– Космические корабли, лучевые пистолеты, полеты на сверхсветовых? Я раньше читал фантастику, но здесь ничего такого что-то не заметил. – Ты, небось, не читаешь свежего, а оно лучше. Вот гляди: Три Канонические Условности фантастики… – Тэк кожаным рукавом отер лоб. (Мозг полирует, глупо подумал Шкет.) – Первое: один-единственный человек способен переменить курс движения целого мира. Посмотри на Калкинза, посмотри на Джорджа – на себя посмотри! Второе: единственная мера интеллекта или гения – его линейное практическое применение. Кого еще мы пускаем хотя бы погостить в таком ландшафте? Третье: Вселенная – по сути гостеприимная среда, в ней полным-полно похожих на Землю планет, где можно зайти на аварийную посадку и потом еще выживать некоторое время – на приключение хватит. У нас в Беллоне… – Вот, наверно, почему я все это больше не читаю, – сказал Шкет. Критического анализа ему и с Новиком достало выше крыши; этот шум больше не унимал тревоги. – Вроде в этом квартале прежде горел фонарь, нет? Тэк вывалил фразу до конца: – …в Беллоне можно раздобыть что угодно, если сможешь утащить на себе или свалить на друзей. – Занятно – у многих особо никакого добра нет. – Это иллюстрация скудости нашей фантазии, а вовсе не здешних чудес – их-то бери не хочу. Нет – это иллюстрация пределов того склада ума, который пестует Беллона. Кто захочет одиночества, которое принесут обильные приобретения? Многие тут почти всю жизнь провели не здесь. Делай выводы. – У тебя вещей больше, чем почти у всех моих знакомых, – заметил Шкет. – Значит, у тебя мало знакомых. – Не считая мистера Калкинза. – Шкет подумал про Ричардсов. – А с ним я незнаком. – Но Тэк недавно видел мистера Новика. Значит, Тэк в курсе, что книжку Шкета уже набрали. – Полно народу в промежутке, – сказал Тэк. – Ты ограничил свои знакомства теми, кто особо ничего не хочет. По сути – религиозный, пожалуй, выбор. И в конечном итоге, я бы сказал, мудрый. Людей в городе и впрямь наберется с тысячу – может быть. – Я знаю одну семью – они… – Есть куча других. И большинство, как не устает напоминать нам Пол Фенстер, черные. – Джордж Харрисон только что позвал меня к себе в гости на Джексон. Тэк рубанул темноту плакатом: – Вот! В том и дело. Пол тебе расскажет, зато Джордж – покажет, если дашь ему хоть крохотный шанс. – Тут он вздохнул. – Боюсь, сам-то я принадлежу к устной традиции. Я лучше послушаю. – И на плакаты посмотришь. – И книжки почитаю. В идеале – фантастику. Но я же говорю, Беллона ужасно гостеприимная. Вот тебе твоя фантазия – и рыбку… ну, не только съесть, а еще и не терзаться так остро, что отнимаешь ее у других. Вот мы и дома. Шкет огляделся – тьма толстыми пальцами давила на глаза. – Да? Тэк, ведь правда в конце квартала раньше горел фонарь? – Несколько дней назад перегорел. Сюда. Осторожно, ступеньки. Тут много мусора валяется. И кое-какой прокатился под гибкой кожаной подошвой сапога. Мягкая тьма затвердела. Эхо дыхания и шагов сменило тембр. Они миновали подъезд, спустились, поднялись. – Когда ты приходил в первый раз, – засмеялся Тэк, – я тебе велел припарковать оружие у двери. Господи, не понимаю, как меня порой терпят. Из-за двери на крышу возник далекий свет телесного оттенка. Улицы были беспросветно черны – а крышу сбрызнул свет ночи. Двумя гигантскими иероглифами, поверх прочего шрифта и не в том регистре, несущие тросы моста вздымались к своим точкам перелома и ныряли в дым. Всего один ряд домов – а за ним ночная вода вбирала мерцание уличных фонарей и дрожащую красноту пожаров. – Ой, совсем близко… Над городом из воды вырастали силуэты. Дальнего берега не видно. Будто в море смотришь – вот только мост… Осколки неба в вышине вроде бы прояснялись, но звезды их ясности не подтверждали. – Почему так близко? – Он отвернулся от парапета, и тут в хижине включился свет. Тэк уже зашел внутрь. Шкет поглядел на пакгаузы, на воду в прорехах между ними. Радость, внезапная и настойчивая, скривила мускулы рта, выдавливая смех. Но он удержал звук крохотными вздохами. Внутри набухло что-то из света. Лопнуло – он заморгал, и испод век ослепил его, – оставив по себе высоченную волну доверия, омывшую нутро. Не то чтобы я хоть на миг доверился этому доверию, подумал он, ухмыляясь. Но это доверие, и оно приятно. Он вошел в хижину. – Там так… так ясно сегодня. В бархатных складках приятного чувства блеснул малюсенький алмаз печали. – В последний раз я здесь был с Ланьей. Тэк лишь крякнул и отвернулся от стола: – Выпей бренди. – Но улыбнулся. Шкет взял стакан и сел на жесткую койку. Тэк развернул плакат. Джордж Харрисон в образе луны. – Теперь у тебя есть все три. – Шкет отхлебнул, сутулясь. Над дверью по-прежнему висел Джордж в мотоциклетной куртке. Тевтонского юношу сменил Джордж в лесу. Тэк подкатил к стене кресло и взобрался на зеленую подушку. Уголок за уголком откнопил «Латиноса на валуне». – Дай степлер? Первый плакат спорхнул на пол. Чик-клак, чик-клак, чик-клак, чик-клак – его сменило новолуние. Шкет снова сел и поверх стакана оглядел три ипостаси Джорджа, а Тэк слез с кресла. – Я… – Голос у Шкета вышел глухой, от него защекотало в глубине уха, и он улыбнулся. – Знаешь, я потерял пять дней. – Он скользил пальцами вбок по стакану, пока не сомкнулись кончики. – И где же, – Тэк отложил степлер, взял бутылку и привалился к столу, сомкнув руки на зеленом горлышке; дно бутылки сморщило ему живот, – или ты бы не сказал, если б знал, – ты их потерял? – Не знаю. – Ты вроде доволен таким поворотом. Шкет заворчал: – День. Длится примерно как час прежде, когда мне было лет тринадцать-четырнадцать. – А год длится с месяц. О да, знакомое явление. – Я потратил чуть ли не всю жизнь, валяясь и собираясь уснуть. – О таком мне рассказывали, но сам я не замечаю. – Может, я в последние дни ухитрился прохлопать сон. Тут свет почти не меняется с утра до вечера. – То есть ты не помнишь последние пять дней? – Да – а чем я занимался? Ланья… сказала, что об этом все болтают. – Не все. Но пожалуй, немало народу. – И что говорят? – Если ты потерял эти дни, я понимаю твой интерес. – Я просто хочу знать, что делал. Бренди заплескался в бутылке под Тэков смех. – Может, ты обменял последние пять дней на свое имя. Ну-ка быстро отвечай: ты кто? – Нет. – Шкет еще сильнее ссутулился. Ощущение, будто над ним издеваются, затрепетало шатким шаром на перекошенной кромке, скатилось в бархатную лузу. – Тоже не знаю. – А. – Тэк глотнул из бутылки, снова упер ее в живот. – Ну, я подумал, попытка не пытка. Не стоит, видимо, напирать. – (Заплескался бренди.) – Что ты делал последнюю неделю? Ну-ка покумекаем. – Я знаю, что был со скорпионами, – познакомился с одним парнем, Перец его зовут. И он навел меня на этот универмаг, который они собирались… ну, ограбить, наверно. – Пока что все понятно. Там вроде была стрельба? Ты вроде спас одного парня, голыми руками отбился от кого-то с ружьем. И вроде грохнул зеркалом по башке другому парню, который на тебя наехал… – В подбородок.