Миссис Ричардс засмеялась: – Вам же так, наверно, трудно? И опасно? – Надо… держать ухо востро. – Прозвучало вполне по-дурацки. – Сходим наверх и оглядимся. – Я хочу тут почитать… – Пойдем, Бобби. Все вместе. – Ой, Бобби, – сказала Джун, – ну пошли! Бобби прошагал через гостиную, швырнул газету на кофейный столик, сказал: – Ладно, – и удалился в кухню. – Хлеб надо убрать. – Ну так убери, – сказала миссис Ричардс. – И пойдем. – Я только полбуханки нашел, – крикнул Бобби. – А ты просил целую? – крикнула в ответ миссис Ричардс. – Если бы вежливо попросил целую, они бы поискали для… – В магазе никого не было. – Ой, Бобби… – Деньги я оставил. – Надо было их дождаться. А вдруг кто видел, как ты выходишь? Им-то откуда знать, что ты… – Я и ждал. Ты думаешь, я чего так тормозил? Оба-на, на нем плесень. – О неееет! – вскричала миссис Ричардс. – Немного, – из кухни. – Одна бляха на уголке. – До середины проела? – На втором куске тоже. И на третьем… – Хватит его драть! – воскликнула миссис Ричардс, кулаком заехала по диванной подушке, вскочила и тоже ушла в кухню. – Дай посмотрю. Смутившись, видимо, ясности в сердцевине своего вывода, он сказал Джун: – Нашла вчера?.. В кухне зашуршал целлофан. Джун у дверного косяка расширила глаза, узнав – ну наконец-то. Пальцем неуклюже тронула губы, прося молчать, снова тронула и снова, пока палец не стер из жеста всякий смысл. Она моргнула. Целлофан шуршал. Вышел Бобби, сел за кофейный столик и подтянул газету себе на колени. Заметив сестру, склонил голову набок, нахмурился, вновь перевел глаза на газету, а рука Джун сползла по свитеру, с груди до бедра. – Насквозь, – объявила миссис Ричардс. – Прямо насквозь. Ну что ж, там немного. Нищий берет, что дают. – Она вернулась в гостиную. – Можно вырезать – будут сэндвичи с дырочками. Мы тут все нищие, пока положение не наладится. Опять читаешь? – И она уперла кулак в бок. Бобби не оторвался от газеты. – А сегодня там что? – Уже мягче. Кулак упал. Бобби продолжал читать. Сказал: – Эта вчерашняя история с лунами. – Что? Джун пояснила: – Я… я говорила, мам. Вчера ночью, когда я выходила… – Ах да. А я тебе сказала, Джун: мне это не по душе. Мне это совсем не по душе. Нам пора наверх. Бобби? – (Который лишь буркнул что-то в ответ.) – Люди говорят, что видели в небе две луны. – Он встал со стула. – Одну назвали Джорджем. – И не смотрел на Джун, смотрел Бобби в затылок и все равно знал, что Джун не сдержалась. – Две луны в небе? – переспросила миссис Ричардс. – Это кто такое говорит? – Калкинз не пишет, – пробубнил Бобби. – Тот, кто написал статью, лун не видел, – сообщил он миссис Ричардс. – Две луны? – снова спросила та. – Джун, ты вчера, когда пришла, ничего не сказала про… Джун вышла из гостиной. – Джун! Джун, нам надо наверх! – А мне обязательно? – спросил Бобби. – Да, тебе обязательно! Бобби шумно сложил газету. – Джун! – снова окликнула миссис Ричардс. Следом за матерью с сыном он пошел к дверям, где ждала Джун. Пока миссис Ричардс открывала сначала верхний, потом нижний, а потом уже средний замок, глаза Джун, совершенно круглые, мазнули его по глазам, взмолились и закрылись. – Ну вот. Все, моргая по разным причинам, вышли в коридор. Он шел за ними по пятам, пока миссис Ричардс не возвестила: – Так, – и продолжила: – Давайте вы – а как вас зовут? – пойдете впереди. На удивление легко оказалось ответить: – Шкедт, – огибая детей. – Пардон? – переспросила миссис Ричардс. – Шкедт. ШКипер, Если Добавить «Т». – Малыш, типа. Как Малыш Билли, – сказал Бобби. – Ага. – Он был не подарок, – заметила Джун. – Или Циско[14], – сказал Бобби. – И, задрав брови, протянул со скупой улыбкой, как тридцатилетний мужик: – Пиф-паф?.. – Бобби, прекрати! Он шел с миссис Ричардс. Ее каблуки глухо стучали; его сандалия шепеляво шаркала, его босая нога едва шептала. Когда подошли к лифтам, наверху раздался шум. Они посмотрели на дверь лестничной площадки с проволочной паутиной в стекле и «ВЫХОДОМ» сверху, красными буквами. Торопливые шаги стали громче… (Его рука прижалась к ноге поверх витка цепи.) …еще громче, пока стекло не перечеркнули тени. Шаги, спускаясь ниже, затихали. Рука миссис Ричардс, серая, как хворост в костре, зависла у стены возле кнопки вызова. – Дети, – сказала она. – Наверняка дети. Бегают вверх-вниз по лестницам, по коридору, в стены колотят, в двери. На глаза, между прочим, не показываются. Потому что боятся. – Голос ее, сообразил он, от ужаса осип. – Боятся нас. А чего нас бояться? Мы их не обидим. Но лучше бы они так не делали. Вот и всё. Лучше бы они не делали так. Разом открылись оба лифта.