Вскоре Гонко с Рафшодом отправились на спецзадание. Решив, что именно подарить, Гонко пребывал в приподнятом настроении, и было в этом что-то зловещее. Джейми мог только надеяться, что там, снаружи, главному клоуну не попадется под руку никто из его друзей или родственников. Остальные клоуны занялись своими делами. Гоши проводил романтический вечер со своей будущей супругой. Дупи раскладывал пасьянс, все время мухлюя и говоря всем проходящим мимо, что он не мухлюет, ни-ни, все честно, вот хоть у Гоши спросите. Около девяти часов в гостиной наступила тишина. Вошел Уинстон и знаком велел Джейми следовать за ним. Они вдвоем двинулись по темным тропинкам в сторону Аллеи Развлечений, и Джейми почти физически ощущал, что на него смотрят из темных уголков, подмечая каждую мелочь. Навстречу им попалась Шелис, и Уинстон, схватив Джейми за рукав, затащил его за небольшой фургон и прижал к земле. Она встрепенулась, поравнявшись с ними, оглянулась через плечо, потуже затянула капюшон и вскоре скрылась из виду. – Ее надо остерегаться, – прошептал Уинстон. – Она гораздо опаснее, чем любой другой из цирковых. – Опаснее Гонко? – О да. У нее в запасе больше гадостей, чем у него. Гораздо больше. Уинстон повел его по очередному казавшемуся бесконечным закоулку Аллеи Развлечений. Вокруг них шла своим чередом жизнь цыганского табора: слышались разговоры на испанском, какая-то странная музыка, голоса пожилых женщин, похожие на кудахтанье, и слегка ядовитый запах готовившейся еды. Они вышли к месту, где в тупике за развалившимся фургоном виднелся высокий деревянный, шедший по всему периметру цирка забор. Уинстон прижал руки к забору и навалился на них всем своим весом, плечи у него дрожали от напряжения. С тихим скрежетом доска подалась, но не рухнула на землю, закрепленная веревкой с той стороны. – У нас ушло много времени, чтобы найти проход в заборе, – отдуваясь, произнес Уинстон. – Тут все прочно, как адские врата. Он оглянулся в проулок, нахмурился, а потом протиснулся в дыру в заборе, втянув живот, чтобы не застрять. Оказавшись по ту сторону, он знаком велел Джейми следовать за ним. – Внимательно смотри под ноги, – предупредил Уинстон. – Очень внимательно. Перед разгромом Паноптикума, когда Джейми прижал ухо к забору, он услышал еле различимый шум океана. Теперь этот звук стал громче, но видел он лишь ночь, гигантский холст без облаков и звезд. Когда он пролез в дыру, под ногами у него оказалась лишь жавшаяся к забору тонкая полоска земли, а за ней… зияющая бездна. Казалось, что цирк находился на небольшом острове, плывущем в замкнутом пространстве Вселенной – вот только где были звезды? До того, как он проник за забор, на небе была луна. А здесь – непроглядная пустота над головой и темная пропасть под ногами. У Джейми подкосились колени. Уинстон резко схватил его за плечо, вцепился в него и окрикнул по имени. Боль вернула его к реальности, он чуть было не потерял сознание и не рухнул вниз. Вниз, в вечное падение, пока не умрет от голода. – Привыкай поскорее, – велел Уинстон. – Мне надо поставить доску на место. Никогда не знаешь, кого сюда может занести. – Хорошо. – Джейми сглотнул. – Я в порядке. – Держись за руку, – сказал Уинстон после того, как плечом привалил доску на место. – Чуть подальше тропинка расширяется. Под ногами у них было чуть больше полуметра земли. Джейми закрыл глаза и переставлял ноги, прижимаясь к деревянному забору, который больно его царапал. Хотя ему так не показалось, прошла, наверное, всего минута, прежде чем Уинстон произнес: – Ну вот, теперь будет полегче. Полоска расширилась метров до шести – голая, пыльная, песочного цвета земля. – А где это место? – тихо спросил Джейми. – Уже можно не шептать, – ответил Уинстон. – Нас не могут услышать. Или увидеть, или что-то о нас узнать. Вот поэтому-то мы сюда и приходим. А что до того, где мы: по соседству с адом. На маленьком закутке земли, отведенном под цирк. Арендованном, наверное, можно и так сказать. Начальство Курта обустроило этот странный земельный участок. Он, наверное, уже не помнит, что над ним есть начальство, но оно есть. Его папаша обзавелся массой друзей. Хозяевами, если уж по правде. Но вот кто они, я, честно скажу, не знаю. У Джейми закружилась голова: когда в десяти шагах – океан черной бесконечности, такой разговор выводил из равновесия. Они шагали рядом, обходя ограды снаружи. – В первый раз здесь страшновато, – заметил Уинстон. – Просто нет другого места, где мы могли бы собираться, будучи уверенными, что нас никто не слышит. Остальные уже должны быть там. И действительно, они скоро услышали впереди звуки разговора. Они завернули за угол забора, где выступ расширялся примерно до размеров баскетбольной площадки. Край утеса, сплошь из желтоватых камней, тянулся куда-то вдаль. На площадке собрались люди, и многих из них Джейми узнал. Он заметил акробата Рэндольфа, Фишбоя из Паноптикума вместе с остальными экспонатами, кроме Наггета, укротителя львов Стью, нескольких карликов, с десяток чумазых цыган, включая хозяина аттракциона «Проверь свою силу». Когда тот увидел приближавшегося Джейми, лицо его стало угрожающе-злобным. Такое выражение появилось и на всех других лицах, и Джейми понял, что его сегодняшнее появление здесь для большинства стало сюрпризом. Все умолкли и глядели на приближавшихся клоунов. – Ну, полагаю, что некоторые из вас знают Джейми, – начал Уинстон. – И, по-моему, все вы знаете Джей-Джея. – Здрасьте, – промямлил Джейми в наступившем ледяном молчании. – Джейми, это – движение «Свобода», – объявил Уинстон. Молчание нарушил Рэндольф: – Уинстон, ты чем думал? Этому доверять нельзя. Он же насквозь клоун, вдоль и поперек. – Он же как Гонко, только тупее и трусливее, – подхватил один из служителей. Джейми узнал в нем «любимца» Джей-Джея с Аллеи Развлечений. – У меня есть основания доверять ему, – возразил Уинстон. – Вы можете доверять Джейми. Когда он не намазан краской. Но и в ином случае я не жду неприятностей от Джей-Джея. – Он прав, – Фишбой кивнул, хотя на лице у него все еще читалась неприязнь, а неприязнь на лице у Фишбоя выглядела особенно отталкивающе. – Джей-Джей не станет болтать. У нас есть доказательство, что именно Джей-Джей устроил разгром в Паноптикуме. И повесил там знамя со словом «свобода». – И что это за доказательство? – спросил Рэндольф. Уинстон запустил руку в карман и вытащил фотографию – на ней Джейми стоит на стремянке, привязывая край знамени к балкам. Рэндольф внимательно рассмотрел фото при свете зажженной спички и передал его дальше. Собравшиеся, казалось, слегка расслабились. – Ага, вот это уже кое-что, – заявил Рэндольф. – Полагаю, есть и другие экземпляры этого фото? – Есть, – заверил его Уинстон. – Спрятаны в надежных местах. Некоторые из присутствующих тоже об этом знают на тот случай, если Джей-Джею вдруг взбредет в голову меня заложить. А теперь примем Джейми в наши ряды. Честное слово, лишняя пара рук никогда не помешает. И кто знает, может, даже Джей-Джей нам пригодится. Это он выкрал хрустальный шар. – И лучше хорошенько его спрятать, – сказал Рэндольф Джейми. – Если они его получат обратно… – Вот это точно, – согласился Уинстон, со значением поглядев на Джейми. – Неизвестно, когда прорицательница будет заглядывать нам через плечо. Она и без шара чрезвычайно опасна. Просто какое-то чудо, что братья Пайло не предприняли особых усилий, чтобы вернуть его. Если бы мы знали, что они станут сидеть сложа руки, мы бы давным-давно им завладели. – По-моему, не надо оставлять шар у этого, – вставил один из цыган. – Нужно принести его сюда и выбросить в пропасть. – Может, ты и прав, – согласился Фишбой. – Джейми, ты уверен, что сможешь сохранить шар в безопасности? Уверен, что и Джей-Джей тоже сможет? Джейми кивнул. – Джей-Джей его просто обожает. Они ни на что его не променяет. – Все же у меня на душе неспокойно, но позже мы что-нибудь придумаем, – произнес Фишбой. – А пока что твоя задача – охранять и защищать его. Если Джей-Джею что-нибудь взбредет в голову, не думай, что мы станем с ним церемониться, даже если это будет стоить тебе жизни, друг мой. Тебе ведь не одному есть что терять, понимаешь? – Не надо меня уговаривать и убеждать. Джейми почувствовал, как кровь прилила к лицу. Он устал от косых, полных отвращения взглядов, которые бросали на него присутствующие, и не мог припомнить, что по своей воле напросился в клоуны. Уинстон откашлялся. – Друзья, давайте перестанем тратить время на травлю Джейми. Он здесь, и мы можем ему доверять. Фишбой, не хочешь вкратце рассказать ему об истории нашего движения? – Разумеется, хочу, – Фишбой встал, а все остальные сели. Он откашлялся, раздувая жабры. – Джейми, есть кое-что, что тебе надлежит знать, например, почему с цирком нужно покончить. Дело не только в спасении наших жизней или жизней людей, попадающих сюда снаружи, из внешнего мира. Это место – опухоль на теле мира, которую никогда не обнаружат. Я уверен, что к этому моменту ты уже об этом немного слышал и достаточно увидел собственными глазами. Сквозь воспоминания Джей-Джея смутно донесся голос Гонко: «Как тебе пятьдесят миллионов мертвых проходимцев…» – Мы начали собираться, – продолжал Фишбой, – когда стало ясно, что наши страдания никогда не кончатся. Мы, уроды, первыми задумались о восстании, и ты сам прекрасно видишь почему. Все мы попали сюда полноценными, здоровыми людьми. А теперь погляди на нас. Они нас изуродовали, отняли у нас человеческий облик и не только, превратили нас в калек и погубили. Полюбуйся на Тэллоу. Ты бы смог жить вот так? Джейми взглянул на Тэллоу, чья кожа волнами стекала у него с пальцев, образуя лужицу, застывавшую у его ног. – К этому привыкаешь, – отозвался Тэллоу голосом, похожим на бульканье воды. – А Йети – превратили в ярмарочного зверя, в обезьяну в клетке, заставив во время каждого представления поедать стекло. Было еще много уродов, которые не вынесли мучений и покончили с собой, – Фишбой махнул рукой в сторону бездны, и у Джейми мурашки по коже побежали. – Как уживаться с подобной пыткой? Мы пострадали не за благородное дело, Джейми. Мы пострадали во имя зла. Ты знаешь, что цирк проделывает с «проходимцами»? – Нет, – ответил Джейми. – По-моему, мне кое-что известно о прорицательнице. Управление подсознанием, или как там еще это называется. Она применила его ко мне в первый же день. – Да, ты сам видишь, чем она занимается. А тебе известны результаты ее «управления»? По всему миру катастрофы, убийства, преступления и страдания. Шелис могла бы начать войну, если бы ей приказали. Не сомневаюсь, что ей уже приказывали. – А что насчет остальных? – спросил Джейми. – Вас, меня, акробатов? Мы-то зачем? – Мы – воры, Джейми. Мы крадем нечто более ценное, чем жизнь. Если бы все было так просто – взять и убить тех, кто попался в ловушку! Каждая часть циркового представления служит тому, чтобы отнимать у проходимцев самое драгоценное, что у них есть: человеческую душу, Джейми. Мы крадем их десятками. Началось это очень давно. Курт Пайло-старший основал цирк как ферму по сбору человеческих душ, и ею он остается до сих пор. Во время своих странствий Курт-старший похитил много запретных вещей, артефактов и фолиантов, надежно спрятанных от мира, спрятанных неспроста. Через пару десятков лет он проник в глубочайшие тайны мира, ведомый интуицией куда более проницательной, чтобы быть его собственной. Несомненно, его использовали, возможно, даже втемную. Он объездил весь мир в своей грабительской погоне за сокровищами, это был самый гнусный пират в мире, однако совершенно не оставивший следа в человеческой истории. Он ходил путями черной магии, куда до него никто не ступал. С каждой новой раскрытой тайной могущество его росло, и он наладил связь с силами, давным-давно изгнанными из мира. Изгнаны они были, чтобы расчистить путь человечеству. Обличье у них – доисторических змееподобных хищников, а их могущество может показаться нам божественным. Они бы сожрали нас, представься им такой случай. Мы для них деликатесы, изысканные блюда. Они жаждут нас. Никому не известно, кто отринул этих чудовищ из человеческого мира. Возможно, Бог, если Бог существует… Возможно, шаманы племен, давно сгинувших в пучине времени, возможно, сама мать-природа. Эти демонические чудища лежали в своем крохотном темном царстве, тоскуя по миру, где когда-то они вершили свирепую власть. Они томились и ждали очень долго, и очень долго никто не знал их тайн. Никто не знал об их существовании. В их заточении законы внешнего мира не действовали, поскольку все равно были неспособны сдержать их, для этого требовались правила, выходящие за рамки законов природы. И они били в стены своего узилища до тех пор, пока их кто-то не услышал. Этим «кем-то» оказался Курт Пайло-старший. В своих изысканиях он нашел способ связаться с чудовищами. Они с ним торговались. Они заманивали его своими посулами. Он согласился приносить им то, чего они жаждали; то, что они не могли пойти и взять сами. Они помогли ему и всем, кто на него работал, обмануть смерть. В этом нам помогает порошок. Если бы Курта-младшего не одолело маниакальное желание самому управлять цирком, Пайло-старший по-прежнему был бы здесь. Как только человека заманивают сюда, он, по сути, умирает. Незнакомый с пространством и границами, в которых заключены эти прожорливые хищники, любой становится легкой добычей. Похитить душу – так же просто, как загипнотизировать человека и приказать ему сбросить одежду. И вот тут приходит наш черед. Каждый из нас играет различную роль в том, чтобы убедить проходимцев расстаться с самым ценным, что у них есть. Нам платят частью того, что мы крадем, – порошком. Он представляет собой человеческие души, разбитые на куски, как стеклянная статуя, и сброшенные сюда, где законы природы действуют не так, как везде, где душу можно перевести в нечто физически осязаемое, почти как плоть. Кто-то называет его «порошком желаний», «порошком молитв», но на самом деле – это «порошок души». Чтобы человек расстался со своей душой, его или ее нужно уговаривать и обманывать. Так же, как у человека есть «точка слома», когда он решает, что жизнь невыносима и выбирает смерть, так же у него есть и «точка слома», когда он расстается с силой, стоящей позади его физического существования. Для некоторых достаточно жадности. Эти теряются на Аллее Развлечений: «Подходите и призы получите». Жадные играют за безделушки и побрякушки, тогда как под воздействием карнавала они ставят и проигрывают куда больше, чем сами знают. Крохотные алмазные кристаллики падают на землю, как капли пота. Карлики собирают их по ночам. Акробаты играют на тщеславии. Создания с прекрасными телами, они восхищают всех, кто смотрит на их движения. Они влекут тщеславных и неуверенных в себе людей. Им в уши безмолвно шепчет голос цирка, голос этих демонических тварей, обезоруживая их обещаниями: «Ты сможешь стать таким же красивым. Как ты распорядишься такой силой и грациозностью?» Крохотные алмазные кристаллики падают на землю. Карлики собирают их по ночам. И так каждый из нас. Представление Мугабо взывает к тем, то жаждет власти, хотя сам Мугабо этого не знает. Пока он проделывает свои банальные фокусы, сидящим в публике еле слышно нашептывают: «Ты сможешь обладать такой же властью. Как ты ей распорядишься?» Точно так же дровосеки играют на чувствах хилых, слабых и забитых. Клоуны апеллируют к бунтарям, жестоким и извращенным от природы людям; извращенность в той или иной мере живет в каждом. В представлениях клоунов всегда есть насмешка над властью. Ты заметил? Джейми вспомнил номер, когда Гонко выходит на сцену в мундире британского полицейского. – Видишь здесь закономерность, Джейми? – продолжал Фишбой каким-то странным полувизгливым голосом. – Каждое представление потворствует каждой человеческой слабости. У каждого есть кнопочки, на которые можно давить, и они, словно мотыльки на огонь, слетаются к аттракционам, где их проще всего обобрать. Несмотря на это, кое-кто сопротивляется, с редким упорством цепляется за свою душу. Вот из них-то и получаются уроды, то есть мы. Наши жуткие тела подавляют эту силу, ужасом заставляя стойких смириться. – Откуда вы это все знаете? – спросил Джейми, качая головой. – Мы здесь очень давно, Джейми, – ответил Фишбой. – Любой, кто способен подмечать и анализировать, может видеть происходящие процессы, если достаточно долго присматриваться и прислушиваться. Послушай, что говорят разгуливающие по площадкам проходимцы. Послушай, что говорит Курт, когда он в приподнятом настроении бахвалится тем, каким отважным первопроходцем был его папаша. Все ответы лежат на поверхности. Только не показывай вида, что ты пытаешься их отыскать. Тогда, как и мы, ты сможешь уцелеть. – Еще один вопрос. О прорицательнице. Если она не крадет людские… не знаю… души, то чем она занимается? – Люди, входящие сюда как цельные натуры, выходят отсюда пустыми оболочками. Но для братьев Пайло и этого недостаточно. Они хотят, насколько это возможно, привнести во внешний мир смуту и боль. Как можно больше. С этой целью Шелис провоцирует серии событий, похожие на падение костяшек домино, которые заканчиваются катастрофами. Каждый проходимец, которым она манипулирует, есть первая костяшка в этой череде. Мы полагаем, что это месть загнанных в узилище. Возможно, они хотят причинить столько боли, чтобы заставить своих тюремщиков пойти с ними на сделку. Точно никто не знает. Уинстон откашлялся. – Фишбой, по-моему, ты уделил достаточно времени объяснениям. Джейми усвоил суть, верно, Джейми? А теперь надо перейти к другим делам. – Ты совершенно прав, Уинстон, – согласился Фишбой. – Соратники, примем же Джейми в наши ряды. Мы уже достаточно сказали о цирке. Теперь к тому, что нам с ним делать.