«Уважаемый господин Тевзеев»…. Нет, пожалуй, не стоит «уважаемый». Просто — «господин Тевзеев!» «Мне стало известно»… нет, «мне» здесь не годится. Надо — «нам» «Нам стало известно, что ваши друзья с Юга» — пожалуй, это недурно. «Друзья с Юга» — это в наших широтах звучит и зловеще, и двусмысленно — это уж как этот беглый мошенник сам для себя решит. Итак, «ваши друзья с Юга прибыли в Виловице, чтобы отнять у вас украденные из российского бюджета, пятьдесят миллионов долларов. В интересах сохранения жизни ваших близких вам необходимо немедленно, в течении одного-двух часов, бежать отсюда в Россию. Иначе за вашу жизнь и жизнь вашей жены и детей нельзя будет поручиться». Кратко и доходчиво, без лишних соплей и ненужных угроз. Если он не дурак — а, по ходу, не дурак — то всё поймёт и свинтит через час после получения этого письма. Как это письмо окажется у Тевзеева? Завтра с ним постоянно будет Абдул — но бдительность этого чичероне мы уж как-нибудь обманем, уж на четверть часа — запросто. Передать письмо найдется способ, это мы решим по ходу пьесы. А дальше… А вот дальше — ситуация становится много хуже. Да что там врать самому себе — ситуация превращается в катастрофическую. Этот господин Умар — умный и безжалостный бандит; и поэтому вряд ли он вот так просто, как давеча рассказал, его отпустит — сто форинтов против чешской кроны, что попросит сопроводить его до местопребывания четы Тевзеевых. И, не обнаружив оных — вежливо у Одиссея поинтересуется, куда это вдруг пропало вышеозначенное благородное семейство? Причём ответ Одиссея господину Умару будет не нужен — он прекрасно всё поймёт сам… И это будет конец. Одиссей достал из кармана брюк небольшой нож в изящном кожаном чехле, ловко и незаметно изъятый им давеча с кухонного стола. Понятно, что с помощью этого ножика ему из рук умаровских бойцов не вырваться — но этот небольшой кусок отточенной нержавеющей стали — его единственный шанс умереть достойно. Не стать источником информации для тех, что играют за чёрных — а умереть в бою…. А это немало стоит! Завтра…. Нет, лучше послезавтра, денёк ещё хотелось бы пожить. Послезавтра…. Как скоро! Часов сорок, от силы. Сорок часов жизни…. А потом — всё. Занавес. Хорошо бы — от пули, как-то поприличней, что ли…. Завтра он найдёт дурака Тевзеева или его жену — это уж как получится. Или передаст для них записку — и убедится, что его скупой эпистолярный опыт воспринят адекватно. После этого — ТОЛЬКО после этого! — можно будет сообщить господину Умару, что адрес четы Тевзеевых завтра утром будет ему сообщён. Ну а дальше — будь что будет…. Может быть, ему удастся как-то свинтить в сторону — но это вряд ли; скорее всего — придётся идти на силовой вариант избавления от опеки господина Умара… с достаточно предсказуемым исходом. Ничего для него хорошего не сулящим… Повидаться бы с Гердой — хотя бы пару минут…. С единственной, любимой и желанной…. Ты жизнь моя, моё хрупкое и нежное солнышко! Как же я люблю тебя…. Как я хочу увидеть тебя ещё хотя бы разочек! Увидеть твои глаза, почувствовать запах твоих волос, ощутить нежность твоей кожи…. Моя любимая! Мне очень плохо без тебя — но ты знаешь, что бывают ситуации, когда жизнь становится горше смерти…. И ты меня поймёшь — и будешь помнить меня всю оставшуюся жизнь. И я буду помнить тебя — на той стороне; прости меня, любимая! Я очень хочу снова быть рядом с тобой — и сделаю всё для этого возможное; но не всё и не всегда в наших силах. Может быть, мне придётся принять тяжёлое решение — и ты поймёшь и простишь меня. Ведь я так люблю тебя! Очень хочется поговорить на прощанье с сыном, с дочуркой поиграться… Она ведь так похожа на меня! Хотя бы проститься по-человечески…. Раз уж приходится уходить, оставляя их навсегда. Два месяца назад, в иракской пустыне, в ночь накануне Крещения, он вот так же готовился к отходу в Страну Вечной Охоты — тогда чудом пронесло; пулевое в плечо не в счёт, сквозное, за три недели зажило. Ну а здесь, по ходу, придётся разменять свою жизнь на жизнь неведомых ему Тевзеевых — А ИНАЧЕ НИКАК. Там двое деток — мальчик и девочка. Так же, как у него. Ради этих чужих детей он сделает всё, что требуется, для того, чтобы остаться мужчиной и солдатом — в глазах СВОИХ детей, в глазах своих товарищей по оружию. Бывают вещи поважнее жизни — подполковник Таманцев, капитан Полежаев, подполковник Гончаров, сотрудник украинской таможни Александр Дроботей, курдский бандит и настоящий солдат Туфан Сарыгюль доказали это на деле. Теперь приходит и его очередь…. Мальчик и девочка… Они должны жить — что бы ни утворил их беспутный и бестолковый папаша…. Дети не воюют. И не должны умирать за взрослых, за их глупость, алчность, подлость…. Никогда. А это значит — ему придётся сделать тяжёлый, но неизбежный выбор. Стало быть, через сорок часов. Послезавтра. Утром… * * * — Не томи! — Даже и не думаю, товарищ генерал. Только что с Димой разговаривал — Токарь выдюжил, к утру угроза клинической смерти миновала. Калюжный облегченно вздохнул. — Значит, все четверо остались по эту сторону…. Когда будем их эвакуировать? Левченко пожал плечами. — Врачи в этом Всетине осторожные — считают нужным хотя бы дней семь понаблюдать самого тяжелого, Женю Токаря, и Гонта; Андрея Кулешова и капитана Сердюка могут отправить домой — при условии предоставления специально оборудованного транспорта — хоть послезавтра. Генерал махнул рукой. — Не надо. Вместе ехали — вместе пусть и домой возвращаются…. Пущай недельку полежат, пущай их врачи обсмотрят. Токаря жену обрадовал? — Так точно, сразу после разговора с Димой. Она просит нас организовать ей поездку в Чехию, к мужу. Калюжный хмыкнул. — Это можно…. Старший лейтенант Токарь у нас кем по ведомости числится? — Менеджером по сбыту, кем же ещё…. Они у нас все — по сбыту, двое старших, двое обычных. Офисный планктон…. — и Левченко едва заметно улыбнулся. — А ты не радуйся особо, причин не вижу…. Машину что? — С машиной проблемы, Максим Владимирович. Полиция не разрешает забирать со стоянки, хотят ещё какие-то экспертизы делать. Как Дима рассказал, они не верят в случайную автокатастрофу — правильно, кстати, не верят — и подозревают, что имеет место покушение на убийство. «Татру», которую видело несколько водителей, и какая, по словам свидетелей, вытолкнула «мерседес» на главную дорогу, пока не нашли. Хотя машина редкая, заметная, и в тех местах не шибко популярная — из-за расхода топлива… Генерал достал из пачки сигарету, покрутил в руках, нехотя вернул её на место. — Третий месяц пошёл…. Ладно, с машиной всё равно надо что-то делать. Ночью на той стоянке сторож есть? Подполковник пожал плечами. — Дима говорил — там три камеры, людей нет. Калюжный кивнул. — Это понятно, камеры подешевле человека…. Отключить их как-то можно? Ты Диме этому что объяснил? — Что у нас в этой машине специальное оборудование. И что это оборудование ни в коем разе не должно попасть в руки тамошней полиции — потому как в этом случае у ребят будут серьезные проблемы. — А он что ответил? — Обещал в ближайшие дни «мерса» нашего вытащить оттуда — хотя я не знаю, как он это сделает. — А потом? — Там недалеко, на западной окраине Всетина, есть склад металлолома, старые машины там принимают — и под пресс. Генерал скептически бросил: — Ну-ну… — а затем, вздохнув, добавил: — Ты вроде в Брно третьего дня собирался? Левченко удивлённо глянул на шефа. — Ехать? Калюжный кивнул. — Ехать. Ты ж официально занимаешь пост заместителя директора нашей конторы, «Спецметаллснабэкспорта»? Так? — Ну да. — Нуда хуже коросты…. Вот как начальник попавших в автокатастрофу своих подчинённых ты туда и съездишь. Ребят навестишь, апельсины им там раздашь, конфет, приветы передашь — но главное, проследишь, чтобы машинка наша под тот пресс, про какой сосед рассказывает, в самом деле попала. И чтоб вышла из-под него — брикетом металлолома, как по телевизору показывают. Задача ясная? Подполковник кивнул. — Понял. А Одиссей? Генерал покачал головой. — На месте определишься. Кстати, захвати-ка на всякий случай для него какой-нибудь проходной паспорт — украинский, что ли…. И если будет в твоих силах нашему парню помочь — помоги. — Помолчав, Калюжный добавил: — Но что-то, ты понимаешь, мне подсказывает, что он свою игру уже играет, и пока ты туда доберешься — к завтрашнему вечеру — он её закончит. И единственное, в чём мы с тобой сможем ему помочь в этом его нелегком деле — это пожелать ему удачи. Какая ему сейчас ох как нужна… * * * Ну что ж, как говорится, назвался груздем — полезай в кузов…. Одиссей вышел из машины, огляделся. Давешняя треугольная площадь с невразумительным обелиском (не то в честь избавления города от чумы, не то в память о посещении его же каким-то католическим святым, понять мудрено), по гипотенузе — два двухэтажных дома в стиле сецессион, явно конца XIX века, стоящие стена к стене, по бокам от них — здания посвежей, судя по всему — годов шестидесятых прошлого века; справа — какой-то торговый центр с промтоварами (обувь и прочее обмундирование) и мясной лавкой на первом этаже (maso — uzeniny, тут, и не зная по-чешски. поймёшь), слева — что-то вроде супермаркета (Albert — интересно, это название одного магазина или какой-нибудь чешской сети?), на витринах реклама обуви, текстиля (nejlepsi viber!), цветов и каких-то просто немыслимо дешёвых сосисок. Понятно, здесь нам пока делать нечего. Один из катетов — подходящ: изящное здание в стиле ампир, с надписью на втором этаже Lidovy Dum, на первом этаже — автобусные кассы… пожалуй, зайдём! Слева от этого нарядного здания, окрашенного в цвета бисквитного торта — почта, справа — какая-то контора. Это мы оставим на десерт… Одиссей оглянулся — Абдул тут же изобразил на лице внимательность. — Я зайду вон в то здание, посмотрю, что почём. Араб кивнул. — Хорошо, я подожду на той скамейке. — И указал на стоянку рейсовых автобусов: — Двадцать минут. Добро, я не против…. Главное — чтобы ты мне не мешал разговаривать с людьми, а то, что мы меня караулишь — это пустое, дружок…. Двадцать минут, говоришь? Понимаю — боишься, что сбегу. Не сбегу — слишком мало времени, чтобы скрыться, тем более, я предполагаю, что твой хозяин уже известил свою «крышу» обо мне — пока, надеюсь, в гипотетическом варианте. Так что некуда мне бежать, дружок… Одиссей подошёл к парадному подъезду ампирного дома (его портик украшали два геракла греческого, судя по шлемам и щитам, оттенка), и, пропустив спешащую старушку с сумкой на колёсиках — вошёл внутрь. Так, Informační kancelář — примерно то, что мне нужно. Что я хочу спросить у этой милой блондиночки, весело щебечущей по телефону? Где живёт Игорь Тевзеев? Она такого не знает. Где живёт русская семья, два года назад прибывшая в Виловице? Хм…. А вдруг? Нет, вряд ли, девочка, конечно, провинциальна до корней волос, но на такие вопросы ей внутренняя инструкция отвечать безусловно запрещает. Да и справочная эта, по ходу, относится к автобусным кассам…. Что может знать девочка из автобусных касс? Адреса магазинов, школ и предприятий. ПРЕДПРИЯТИЙ! Предположим, я — российский бизнесмен, желающий наладить связи со здешними фирмами… Что производят в этих Виловицах такого, что интересно в России? На столе в пансионе лежал рекламный проспект.… Как там называлась здешняя винокурня, занявшая почти половину рекламной площади? «Jestřáb». «Ястреб», если по-русски. Вот мы и спросим эту девочку, где находится их самогонная фабрика…