– Спасибо. Мой путь пролегал мимо студенческих общежитий. Заезд начался, на траве грудой лежали видавшие виды чемоданы, новенькие кофры, блестящие своими пряжками, и даже несколько сундуков. Гул голосов перекрывал шум вновь поднявшегося ветра. Адепты сновали повсюду, радостно окликая друг друга. В основном молодые люди, хотя я и заметила нескольких девушек в зеленых мантиях кафедры зельеварения. Ношение формы было прописано уставом академии, и нарушители строго карались. Черный цвет принадлежал теоретикам, алый – боевым магам, а белый – некромантам. Сейчас, смешавшись, адепты создавали причудливый калейдоскоп, от которого рябило в глазах. Невольно проследив взглядом за их хаотичным перемещением, я едва не хлопнула себя рукой по лбу. Я забыла, что мне необходимо получить учительскую мантию. Пришлось возвращаться к зданию академии. Кастелянша, невысокая даже для гномов особа, критически осмотрела меня, вздохнула и выдала нечто черное и достаточно грязное: – Вот. Держите. – Что это? – Я с опаской покосилась на серый от пыли сверток. – Мантия, – фыркнула гномиха в свою бороду, заплетенную в множество косичек – именно так все остальные отличали особ женского пола. Гномы-мужчины разделяли свои бороды надвое и украшали специальными кольцами. – Что же еще? – А… почему она такая… серая? – поинтересовалась я, все еще не решаясь взять сверток в руки. – Потому что лежала, – отрезала кастелянша. – У меня тут этой униформы… Думаете, я с нее буду все лето пыль смахивать? – Ну… – Я прикусила язык, понимая, что если укажу этой гномихе, что забота об академической форме – ее прямая обязанность, то наживу себе врагов в лице всего ее клана. О злопамятности горных народов ходили легенды. – Думаю, у вас действительно слишком много обязанностей, а платят… Это было еще одной ошибкой. Кастелянша расцвела и еще час сетовала на то, какая у нее маленькая зарплата. А вот у ректора… Кстати, я в курсе, что он дальний потомок повелителей Севера? Нет? Ах да, я же южанка, хоть и симпатичная… Потом она начала рассказывать про своих многочисленных родственников. Я несколько раз порывалась уйти, но гномиха проворно хватала меня за край юбки, вынуждая стоять. Эти разглагольствования, как раз в момент рассказа о беременности старшей из двух тетушек, прервал адепт, решивший получить униформу. Даже не поздоровавшись, юноша бесцеремонно прервал кастеляншу, за что и получил в качестве мантии пыльный сверток, изначально предназначавшийся мне. – Нет, ну посмотри! – Адепт наконец обернулся ко мне, скользнул оценивающим взглядом по наряду, явно подсчитывая стоимость. По всей видимости, подсчет удовлетворил его, потому что юноша продолжил: – Как тебе нравится? Мало того что мы вынуждены носить балахоны, так еще и эта грымза за лето не почистила их! Это прямое нарушение устава! – По уставу очистка мантий производится от магических следов, а не от пыли, – сухо проинформировала я адепта. Не то чтобы мне хотелось защитить гномиху, но мне не понравились ни взгляды адепта, ни его вольное ко мне обращение. – Да ладно! – отмахнулся он, ничуть не смутившись. – Можно подумать, кто-то читает устав! – Что касается вас, молодой человек, то наверняка вы даже букв не знаете, – фыркнула кастелянша. – Знаю я таких! Умом не блещут, денег на столичную академию не хватает, вот и идут к нам! А у нас-то что, ректор, он все стерпит, ему деньги нужны! – Да кто ты такая, чтобы разговаривать со мной так? – грубо оборвал гномиху адепт. Судя по его пунцовым щекам, кастелянша попала в точку. Мальчишка вновь обернулся ко мне: – Идем, поговорим в более приятном месте! Я слегка недоверчиво взглянула на него. Наглость потрясала. – И с чего ты решил, что я обязательно должна пойти с тобой? – с интересом спросила я, сознательно переходя на «ты». Наверняка мои глаза заблестели. Всякий, кто знал меня, давно бы понял, что этот блеск не предвещает ничего хорошего, и поостерегся. Но этот грубиян не знал и потому лишь пожал плечами. – Поверь, тебе лучше держаться меня! – самодовольно заявил он. – Уверяю, я имею вес в этой дыре… – Неужели? – хмыкнула я. – Не поверишь, но я тоже! – Да? – Адепт окинул меня еще одним презрительным взглядом. – И какой же, с учетом того, что ты новенькая? Понимаешь, как я могу усложнить твою жизнь? Я слегка наклонилась к парню и заговорщицки прошептала так, чтобы кастелянша тоже слышала: – Я – твой новый преподаватель. Понимаешь, как я могу усложнить твою жизнь? Вдоволь налюбовавшись ошарашенным выражением лица адепта, я вновь обернулась к кастелянше: – Может быть, вы все-таки выдадите мне… – Конечно-конечно, – засуетилась та. – Вы уж простите за недоразумение! Порывшись в кладовке, она выдала мне абсолютно новую, черную с золотым кантом мантию преподавателя. Адепт скрипнул зубами, получил в ответ два строгих взгляда и вышел, громко хлопнув дверью. – Держите! – Гордая собой гномиха выпятила свою бороду. – Помню еще его папашу… одного поля ягоды… – Спасибо. – Я расписалась в учетной книге, подхватила свою мантию и выпорхнула прочь. Перчик ждал меня в комнате. На этот раз обошлось без котовредительства, и я испытала даже некую благодарность к рыжему чудовищу. – Еду принесут чуть позже, – сообщила я своему пушистому сожителю. – А сейчас давай-ка сделаем из тебя фамильяра. Расценив мяуканье кота как согласие, я достала устав академии, выданный мне вместе с остальными документами, нашла соответствующий раздел и погрузилась в чтение. Через час я была уже не так оптимистична. Устав был составлен еще при основании учебного заведения. Удивительно, но с тех пор в него ни разу не вносили поправок. Да что там, даже не адаптировали под изменившийся за столько столетий язык! Хотя… Чего ожидать от северян, так слепо цепляющихся за свои традиции? – «Ежели ведьма или иная магичка возжелает себе друга для утех душевных, то прежде чем вести его в покои свои, следует сперва проверить оного друга на предмет посторонних насекомых и власоедов, дабы фамильяров не было более одного!» – прочитала я и повернулась к коту: – Скажи-ка, друг душевный, у тебя блохи есть? Кот ответил мне возмущенным взглядом. – Вот и хорошо, а то много фамильяров я не выдержу. Так, что там у нас дальше?.. «Для признания фамильяром следует хорошенько омыть друга водицей животворящей, после накормить и подать челобитную ректору для признания оного друга фамильяром». Какая прелесть! Перчик, идем мыться? Последние слова я говорила уже в пустоту. Кот, почуяв неладное, тут же испарился. Не было его и под кроватью. Я подозревала, что он опять нырнул в экспериментальный кофр, благо тот стоял раскрытым. В мозгу мелькнула ехидная мысль захлопнуть кофр и сдать его в грузоперевозки, но я тут же устыдилась. В конце концов, Перчик был такой же жертвой обстоятельств, как и я. К тому же с котом все-таки не так тоскливо. И потому я начала читать образец челобитной ректору. От столь увлекательного занятия меня оторвал стук в дверь. За порогом оказался молодой орк с кожей бледно-зеленого цвета, означающей, что он с предгорья. Передав свертки с покупками, посыльный протянул мне магическое перо, чтобы я поставила подпись на квитанции, пожелал приятного дня и скрылся. Я неспешно разобрала покупки, полюбовалась новыми платьями, после чего вновь села писать челобитную, вернее, заявление о признании кота фамильяром. Покончив с этим занятием, я еще побродила по квартире, абсолютно не зная, чем заняться, и легла спать, надеясь, что у Эль вечер прошел намного интереснее. Глава 4 Как всегда, Черепушка разбудил меня утром противным скрежетом: – Мементо мори! Мори! Мементо! – Да встаю я, встаю, – пробормотала я, стремясь еще хотя бы три минуты понежиться под теплым одеялом. – Мяу! – Персик, окончательно переименованный в челобитной в «милого сердцу друга-фамильяра Перчика», поддержал будильник, намекая, что ему, бедному созданию, крайне необходимо подкрепиться. – Ладно, схожу за едой, – пробурчала я, все-таки вылезая из-под одеяла. Кот вновь с укором взглянул на меня. Вечером, сообразив, что угроза омовения в «водице животворящей» миновала, Перчик нагло развалился у меня на подушке. Я попыталась прогнать его, но животное с достойным упорством прыгало по постели, не собираясь сдавать позиций. Сошлись на том, что жирный котяра спит у меня в ногах. Вернее, придавливает их намертво своим весом, иногда выпуская когти, когда считает, что я слишком сильно его пинаю. Вдобавок кот храпел! Да-да, именно храпел: раскатисто, с руладами, то и дело порыкивая. В общем, ночка выдалась еще та. Утро оказалось не лучше. – Мементо! – напомнил о времени Черепушка, недовольно щелкая челюстью. – Мори! Понимая, что смерть придет за мной не скоро, я потянулась и все-таки выползла из-под бренного и тяжелого кошачьего тела, заслужив еще один полный укора и страдания взгляд. Пол был просто ледяным. Я взвизгнула и быстро пробежала до гостиной, где остановилась как вкопанная, не сразу сообразив, что бледное всклокоченное существо, с ошеломленным видом взирающее на меня, – всего лишь отражение в зеркале. – Мементо мори, – вновь прощелкал челюстью мой будильник, напоминая о скоротечности времени. – Да уж… если бы я была мори, то была бы краше, – пробормотала я. Сон окончательно испарился, и я сварила себе кофе. Все еще в полудреме направилась к столу. – Мяу! – требовательно возвестил кот, буквально кидаясь под ноги, отчего я чуть не пролила драгоценный напиток. – Перчик! – Несколько капель все-таки попали на любимую пижаму, серую в мелкие розовые черепа.