– Приходите завтра! – прогрохотали ворота нам вслед. Глава 6 На уже знакомом постоялом дворе было очень шумно. Когда мы вошли, нас почему-то приветствовали радостными воплями. Оглянувшись, я поняла, что в зале находится большая часть академии, причем как адепты, так и преподаватели, в том числе и декан факультета боевиков. Коллегу он принял с распростертыми объятиями, а вот на своих учеников посмотрел очень строго и громко потребовал написать объяснительные, почему они проспорили зельеварам, после чего увел собрата по несчастью пить пиво. Радуясь, что внимание сосредоточилось на деканах, я осторожно прошмыгнула за самый дальний столик. Благо народу было столько, что подавальщицы просто не заметили меня, пытаясь обслужить клиентов, а они все прибывали и прибывали. Казалось, что вся Йоршадская академия собиралась в зале. Преподаватели и адепты сидели вместе за столами, пили пиво, закусывали белыми колбасками в остром соусе, спорили, смеялись. С кухни потянуло горелым. Тут же около десятка магов вызвались тушить пожар, а двое особо буйных предложили похоронить огонь под руинами. Хозяин заведения побледнел, магов успокоили, а окна открыли, чтобы запах побыстрее выветрился. Кто-то срывающимся тенором затянул гимн всех студентов. Песню тут же подхватили нестройным хором, отбивая ногами в такт незатейливой мелодии: Нам всем молодость дана, Чтобы веселиться! Академия важна, Будем в ней учиться![1] Гимн сменился веселой задиристой полькой, столы сдвинули, и в центр выскочило несколько пар. Полька плавно перешла в джигу, потом – опять в польку, затем во что-то непонятное, феерическое, заставлявшее ноги пустится в пляс. Я уже подумывала все-таки присоединиться к присутствующим, как вдруг музыку перекрыл достаточно громкий баритон: Ступаем мы под древним стягом, Не обесчестим флаг отцов, За матерей, сирот и вдов, Вперед сметая наглецов, Мы рвемся в бой, Свобода близко! Я замерла, не поверив собственным ушам. Это же был запрещенный гимн Северной армии – организации, которая стремилась добиться независимости северных земель, тысячелетия назад завоеванных королем Зигмундом Первым. С тех пор борьба за независимость северных земель не прекращалась. Восстания, аресты, казни – за последние лет сто это поутихло, но вопрос все равно стоял остро. Поэтому я очень удивилась, когда, вместо того, чтобы оборвать певца, все встали и присоединились к пению: Мы поклялись! Родимый дом Не будет впредь приютом скорби. Мы цепи рабства разорвем, Пусть или смерть войдет в наш дом, Или рассвет, надежды полный. – Прекрасная песня, не так ли? – Знакомый баритон заставил подскочить и залиться румянцем. Медленно досчитав до десяти, я повернула голову и утонула в бирюзовых глазах декана Ройса. – Это же гимн… – Да. – Уголки губ подрагивали от тщательно сдерживаемой улыбки. – Гимн повстанческой Северной армии. Он, как и я, остался сидеть. – Вы не встанете? – Зачем? – небрежно отмахнулся Ройс. – Поверьте, я, как и вы, не испытываю особого пиетета к старым песням, какими бы героическими они ни были. – Разве вы не северянин? – Северянин. – И вас не беспокоит зависимость Севера? – поддразнила я. Ройс хмыкнул, разгадав мой маневр, но все-таки ответил: – Скажем так, я не вижу смысла. Выход из состава империи не принесет пользы ни одной из сторон. – Он скривился и осушил свою кружку. – Север не сможет жить независимо и все равно попадет в кабалу. Только как самостоятельная страна он не будет получать от Ниневии преференций. – Вы говорите как южанин. – Я говорю как разумный человек, чья голова свободна от романтических легенд! – отрезал магистр, недовольно хмурясь. – И все равно, пение запрещенных песен… Магическому контролю это не понравится… – Я задумчиво посмотрела на иллюзии, вовсю порхавшие над головами поющих: бабочки, цветки и четырехлистники – символы свободы Севера. – Слишком уж тут много народу. Вдруг кто донесет… – Непременно донесут. Сам хозяин и напишет, – хмыкнул декан, делая знак принести нам еще пива. – Это все знают. – И все равно поют? – Не будут же они арестовывать всю академию. – Ройс пожал плечами. – Академию – нет, а вот у ректора Норрика могут быть неприятности! – Я почему-то вспомнила Дориана О’Шейли. Наверняка мой хранитель не погладил бы меня по голове за присутствие на подобной гулянке. – Вот почему он и запретил воротам пускать тех, кто выпил хотя бы кружку пива! – Ройс подмигнул, явно наслаждаясь моим изумлением. – Да-да, Норрик просто умыл руки! Будь подобное сборище на территории академии, ему несдобровать, а так – мало ли что творится на постоялом дворе! Последние слова были сказаны приглушенным голосом, от которого у меня по коже пробежали мурашки. И без того темные глаза декана потемнели еще больше, в их глубине полыхало пламя. Я и сама с трудом сдерживалась, чтобы не наброситься на него с поцелуями. Странно, но в присутствии этого мужчины я теряла голову. Еще чуть-чуть, и я готова буду отдаться ему прямо на столе под пение бунтарских песен. Мысль об этом меня отрезвила. Я вдруг заметила, что мы сидим так, что наши лица почти соприкасаются, и отпрянула. Ройс несколько раз моргнул, тоже приходя в себя. – Просто поразительно… – пробормотал он и добавил чуть громче: – Скоро полночь… – И что? Ваши сапоги превратятся в тыквы? – съязвила я. – Нет, но приказ ректора перестанет действовать. – Магистр многозначительно посмотрел на меня. – Так что, если хотите вернуться в кампус, следует поторопиться. – О… – только и сказала я. Мысль о том, что я могу выспаться в своей постели, взбодрила. Ройс поднялся и протянул мне руку: – Я провожу вас. – Я и сама… – Я осеклась под убийственным взглядом – наверняка именно таким взглядом мой собеседник призывал к порядку нерадивых учеников. – Хорошо, пойдемте. После шумной таверны тишина ночи показалась просто изумительной. Неяркий свет из окон домов навевал умиротворяющие мысли об уюте. Ветер разогнал облака, и теперь над нами ярко светили звезды. Я запрокинула голову, привычно ища Кохаб – неяркую звезду, указывающую путь на север. Камушек попал под ногу, и я покачнулась. Ройс подхватил меня, не давая упасть. – Знаете, иногда стоит смотреть и под ноги! – весело сказал он, прижимая меня к себе чуть сильнее, чем это было необходимо. – Это все звезды… – пробормотала я. Лицо Ройса было совсем близко, и я не выдержала. Привстала на цыпочки, обняла за шею, притягивая к себе. Его губы были очень нежными. Поцелуй захлестнул меня. Мир будто заволокло туманом. Я снова забыла обо всем, кроме мужчины, который неистово целовал меня под яркими звездами. Шум и подбадривающие вопли за спиной привели меня в чувство. Я отшатнулась, забилась в крепких объятиях, все-таки вырвалась и остановилась, тяжело дыша. Толпа пьяных адептов прошла мимо нас, комментируя увиденное.