Кулешов покачал головой. — То, что вас в поле вывели — дерьмовое дело, кто б сомневался. Но вот по самоходке этой, которая у вас была — я слышал, были вопросы… Сердюк пожал плечами. — Так никто и не спорит — дрянь была машина, если с военной точки зрения брать…. Всего на девятнадцать километров максимально била — шестидюймовая-то пушка-гаубица! «Гиацинт» на двадцать восемь запуливает — а тоже ста пятидесяти двух…. Хотя скорострельность у неё неслабая — весь боекомплект — а это шестьдесят выстрелов — за пятнадцать минут теоретически могла выпустить. Вообще, это наши генералы чехам аллаверды устроили — приняли на вооружение Центральной группы эту дуру…. Ей в дивизионной артиллерии — самое место, а её во фронтовую записали…. Наша бригада была фронтового подчинения. С такой детской дальностью стрельбы! Но после шестьдесят восьмого у наших перед чехами был комплекс, старались их зазря не травмировать. Те предложили нашим взять эту «Дану» на вооружение — наши и взяли, хотя, как наш комдив говорил, на полигоне в России она себя не показала…. Да и тактически она в наши наставления никак не садилась! И нежная больно — чуть наклон почвы выше пяти градусов — она уже не стреляет. Пушка меж полубашен висит, с земли её не зарядишь, автомат переусложнён, снаряды в одной полубашне, заряды в другой…. В общем, не фонтан. Тут подал голос штурман. — Маков. Заправляться не будем? Тут заправка. Последняя в Словакии. Кулешов махнул рукой. — Нахрена? До места рукой подать, того, что в баке, за глаза хватит. Хватит, Вадим? Водитель молча кивнул, а затем озабоченно произнёс: — Какая-то странная эта «Татра»…. За нами идёт, как на поводке. Я тут хотел через железнодорожные пути переехать, скорость сбросил загодя — так и этот, на дуре этой, тоже метров двести максимум тридцать плёлся…. А ему пути эти — что слону дробина, армейской-то машине… Кулешов сразу сделался серьезным. — Ты думаешь, он за нами специально чешет? Сердюк кивнул. — Скорее всего. — Оторваться можешь? Водитель покачал головой. — Вряд ли. Горы. Серпантины, мать их…. Только разгоняться начнёшь — надо тормозить. По прямой бы я его уделал, а здесь у него преимущество — полный привод. А дорога скользкая… — Что будем делать? — Чёрт его знает.… Сейчас будет кусок ровной дороги, но разогнаться не успеем — погранпереход. Женя, что там у тебя по карте дальше? Штурман пошелестел лежащей на коленях картой, вздохнул. — Такая же шняга. Горы. Вверх-вниз… — Угу. А дорога здесь слизкая, гололёд. На газ не надавишь.… Какие-нибудь повороты есть? — Только в Усти — там т-образный перекресток, нам на нём налево сворачивать. — Ну что ж, будем надеяться, что на границе его надольше задержат… Но надежды Сердюка не оправдались — более того, «татра» прошла границу намного быстрее, и пока пассажиры «мерседеса» предъявляли паспорта и поклажу, тяжёлая восьмиколёсная машина скрылась за поворотом. Кулешов дёрнул за рукав Сердюка, а когда тот обернулся — сказал вполголоса: — Ты сильно-то не спеши…. Давай потихоньку. Сердюк молча кивнул, сел за руль, дождался, пока «менеджеры средней руки» вновь загрузят в машину багаж и загрузятся сами — и потихоньку двинулся вперёд. Хитрость не помогла — повернув в третий или четвертый раз на извилистом серпантине, они увидели давешнюю «татру» — медленно и лениво ползущую по дороге. — Вот сука! — выругался Сердюк. А затем, полуобернувшись, спросил Кулешова: — Будем обгонять? До поворота семь километров… — Обходи. Тем более — местность здесь вроде поровней, может быть, сможем оторваться. Как только «мерседес» обошёл вяло ползущую «татру» — ту словно бы подменили. Взревел дизель, тяжелый грузовик живо начал набирать скорость — стараясь не отставать от микроавтобуса. Сердюк довёл скорость до ста двадцати — «татра» не отставала, но, надо сказать, и попыток приблизиться на расстояние ближе пятидесяти метров — не предпринимала. Кулешов пожал плечами. — Если бы я имел задание воспрепятствовать нам — я бы между Турзовкой и Маковом лёгким движением борта скинул бы нас в пропасть, и вся недолга. Сердюк покачал головой. — Хрен там. Чтобы нас в пропасть спихнуть — ему надо было бы хотя бы секунд пять идти с нами борт в борт. Не та дорога… «Мерседес» с четырьмя «московскими менеджерами» подъехал к т-образному перекрёстку — который, к вящему удивлению пассажиров, никак не регулировался, хотя движение по пятьдесят седьмой трассе было более чем интенсивным. — Ни фига себе здесь поток! — не удержался Токарь. И добавил: — Усти, здесь нам налево. — Оглянувшись назад, он прибавил с тревогой в голосе: — Та дура чё то сильно быстро приближается… Лицо Кулешова сделалось серьезным. — Вадим, надо вывернуть. — Надо — а как? Чёрт! Из машины! — Но никто из пассажиров «мерседеса» не успел среагировать на крик водителя. Тяжёлая «татра», набрав ход, нанесла мощный удар по корме микроавтобуса, а затем, практически не снизив скорости — вытолкнула «Мерседес» наперерез движению по оживлённой трассе. Водитель микроавтобуса попытался воспрепятствовать неизбежной катастрофе, мгновенно навалившись на педаль тормоза всем своим весом — но его попытка оказалась безуспешной; могучий грузовик, ревя и выбрасывая в воздух клубы чёрного солярового выхлопа, махом выдвинул «мерседес» с наглухо заблокированными колёсами на перпендикулярное шоссе. Удар! — и в микроавтобус на полном ходу с левой стороны врезалась легковая «шкода», и тут же грохот удара повторился, но уже в три раза мощнее — справа в «мерседес» впечаталась многотонная грузовая фура, в которую, в свою очередь, одна за одной, врезались три легковушки. В секунду на перекрестке образовался вал из разбитых, неистово сигналящих, начинающих дымиться, машин — из которых в панике начали выпрыгивать люди. Из кузова сложившейся от удара фуры через разорванный тент на дорогу посыпались какие-то коробки — и в этот момент в зад «шкоде» въехал, правда, всё же успевший нажать на тормоз, развозной фургон «авиа». Старенькая «шкода» ярко полыхнула синевато-зеленым пламенем — чтобы затем тут же заволочь всё вокруг себя плотным грязно-белёсым дымом. Виновница же всего этого кошмара, тяжёлая «татра», ревя дизелем на максимальных оборотах, резво и энергично, ломая придорожные заборы, развернулась на свободном от разбитых машин пятачке и, напоследок обдав место только инициированной ею катастрофы тяжелым облаком чёрного дыма, с утробным рёвом спешно покинула перекрёсток — через полторы минуты скрывшись за поворотом дороги. На месте же совершенного ею преступления, посреди бесчисленных осколков разбившихся стёкол, в удушливом дыму от горящего пластика «шкоды» уже вовсю чадил тяжелой соляровой гарью изувеченный, искорёженный, превратившийся в груду металла «Мерседес-Вито» — из которого пассажиры других машин, закрываясь от удушливого дыма и бьющего из-под микроавтобуса пламени, пытались вытащить хотя бы кого-нибудь… Глава третья Одиссей осмотрелся. Милый городок…. Двадцать тысяч жителей? Что ж, поиски надолго вряд ли затянутся; если взяться рьяно — часа за три можно управиться. Но тут главное — не переусердствовать излишне, чтобы не оказаться у разбитого корыта… Абдул тронул его за рукав куртки. — Уважаемый Александр, пойдёмте, наш господин прибудет через полчаса, я бы не хотел опаздывать. Одиссей молча кивнул, а затем, ещё раз осмотрев небольшую площадь с маловразумительным памятником в центре (метров пяти столб, на котором водружена была фигура с божественным нимбом; у подножия столба располагались четыре аллегорические фигуры — странствующий монах, воин в шлеме и ещё два каких-то, не поддающихся идентификации, изваяния), сел в машину. Да, опаздывать нехорошо… а ребята, по ходу пьесы, опаздывают! Через несколько минут «БМВ» с Одиссеем, Абдулом и неразлучной парочкой молчаливых арабов (тьфу-тьфу, пардон, теперь они — словенцы из Марибора) прибыл в Слушовицы — деревеньку в пяти километрах от Виловице, где они вчетвером сняли все комнаты в уютном семейном пансионате «У Ладислава» (все — потому что Абдул здраво рассудил, что соседи им — без надобности). Хозяева, улыбаясь, отдали Одиссею (поскольку договаривался с ними он — всё же с европейцами лучше общаться европейцу, как объяснил сей перформанс Абдул) все восемь ключей от комнат — и удалились в свой дом, расположенный напротив пансиона. Таким образом, Одиссей со своими конвоирами могли располагать домиком по своему собственному усмотрению — в том числе и в целях, изначально хозяевами не предполагаемых. Например, для того, чтобы можно было неспешно и вдумчиво поговорить с кем-то, кто по каким-либо причинам откажется добровольно поделиться своими деньгами… Они вошли в дом, прошли в каминный зал, бывший здесь и рецепцией, и лобби-баром, и столовой; охранники принялись терзать кофе-машину (чёртовы арабы, беззлобно подумал Одиссей, без кофе жить не могут!), Абдул, заняв место у окна, застыл настороже. Минут через десять, когда кофе уже был разлит по чашкам — за окном раздался звук мотора, который аккурат напротив их ворот затих. Абдул вскочил на ноги, и живо бросился к дверям. Однако, дисциплинка…. Вскоре в дверях каминного зала показался Хозяин — и у Одиссея весьма неприятно кольнуло в сердце — уж больно радостная улыбка сияла на лице этого кренделя. Улыбка победителя… — Здравствуйте, уважаемый Александр! Как вам путешествие — не утомило? — Благодарю вас, всё прошло великолепно. Ваши люди оказались весьма приятными попутчиками! — Одиссей отнюдь не кривил душой, поездка и в самом деле прошла безупречно. Что ж, теперь пришла пора озвучить условия контракта… Тем временем Хозяин уселся поудобнее за столиком, Абдул тут же поставил перед ним поднос с кофе. Хозяин молча кивнул и поднял указательный палец — тут же и Абдул, и оба охранника бесшумно покинули каминный зал. Хозяин обернулся к Одиссею. — Как я понимаю, вы хотите узнать условия нашего дальнейшего сотрудничества? Одиссей кивнул. — Вы совершенно правильно понимаете. Слушаю вас со всем возможным вниманием! Араб отхлебнул кофе, недовольно поморщился. — Никогда в этой Европе не научатся разбираться в кофе…. Вена — ВЕНА! — и та, увы, сегодня безнадежно погрязла в суррогатах.… К сожалению, европейцы сегодня страдают поголовным отсутствием вкуса. Одиссей пожал плечами. — Не буду с вами спорить, ваш кофе на «Персефоне» был великолепен, думаю, такого я уже больше нигде не выпью…. Итак? Хозяин кивнул. — Хорошо. Поговорим о наших делах. — Отхлебнув глоток кофе, Хозяин промолвил: — Вы были в этом городке, Виловице. Славный городишко, вы не находите? Тихий, уютный… в таком приятно встретить старость. Но прятаться в таком можно лишь тогда, когда ты абсолютно уверен, что о том, что ты в нём живёшь — не знает никто. Как только эта информация становится доступной хотя бы кому-нибудь — из отличного убежища такой городок превращается в отличную ловушку. Не так ли, уважаемый Александр? — Одиссей кивнул. Араб продолжил: — Вы, в чем я совершенно уверен, в течении двух, максимум — трёх дней найдёте известного вам господина. Но вам нужны гарантии вашего возвращения в Россию? — Вы удивительно прозорливы, уважаемый…. Кстати, не пришло ли время вам представиться? Мне, право слово, неловко обращаться к вам, не зная вашего имени. Араб усмехнулся.