– Я б до Шкета не докапывался на твоем месте. Мне он с первого взгляда тоже не понравился. Но я сказал: если я его не замочу, докапываться не буду. Так оно лучше. Саламандр отдернул голову. – Какой-то он был эдакий, – продолжал Кошмар. – Ты, Саламандр, зверюга, но ты тупой. Я это говорю, потому что я умнее и прикидываю, что тебе, небось, надо знать, чего делать. Шкет тоже тебя умнее. Стиснув зубы и подперев их изнутри языком, Шкет подумал: он что, хочет, чтоб меня пришили, ну? – Он вот так взял и схватил ружье, – повторил Денни. – За ствол. И отнял. – Я это забираю, – сказал другой белый скорпион, приволокший мраморную плиту, на которой распластался перед прыжком крупный латунный лев; все черные помалкивали – в противоположность привычной Шкету картине. Абажур снова и снова стукал пацана по прыщавому небритому подбородку. – Всегда такую хотел. – Потащишь сам, – сказал Кошмар. – Я помогать не стану. Валим отсюда. – А наверху так люди с пушками и сидят? – Саламандр отнял руку от подбородка и указал на темный балкон. – Шкет их распугал, – сказал черный по имени Б-г. Кошмар развернулся и взревел – аж согнуло колени и локти: – Так, мудаки ебаные! Вот они мы! Охота пострелять – стреляйте! – Он оглянулся на остальных и хихикнул. – Валяйте, сука, снимайте по одному! – И зашагал. Небритый прыщавый скорпион взял льва на живот, отвернул подбородок от абажура и пошел следом. – Вы, наверху, тормозить-то харэ! Уроды вшивые, давайте, ссыкуны! Другого шанса не будет! Это, подумал Шкет, шагая между долговязым черным (по имени Паук) и грузным (по имени Собор: Шкет замедлил шаг, пропуская Саламандра вперед, чтоб не упускать из виду), безумие. Смех; наружу выплюнут лишь осколок. Двое на него посмотрели. Шкет, ухмыляясь, потряс головой. – Вы, наверху, – я б на вашем месте стрелял! – орал Кошмар на перила полуторного этажа. – Что-то вы не стреляете, сраные вы, в натуре, хуесосы! – Он разгладил лицо и сказал шагавшему рядом Жрецу: – Я слыхал, как вы с той стороны орали. Вы что там делали? – Там кто-то был. Без оружия, по-моему. Я его загнал наверх по… – Давай прям щас, сукин сын! – Кошмар снова повернулся к Собору: – Ага? Давай-давай, хуесос, собрался шмалять – шмаляй! – …загнал наверх по лестнице. Сеньора Испанья пинком выбила нижнюю планку витрины. Саламандр в испуге и удивлении поднял голову и заехал сапогом по ближайшей витрине – сначала верхняя полка, потом нижняя, потом еще разок с другого боку; ковер усеяли осколки и часы. Сопя, Саламандр побежал к следующей витрине. Хрясь! и хрясь! и хрясь-хрясь-хрясь! Глаза у всех, заметил Шкет (пытаясь припомнить, что это значит), – красное стекло. Еще один худой черный нахмурился на Шкета, щуря веки поверх пустых алых шаров. Сверстник Денни примерно. – Трусливые вы зайцы все, вот вы кто! ХРЯСЬ-ХРЯСЬ! – Ни хера, сука, проку от вас! ХРЯСЬ! – Говно мое жрите!.. – Кошмар обвел всех взглядом и улыбнулся. – Пошли в жопу! Ебитесь конем! Сеньора Испанья опрокинула целую витрину; та врезалась в соседнюю. Сеньора Испанья ухмыльнулась Саламандру, но он не заметил; остальные засмеялись. – Они дверь заперли. – Кто-то подребезжал ручкой. – Ну-ка дай, – сказал Кошмар, хватая льва. – Ты чё, не надо… Стекло фонтаном брызнуло на мостовую. Серая улица на миг исчезла в мириадах блестящих призм. – Пошли! Шкет осторожно ступал среди осколков, вспоминая: по битому стеклу ступай ровно. Белый небритый скорпион застыл (среди прочих, подвижных), глядя на свою лампу. Мраморная подставка раскололась надвое, абажур снесен. В конце концов он нагнулся, подхватил покалеченный предмет – упал кусок мрамора, но треснувшее основание каким-то чудом не распалось – и заковылял дальше, пиная стекло. – Пошли… – Денни потянул Шкета за локоть. Шкет снова зашагал. – Ёпта, автобус! – который распух из-за угла. – Вот те раз! Кое-кто уже стоял посреди улицы и махал руками. Автобус подкатил к обочине. С Кошмаром во главе все набились в двери-гармошки. Толкались плечи. Между ними Шкет разглядел встревоженное лицо лысого черного шофера. – Отвезешь нас домой! – говорил тощий черный, а остальные с трудом протискивались мимо. – Вот это называется поездка с комфортом, братан! Отвезешь нас… – ААААА!.. – пронзительно и прямо Шкету в ухо. Шкет дернулся и развернулся (хлопок выстрела? Вот!) – и цапнул черного скорпиона, который хлопал губами и падал. Локтем орхидейной руки зацепившись за вертикальный поручень, Шкет забросил раненого юнца в салон. Когда тот упал, через них перелез небритый парень (еще с кем-то), уже расставшийся со своим львом, – «Вокруг-то смотри!..» Присев на верхней ступеньке, Шкет увидел, что разбитый абажур привалился к порогу. Схватился за основание абажура, забросил всю конструкцию в автобус и, когда двери закрывались, услышал пиу-ХРЯПП! Автобус покатился: пиу-ХРЯПП! Он встал – все прочие пригибались на сиденьях или в проходах. Даже шофер припал к рулю. Снаружи, в окне третьего этажа на песочной стене (прямо рядом с первой золотой «и» в «Эмборики»), Шкет увидел силуэт – человек целился, вжимаясь глазом в окуляр. Битый мрамор подпрыгнул и порезал Шкету щиколотку. Тридцать фунтов? Шкет перетащил льва на предплечье (чтоб не тупить застрявшую под ним орхидею), и тут автобус дернулся. – На. – Щетинистое лицо задралось над сиденьем и заморгало. – На. Скорпион обхватил льва руками – абажур совсем слетел и скакал вокруг основания, – опустил лицо, но поднял, услышав, как кто-то ахнул. Шкет обернулся, держась за спинку сиденья. У ног раненого скорпиона остановился Денни. Женщина в серой шляпке, притиснутая Кошмаром к окну, сказала: – Ой мамочки! Ой, он же сильно пораненный… – а когда Шкет на нее посмотрел, распластала ладони по стеклу и заплакала. Потом замолкла и опять села прямо, закрыв глаза. С заднего сиденья: – А скажите-ка… Никто не сказал. – …ребят, с вами чего случилось? Никто не ответил. Шкет снял орхидею и на ощупь тыкал ножом в шлевку, пока не увидел (вспомнив), что она порвалась. Поэтому повесил орхидею на цепь и присел на корточки. – Ынннннннннн… уааа! В руку мне… попали. Я… Ынннн! Денни поднял голову: очень голубые глаза кровавы. – Ынннннн… а. Аййй?.. Ой, эй. Айййии!.. Теплая кровь коснулась ступни Шкета и потекла по полу дальше. – Жгут, типа, надо наложить… – предложил Денни. – Аййййййййй… Аааа… – Ага. – Держи. – Цветная девчонка с переднего сиденья перегнулась вперед и чуть не уронила шарф, когда Шкет за ним потянулся. Пока Шкет рукоятью ножа, который кто-то ему дал, закручивал петлю ткани, скорпион стонал, как женщина в родах. – Надо его ослаблять, – сказал он Пауку, который тоже помогал. – Раз в пять минут примерно. Чтоб у него гангрены не случилось, в таком духе. – А потом сел на пятки, подпрыгивая вместе с автобусом. Шофер глянул через плечо, потом свернул. Кошмар, сложив руки поперек коленей, смотрел на Шкета с интересом. – Да ты и впрямь герой. Жгут, а? Ничего так себе. Кайф, ага. Шкет встал и собрался уже посмотреть презрительно; икры свело судорогой – слишком долго сидел в три погибели. Поэтому смотреть он не стал никак, отошел и подсел к Денни.