эти сукины дети не менее усердно соображают, как бы ничего не делать и тоже нажраться. Я не выдержал и обернулся, проверяя, перед кем речь держит. Нет, на площадке ничего не изменилось. В гордом одиночестве находится и изливает негодование в пустоту. Не иначе кто-то посмел не позвать на банкет. Выход на чердак был по лесенке, прикрученной к стене, из пяти ступенек. Но сначала требовалось позвонить. Жилец вывел наружу провод, к концу которого была приделана маленькая пуговка. Эти штуки я уже знал и без колебаний нажал. Где-то наверху достаточно громко механически задребезжало. Через пару минут люк открылся, и оттуда выглянул хозяин. Он был черняв, кучеряв, с карими глазами, в очках и с горбатым носом. Прямо родственник изображению с недавно виденного на улице плаката: «Выезжайте! У вас есть куда! Пускай каждый будет у себя!» и какие-то домики, к которым шел такой тип с мешком и счастливой улыбкой. – Меня сапожник прислал, – сообщил, с запозданием сообразив, что имени того так и не выяснил. – Репетитор нужен. – Поднимайтесь, – пригласил жилец. Чердак был немалых размеров и почти пустой. Кроме двух топчанов с матрацами, стола с табуретками, ведра с водой, керосинки и сковородки ничего больше, включая продукты. Может, под кроватью? Даже вещи на крючках, вбитых прямо в стену. Ну и какое-то железное сооружение в углу, возле окошка. Зато десятки, если не сотни книг стопками. Верхний том в названии имел нечто про аэродинамику. Не совсем тупой и знаю, почему самолеты летают. Точнее, как раз не знаю, зато слышал в общих чертах про подъемную силу, почему нужны крылья самолету, а геликоптеру без надобности, и прочий ненужный вздор.