– Кто это – «они»? – взвизгнул Гонко. – Я не знаю, кто это сделал, Гонко! Кто это сделал, Гонко? – Ну ты и тупой, Дупс. КЛОУНЫ! Быстро все сюда. До единого! Джейми выбежал из комнаты, не успев сообразить, как легко Гонко сможет определить, что виноват именно он… У него же на лице все написано, иначе и быть не может. Вина сочилась у него через поры, от него так и несло преступлением. Один-единственный взгляд в глаза, и все будет кончено… – Перекличка! – снова заорал Гонко. – Живо, живо, что-то случилось. Никто не повесит это на нас, не повесит, если это хоть сколько-то зависит от меня. Все быстро сюда. Не будите в Гонко зверя. В коридоре Джейми задержался. К его штанам прилипли маленькие осколки стекла. Он бегом бросился к себе, скинул штаны и замер в нерешительности… Нет, не может он туда идти, не может он на них смотреть. Его же через пару минут прикончат. Он шагнул к шкафу, схватил баночку с краской для лица, размазал ее по щекам, потянулся за зеркальцем, посмотрелся в него и… Джей-Джей стоял не шевелясь. Говорить он не мог. Перед его внутренним взором, отказывавшимся в это верить, пролетел последний час. – Гоши и Джей-Джей, жи-и-и-иво сюда! – проревел Гонко. Джей-Джей вздрогнул и вылетел в гостиную. Остальные клоуны уже были там, включая Уинстона. Джей-Джей тихонько зарычал и оскалил зубы. – Отлично, все в сборе, – произнес Гонко. – Никогда в жизни не видел более невинного сборища уродов. Вот ведь красота, никто на щеночка бензопилу не поднимет. Джей-Джей, надень штаны и учти, что я тебя в последний раз насчет этого предупреждаю. – Слушаюсь, босс, – тихонько проворковал в ответ Джей-Джей. Он бросил злобный взгляд на Уинстона, который в ответ посмотрел на него добрыми глазами. После того, как он оделся, Гонко повел клоунов к Паноптикуму. Джей-Джей протиснулся к Уинстону, схватил его за плечо и оттащил в сторону, чтобы другие не слышали. – Грязная, грязная была работа, – прошептал он. Уинстон снова дружелюбно поглядел на него и ответил: – Не знаю. Я же ее не делал. – Ну, ты свое еще получишь, – прорычал Джей-Джей, его трясло от злости. – Фотография будет прекрасно смотреться в изящной большой рамке на двери фургона Курта. Ты там во всей красе. Джей-Джей прикинул возможные последствия и решил сменить тактику. – Ты же никому не расскажешь, да? Я не за себя волнуюсь… А за Джейми. Бедняга Джейми ни на что подобное не напрашивался… Он просто… Он… – Джей-Джей придавал голосу как можно больше эмоциональности. Уинстон лишь брезгливо покачал головой и пустился трусцой, чтобы догнать остальных. – Вот гнида, – сплюнул Джей-Джей. Как Джейми мог купиться на уговоры доброго дедушки? Как? – Ну, Джейми, ты тоже свое получишь, – процедил он. И он не шутил. * * * Внутри Паноптикума собралась толпа, молчаливо глазевшая на разнесенные инкубаторы и знамя, все еще вверх ногами свисавшее с балок. Курт Пайло неторопливо подошел узнать, что произошло. Джей-Джей внимательно за ним наблюдал. Рыбьи губы Курта застыли в добродушной улыбке, а вот его лоб нахмурился, словно сжатый кулак. В сумме возникало выражение озадаченности: как у человека в комнате, полной хохочущих людей, когда он не до конца уверен над ним смеются или все-таки нет. Гонко бочком протиснулся к Курту. Он, как заметил Джей-Джей, оказался единственным, кто осмелился приблизиться к Курту в подобной ситуации. Они перебросились несколькими словами. Голос Курта звучал мягко и спокойно. Гонко вернулся к клоунам и тихонько присвистнул. – Он очень недоволен, – произнес он. Дупи схватил Гонко за рубаху. – Гонко. Кто это сделал, Гонко? – Тихо ты. Потом. Курт размашистым шагом подошел к входу в Паноптикум и откашлялся. – Друзья, – начал он, – нас постигла еще одна беда. Я полагаю, что случившееся никоим образом не было случайностью. – И не говори, Курт, – пробормотал Гонко. – Мне больно осознавать, – продолжал Курт, – что среди моих любимых подчиненных… и друзей… скрывается злоумышленник, который злорадствует по поводу страданий, причиненных нашим любимым уродам. Злорадство строжайше запрещено – сколько еще я это должен повторять? Давайте вспомним, что мы здесь одна семья. Я – Пайло, вы – семья, а все вместе мы – цирк. Подобные дикие выходки допустимы между друзьями, но не в семье. В ближайшие дни я наедине поговорю со всеми руководителями трупп. Курт произнес это почти что нежным голосом, однако его звериный взор блуждал по лицам стоявших в толпе. Джей-Джей чувствовал, как его взгляд шарил вокруг, словно раскаленный прожектор, но рыбьи губы по-прежнему загибались вверх, а на щеках все так же играл веселый румянец. – И еще два момента, – продолжил Курт. – У кого бы ни находился хрустальный шар Шелис, мы бы очень просили его вернуть. Любой, кто знает, где он… Полагаю, получит вознаграждение. Чуть подумав, он добавил: – М-м-м, вознаграждение, если вы сообщите мне, где он находится. И наконец… – улыбка Курта сделалась еще шире, и на мгновение огонь в его глазах погас. – Хотя мой брат Джордж первым появился на месте преступления, хотя он, скажем даже, прятался тут во время преступления (до и в течение его совершения), прямо вот стоял на этом месте в момент его совершения, и хотя он и не может назвать виновного, пусть происходило все средь бела дня, я бы предпочел не слышать никаких сплетен, намекающих на то, что он сам все и натворил. На самом деле, я бы предпочел, чтобы его порочащая близость к месту преступления осталась бы вовсе неизвестной, а уж тем более не обсуждаемой. Храни вас Господь! Гонко и Уинстон удивленно переглянулись. Джей-Джею стало легче дышать. Теперь он мог заняться удержанием себя от убийства, каждый раз, как посмотрит на Уинстона. Это будет не очень-то легко. * * * Клоуны собрались репетировать, и Джей-Джея поймали и силой затащили на гимнастический мат, прежде чем он успел улизнуть. Ему дали первое задание: номер со скалкой. – Точно так же, как тогда у тебя в спальне, – произнес Гонко. – Просто классика. Ты скатился вниз по лестнице, как сварливая домохозяйка. Помнишь? – Да, да, – с горечью ответил Джей-Джей. – У меня осталась та самая скалка. Я ее прихватил той ночью вместе с твоими водительскими правами. Время от времени они приходятся очень кстати. Лови. Гонко бросил в него скалкой. Джей-Джей поймал ее, недовольно надув губы. – Значит так, – сказал Гонко. – Гоши, встань напротив него. Гримаску такую же, вот так. Джей-Джей, швыряй скалку в Гоши. Левый глаз Гоши удивленно мигнул, правый, казалось, прищурился… Ну, смелее же. Лицо Джей-Джея перекосилось. На глаза навернулись слезы. – Я… не хочу… – Джей-Джей! – взревел Гонко. – Швыряй скалку, мать твою! Джей-Джей всхлипнул и швырнул ее. Гоши удивленно свистнул, когда скалка врезалась ему в живот и отскочила, полетев в голову Джей-Джею. Он вовремя увернулся, но едва не попал под удар. Гоши беззвучно открыл и закрыл рот, уставившись на Джей-Джея. – Прости, – прохрипел Джей-Джей, падая на пол у ног Гоши. – Прости меня. Мне приказали. Я не хотел… Он меня заставил… Гоши, не мигая, глядел на него сверху вниз. – Да хватит тебе, Джей-Джей! – с отвращением в голосе произнес Гонко. – Гоши профессионал. Здесь ничего личного. Господи, почти в каждом представлении Раф бьет меня по яйцам. И я никогда не расстраиваюсь. Вставай и швыряй еще раз. И он снова и снова бросал скалку, каждый раз уворачиваясь в самый последний момент. Казалось, живот Гоши целился в него, направляя скалку туда, где он в последний раз от нее увернулся. По лицу Джей-Джея текли слезы, он все время шептал извинения, но не мог сказать, понимает ли их Гоши. Его правый глаз не мигал, прикованный к лицу Джей-Джея, а левый следил за полетами скалки. * * * Когда репетиция, наконец, закончилась, Джей-Джей принялся успокаивать нервы, глядя в хрустальный шар, который он начинал любить больше жизни. Он выискивал хоть какие-то ключики к этой самой «свободе». Он наблюдал, как Фишбой взобрался по стремянке, чтобы снять знамя, голова у него по-прежнему была забинтована после обрушения шатра. Пол Паноптикума был усыпан битым стеклом. Внезапно в шатер вошел Курт Пайло, и Джей-Джей торопливо увел обзор в сторону. Когда наблюдение за Уинстоном не установило, где же находится эта проклятая фотография, он принялся подглядывать за Гоши и Дупи, которые вдвоём находились в комнате у Гоши вместе с растением, по-прежнему украшенным обручальным кольцом. Наверняка определить было трудно, но, похоже, между Гоши и папоротником произошла размолвка, и Дупи вроде как выступал в роли примирителя. – Вот ведь психи-то, – прошептал Джей-Джей и переключился на дровосеков. Они столпились вокруг своего товарища, похоже, упавшего с большой высоты и как-то очень странно выгнувшего руку. Джей-Джей покачал головой – по всему выходило, что этим сукиным детям в цирке не везло больше всех. Каждый раз, когда он на них переключался, кто-то падал, на ком-то одежда загоралась, кому-то попадало по голове оторвавшимся обухом топора. Он вздохнул – не особо много событий. Даже Мугабо вел себя относительно смирно в своей лаборатории, что-то там стряпая. Лишь когда в шаре показалась Комната Смеха и Ужаса, что-то вызвало у него интерес. Из входной двери по рельсам для тележек на четвереньках выползала какая-то фигура. Джей-Джей наехал поближе и ахнул от изумления – это оказался новичок, которого в последний раз видели убегавшим из шатра в горевшей одежде. Охранник Комнаты Дамиан не шевельнулся, когда новичок прополз мимо, судорожно подергиваясь. Казалось, он только что сбежал из концентрационного лагеря: худющий, изможденный, в одежде, клочками свисавшей с отощавших рук и ног. Кожа у него почернела и обгорела, и клочьями сходила с лица. Глаза его, когда-то юркие и полные скрытой злобы, теперь были выпучены, полны ужаса и не мигали. От его одежды поднимались белые облачка дыма. Он дотащился до тени и присел там, весь дрожа. Джей-Джей присвистнул. Так вот, значит, что случается, если схлестнешься с Гонко. Сам собой напрашивался вопрос: а что же случится, если схлестнешься с Джей-Джеем? Глава 17. Внешние работы