Что там Хромой Ляки (в миру – Шу’Ленке) не поделил с императором, меня не волновало. Я раскритиковал их метод добычи, он возбух и был разгромлен непробиваемо-чугунными аргументами выпускника Редстонского университета. Да, саориотцам удавалось что-то там извлечь из руды, вообще не используя магию. Но процент выхода!!! Не говоря уже о том, что побочным результатом оказывались горы обедненной породы и озера ядовитой пульпы. Организаторам этого непотребства повезло, что наших природников здесь нет – их бы линчевали. Почувствовав родственную душу и потеряв страх, алхимик потребовал предложить альтернативу. Легко! Голем только вчера передал мне доску с отчетом Полака – наша разработка триумфально шагала по Ингернике. Кажется, они даже для бытовых отходов пытались ее приспособить. А что? Вместо нудной сортировки замочил мусор в бассейне – вынул недоеденное, ни грамма металла не потерял. Что мне понравилось: саориотец за пять минут сформулировал проблемы, которые я последовательно решал на протяжении полугода. Его бы талант, да к прожектерству Полака! Ясно, что в И’Са-Орио-Те этому парню делать нечего. Я заикнулся о возможности переезда… И тут мы уперлись в неприятный факт: Ляки был печатным. Та самая контролирующая каторжан магия не позволяла ему покидать прииск более чем на двенадцать дней, после чего разрешение требовалось обновлять. Теперь я волей-неволей проникся негодованием кунг-харнских властей. Разрешения каторжанам выдавали смотрители, каждый – не более полутора десятков одновременно. Отсутствовать на месте приписки более месяца кряду не рекомендовалось – магия могла пойти вразнос. Отключение этого безобразия никоим образом не подразумевалось. Результат нарушения условий… о нем даже боялись говорить вслух. Ненавижу!!! Как можно так по-идиотски распоряжаться ресурсами?!! Ляки в ответ на мое возмущение только невнятно шепелявил. Цинга, язва желудка и еще что-то, о чем неприлично говорить, – все это он заработал за два года жизни на дальней шахте. Проблемы с продовольствием тут тоже проявились в первую очередь: одна из смен голодала почти неделю – смотрители бросили жребий и определили, кем из каторжан пожертвовать ради сохранения работоспособности остальных. Ненавижу. Проблему Лунного Причастия надо как-то решать. С этой мыслью я и вернулся в Кунг-Харн. За время моего отсутствия город изменился, стал живее, что ли, привычнее, на краухардский взгляд. Ларешцы больше не шатались без дела, а целеустремленно спешили куда-то группами по двое-трое. Ридзера и компанию перестали доставать мелочовкой, от которой армейские эксперты уже начинали звереть. Поймите правильно: одно дело – ощипать за неделю денежные места, а другое – день за днем заряжать десятки однотипных амулетов. Браймер, тот вообще к любому нежитю теперь бросался как к родному. Узнав, что клиентов не предвидится, бойцы вздохнули с облегчением. И только не обретшие силу малолетки все еще бегали по городу без присмотра. Почтенные горожане морщились, то и дело ощупывали под одеждой кошельки, а вот местная шпана от новичков была в восторге: стоять друг за друга горой черные не умели, избытком мышечной массы не обладали, сочувствия у взрослых не вызывали. Дружить против них начинающие гопники могли практически без всякого риска, зато обычные уличные драки приобретали налет героизма. И плюньте в того, кто считает эти разборки бессмысленным хулиганством! Так будущие колдуны осознавали силу толпы до того, как пейзане окружат их с вилами наперевес, а люди отучались демонизировать магов. В итоге те и другие вырастут, детская дурь уйдет, а понимание границы дозволенного – останется. Мир, гармония… Кстати, скоро ли нам в путь? – По мне, хоть завтра, – мрачно заявил Ридзер. – Но у Браймера еще заготовки под амулеты остались, три десятка. Так что на месяц рассчитывай. И на меня так с надеждой поглядывает. Не-не, он плохо спит – бериллы под подушкой не помещаются, а мне – работать? Браймер заготовок настрогал, сам пускай и крутится с ними! Итак, на то, чтобы решить проблемы Ляки, у меня осталось недели три. Справлюсь – будет у меня сотрудник, он же – добровольный шпион. Я давно облизываюсь на секреты са-ориотских алхимиков, но то, что легкодоступно, – не интересно, а то, что интересно, – защищено магией. Не исключено, что Ляки и про ихнюю боевую фармацевтику что-нибудь знает, хотя бы на уровне методов. Неужели он откажется поделиться чужими секретами с другом, естественно, если волшебство его отпустит? Для порядка я уточнил мнение куратора. – Не слышал, чтобы кому-то удавалось подобное, – осторожно намекнул Питер. – Но ведь вопрос о печатных местные власти нам задавали, так что… Ха! Это он пытается намекнуть мне, что ничего не получится? После Мировой Оси, фильтрующих амулетов и Ведьминой Плеши очередное «невозможно» всерьез не воспринималось. Невозможно кому, чему и почему? И вообще, кто-нибудь пробовал? Оказалось – пробовал, как просветил меня Ли Хан, с неизменно плачевным результатом. Я послушал рассуждения белого про вибрации, распределение потенциала, узости потоков и сделал закономерное заключение: проще на все глазами посмотреть. Тем более что в Кунг-Харне есть парочка специалистов по этому подсудному делу. Первый же встречный легко показал мне, где искать пастырей. Сходил, че. Я свою просьбу даже изложить до конца не успел. Как они все от меня шарахнулись! Да, знаю, что запрещено, но раньше-то им это не мешало. Почему именно теперь все стали такими правильными? Но обсуждать со мной что-то эти подлецы не захотели, стражу вызвали. Сволота. А потом удивляются, что у них все ворота похабщиной исписаны! Ладно, сам справлюсь, не впервой. Тонкость в том, что магия, на которую я пытаюсь замахнуться, – та самая, недоступная наблюдению. Она мало того что белая, она еще и запретная. То есть в Редстонском университете ее не преподавали даже в виде общих схем, и ни о какой реконструкции по внешним признакам речи не шло. Так бы и остался Ляки коротать век на дальнем руднике, если бы не случай. Куратор убедил меня еще раз проявить лояльность – помочь городу (не бесплатно, конечно, но на фоне общей суммы цифра уже не играла). Требовалось сделать местной очистке полигон, причем такой, чтобы Шаграт до отъезда раздолбать не успел. Не тривиальная, между прочим, задача! Этот тип у нас – особый талант, я, например, вообще не подозревал, что из амулета-концентратора можно вытряхнуть фокусирующую ось. Квадратную, через круглое отверстие. Вопрос, справлюсь ли, не стоял, но в процессе последних испытаний попался мне на глаза уже порядком подзабытый Шорох. Глядя, как монстр расправляется с содержимым накопителей, я припомнил, что остаток от прошлого ритуала он тоже сожрал, не подавившись, хотя источником его явно были не черные. Проклятое чудовище прекрасно усваивало все разновидности магии и даже мир воспринимало через призму волшебства… Кстати, что там думает тварь с моралью по поводу изувеченных алхимиков? Оказалось – испытывает сострадание (Не ржать, не ржать!). Нежить смутно помнил, как жестоко обошлись с ним самим, и готов был помочь обратить процесс вспять. Таким образом, у меня имелся инструмент наблюдения за белой магией, непосредственно транслирующий ее образ в мой мозг. Оставалось найти жертву. В смысле храброго первопроходца, потому что отрабатывать спорный ритуал на Ляки я не собирался. К градоправителю, что ли, обратиться? Пусть назначит добровольца. Я зорко огляделся и обнаружил хозяина дома, с печальным видом бродящего вокруг. Надо все-таки с ним квартплату обсудить. Скоро здесь месяц живу, а ни гроша за это не отдал. – А что, уважаемый, не стесняем ли мы вас? Может, в средствах или харчах недостача? – Нет, что вы! Паек начисляется вам за счет города… Уже хорошо. – Но? – Я краем уха слышал, – он заискивающе улыбнулся, – что вы беретесь снять с человека печати Уложения? О! Кажется, доброволец наклевывается. Я критическим взглядом осмотрел мужика. – А чем они тебя беспокоят? – Не меня. Сына! – А кто у нас сын? – Олек. Вы видели его, он теперь в страже. Оба-на! То есть мне предлагают наехать на полисмена? – Ну, как бы охрана порядка – очень достойное занятие. Если твой сын решил посвятить ему жизнь… – Нашего мнения не спрашивали, – покачал головой са-ориотец. – Мой мальчик должен был стать алхимиком, как и все в нашем роду, но Главному смотрителю требовались солдаты. Возмутительно! От этой гадской порчи снова пострадали наши. – Пригласи-ка его, поговорим. Добровольца привел за руку Лючик (а у этого какой в деле интерес?). Виденный мной пару раз краем глаза Олек оказался плечистым парнем с типичной для стражника внешностью. В смысле навалять ему при случае смог бы только Румол. Вот откуда берутся такие бугаи при общей са-ориотской субтильности? – Хочешь ли ты обрести свободу? Потому что драться я с ним не собираюсь. – Не знаю. – На этом вопросе заклятый явно терял концентрацию. – Раньше – хотел. Все, сам виноват – никто его за язык не тянул. Утром я выцапал голема из компании белой малышни (кажется, монстра учили пеленать пупсов) и поволок совершать подвиги (интересно, а до святого нежитя у саориотцев дело дойдет?). Быстро выяснилось, что никакого волшебства на Олеке Шорох не видит и может лишь сказать, что это «человек, отличный от других». Какой из этого вывод? Большую часть времени заклинание не активно. Нормальный, между прочим, принцип: зачем тратить ресурсы на то, что потребуется раз в год. Потом поступает команда, печать срабатывает, и жертва сходит с ума, ибо что есть Лунное Причастие, как не контролируемое сумасшествие. А теперь зададим себе вопрос: кто отдает команду на активацию, если пастыря рядом нет? Ситуации бывают разные, а магический ключ, по определению, структура конечной сложности. Как им удается все предусмотреть, учитывая проблемы с символами, которые испытывает тот же Шорох? Причем решение должно быть несоизмеримо проще голема, потому что тиражировалось сотнями тысяч, миллионами экземпляров. Любой малообразованный жрец мог взять в руки амулет Уложения и добиться нужного результата! Я посадил рядом Олека и Шороха и скомандовал: – А ну-ка, дружок, скажи вслух: папа, мама, мой дом, моя семья… И все сразу стало выпукло и рельефно (или это нежить различал колебания жизненной силы лучше, чем маг?). Заклятый сам определял, когда магия возьмет над ним верх. Сформулированный сознанием символ запускал три такта магической активности: слабая вспышка – нарастание эффекта с распределением его на смежные области – сильный финальный отклик. Я наблюдал транслируемый Шорохом образ полчаса, пока не почувствовал себя посетителем казино (угадать подряд три комбинации ни разу не получилось). Где-то в черепушке Олека скрывался модуль обратной связи, паразитирующий на неспособности человека отследить причины своих решений. Я прекрасно представлял себе архитектуру устройства, использующего познавательные способности заклятого для собственных целей, но прикоснуться к нему не мог. Это было все равно что изучать часы, простукивая их кувалдой. И вот эта недоступность понятной в теории вещи доводила меня до исступления. Зверски хотелось что-нибудь раскокать. А главное – дальше как быть? Попытаться выяснить, что Ли Хан имел в виду под узостью? (Старик ингернийские магические термины знал через раз.) Похитить пастыря и пытать, пока не объяснит, что делает? Попробовать перевести все это в привычную для некроманта плоскость? Кстати, мысль! Я не имею в виду – прикончить Олека. Обычно некроманты работают с отпечатком личности, оставшимся после смерти, но почему бы не припахать к делу оригинал? Я разместил Олека прямо со стулом посередине двора и начал окружать линиями пентаграммы, игнорируя заламывающую руки мать и обильный пот, выступивший на лбу пациента. Тут же стало понятно, почему с живыми существами опытные некроманты не связываются. Основа не стабильна! Привычные схемы не нащупывались, все непрерывно текло и менялось, расползалось под пальцами и норовило выплеснуться наружу. Если бы не богатый опыт жильцов в голове, еще один откат был бы мне гарантирован. Плетение сознания вышло корявое, словно у начинающего, и вот что характерно: складывалось полное впечатление, что передо мной не одно существо, а два. Да забери меня Король… – Ладно, иди, отдыхай пока. Олека как ветром сдуло. Не любят нас обыватели, не уважают… Я кряхтя влез в сапоги, подхватил походный сундучок некроманта и отправился к Ли Хану прямо через дрожащий зной полуденного Ожерелья, потому что терпеть еще два часа у меня не было никаких моральных сил. Белый, естественно, пережидал жару дома, в тенистом дворике, но меня вышел встречать к воротам, весь такой недоумевающий и настороженный: – Э-э… Прохладного дня, досточтимый! Откровенно говоря, в первом часу пополудни такое приветствие звучало как издевательство. – И тебе не кашлять. Белый немедленно поперхнулся. – Да ты садись, садись! В ногах правды нет. Ли Хан поспешно присел на край веранды. Я попытался заново собраться с мыслями. – Слышь, а никто не рассматривал печати Уложения как магических паразитов, заселяющих человека своими отпрысками? Белого мучительно передернуло: