– Ланья?.. Конечно, – ответил Тэк, а потом узнал его: – Господи, Шкет! А с тобой что приключилось? – Сдвинулся на скамье. – Давай. Садись! – Ага… – Он сел. Ланья уже пробивалась в толпу: – Тэк, Шкедт, я сейчас! Он положил тетрадь и газету на деревянную столешницу, проволок руки сквозь свечные тени железных паутин, босой ногой провез по опилкам. Тэк перевел взгляд с Ланьи на него: – Побили? – Кепка по-прежнему скрывала пол-лица. На безглазый вопрос он ответил кивком. Губы сжались под тенью козырька. Тэк потряс головой: – Скорпионы? – Ага. Юноша по ту сторону стола сидел, сложив руки на коленях. – Что отняли? – спросил Тэк. – Ничего. – А что надеялись отнять? – Не знаю. Ёпта. По-моему, просто хотели кому-нибудь дать по шее. Тэк покачал головой: – Нет. Это вряд ли. Скорпионы не такие. Тут все слишком заняты – все выживают, давать по шее забавы ради всем некогда. – Я пошел к Калкинзу, пытался заглянуть через стену. Ланья сказала, у него эти сволочи периметр, сука, патрулируют. – Видишь? – Люфер погрозил пальцем через стол. – Я ж говорю, Джек. У нас тут странно – ты, небось, страннее ничего и не видал. Но правила все равно есть. Только надо допетрить. – Ёпта, – повторил он, негодуя: всем лишь бы придраться. – Накостыляли мне будь здоров. – На то похоже. – Тэк посмотрел через стол. – Джек, познакомься со Шкетом. Джек только сегодня подтянулся в город. А Шкет – вчера. Джек рывком наклонился и протянул руку: – Привет. Он пожал обожженную солнцем ладошку Джека. – Джек у нас – армейский дезертир. Тут Джек глянул на Тэка в ужасе, но по-быстрому прикрылся смятенной улыбкой. – Ага… здрасте. – Голос его прибыл из Арканзаса. Футболка очень отглажена. По-армейски обкорнанный череп просвечивал на виске. – Это правда, да: я дезертир, будь оно все неладно. – Мило, – а потом сообразил, до чего легкомысленно вышло, и смутился. – Мне вот Тэк объясняет, как тут жить, – сообщил Джек: то ли не обиделся, то ли просто не расслышал. – Тэк – он гораздо умнее меня. Занятно тут, скажи? Он кивнул. – Я собирался-то в Канаду. А мне сказали про Беллону. Мол, кайфовое местечко, да? Ну и я подумал заглянуть. По дороге. – Теперь он оглядывал бар. Женщина опять взвыла; Лиловая Ангора покинул ее. Вой снова предсказуемо рассыпался смехом, и женщина уселась в одиночестве, тряся темно-рыжими волосами над стаканом. – Я таких городов никогда не видал. А ты? – И так Джек передал диалог ему. – Я уж думаю, – перебил Тэк. – А вот Шкет у нас – он, между прочим, мне ровесник. А ты, небось, решил, что он моложе тебя. Джеку двадцать. Вот серьезно – сколько Шкету лет, что скажешь? – Э… ой, я не знаю, – опешил Джек. (Хотелось вновь взглянуть в затененное лицо инженера – но еще не пора.) – Ты куда поутру сбежал-то? Где-то в баре гавкнула собака. Уже собравшись повернуться и ответить Тэку, он оглянулся на шум. Заскребли когти; а потом из-за ног тех, кто стоял у столика, – черная морда и плечи! Он вздернул руку подальше от лая. И тотчас вернулась Ланья: – Ну перестань, лап! Остальные обернулись посмотреть, как зверюга облаивает их столик. – Хватит. Тише. – Рука Ланьи забрела на тряское темя, пощекотала черный нос. – Цыц! Ну-ка цыц. – Собака отодвинула было голову; Ланья схватила ее за подбородок и легонько помотала. – Ты чего шумишь? Тшшшшш, поняла меня? Шшшш! – (Собака перевела карие глаза со стола на Ланью, снова на стол. По черным зрачкам скользнули яркие точки свечей. Собака лизнула Ланье руку.) – Вот умница. Угомонись. – В другой руке у Ланьи – ком мокрых бумажных полотенец. Она села, выложила их на стол; они принялись сочиться на деревяшку. Джек опять сложил руки на коленях. Тэк подпихнул козырек; тень открыла большие голубые глаза. Он потряс головой, в неопределенном неодобрении цыкнул. – Ну хватит, – снова сказала Ланья собаке. Та, часто дыша, ждала у стола. Он потянулся к темной голове. Собачье дыхание замерло. Он провел по жесткой шерсти, по курчавому лбу. Собака полизала ему ладонь. – Вот-вот, – сказал он. – Потише давай. – Мюриэл вас достает, народ? – Лиловая Ангора втянул вздох. – Я ей твержу, – он указал на женщину у стойки, – что не надо ее сюда водить. Мюриэл не настолько дрессированная. Перевозбуждается. Но она таскает сюда псину каждый вечер. Надеюсь, вам не мешает. Ланья снова потрепала собачью голову: – Наша старушка – такая лапочка! Она никому не мешает. – Ну спасибо. – Лиловая Ангора наклонился и за ошейник потащил Мюриэл к стойке. Разок оглянулся на них, нахмурился… – Может, протрешь лицо? – сказала Ланья, кривя свое. – Чего? А, ну да. – Он взял полотенце и прижал к виску; защипало. Потекла вода. Он стер кровь со щеки. Взял другое полотенце (первое залиловело до самой кромки) и снова потер. – Эй, – сказал Джек. – По-моему, ты… – невнятно взмахнув рукой. – Господи!.. – сказала Ланья. – Я еще полотенец принесу. – Чего? Опять кровь пошла? Тэк взял его за подбородок, повернул: – Не то слово, – и прижал к его голове еще одно полотенце. – Эй! – Он через стол поймал Ланью за локоть. – Слушай, давай я лучше в уборную. Я все смою. Она села: – Уверен?.. – Ага. Скоро буду. Одной рукой он прижал полотенце к лицу, другой подхватил тетрадь. («Что с ним стряслось?» – между тем спрашивал Тэк. А Ланья подалась к нему, чтоб ответить.) Он протолкался сквозь толпу туда, где полагалось быть мужской уборной. У него за спиной включилась музыка – зашуршала помехами, точно из старого радио; больше похоже на «Виктролу» с рукоятью. У двери уборной он оглянулся. Неоновый свет залил клетку за барной стойкой. (Лицо у рыжей [сорок пять? пятьдесят?] – стало мыльно-желтое: – Мюриэл! Ну-ка уймись, Мюриэл! Беглый лай смолк, и Лиловый Свитер опять сел.) Из-за черной занавески вышел мальчик в серебристых парчовых стрингах. Он затанцевал в клетке, колыхая бедрами, дергая руками, брыкаясь. Пепельно-светлые волосы сбрызнуты блестками; блестки усеяли влажный лоб. Мальчик от уха до уха улыбался клиентам открытым ртом, тряся губами в танце. Брови заклеены серебром.