— Я тоже не могу обходиться без тебя, Вирг Сафин. Но это не значит, что нам нужно спешить. — Нам нужно спешить. Счастье переменчиво. Если оно улетит, его уже не поймаешь. Я не хотел бы потерять тебя. — Ты не потеряешь. — Я люблю тебя, Мара. Я очень сильно тебя люблю. — Я тоже очень сильно люблю тебя, Вирг Сафин. Этот Новый год был самым счастливым в моей жизни. И как драгоценный камень чистой воды я до конца своих дней буду хранить это воспоминание в своей душе. Он ушел от меня днем. Мы договорились, что я пробуду в больнице еще сутки — весь день 2 января. Утром 3 января он приедет за мной как можно раньше, займется моей выпиской, и я навсегда покину больницу. Он заберет меня. — Мара, у меня есть важное предложение. Как ты смотришь на то, чтобы временно пожить в той самой квартире, в которой ты жила, как только приехала ко мне? — С радостью, — я действительно обрадовалась, и не могла это скрывать, — а почему так? — Видишь ли, я не хочу, чтобы ты возвращалась в свою комнату в доме. Ну, где все произошло. Поэтому я решил сделать ремонт, перестроить несколько комнат на втором этаже и сделать нам с тобой общую, свою собственную спальню, где мы будем жить вместе. Таким образом ты вернешься и в тот же самый, и в совершенно другой дом. — Очень хорошо. Я не возражаю. А сколько продлится ремонт? — Максимум — месяца три. Если ты не возражаешь, я тогда перевезу в квартиру все твои вещи. И 3 января отвезу тебя туда. — А ты будешь приезжать? Или я снова буду сидеть одна в этой квартире? — Мара, да ты что! Я буду жить в этой квартире вместе с тобой. Я все время буду приезжать. Мы будем жить вместе, по-настоящему. И ты увидишь, как все будет здорово! — Спасибо тебе! — я обняла его за шею обеими руками, крепко-крепко, изо всех сил прижала к себе, — спасибо тебе, мой любимый. Спасибо за то, что позволяешь мне прийти в себя и пока не возвращаться в дом. — Я эгоист, Мара. Я делаю это для себя тоже. Я хочу, чтобы ты всегда была здоровой и счастливой рядом со мной. Перед тем как уйти, он помог мне убрать в палате и привести ее в прежний вид. Но я знала, что эта палата в моих глазах больше никогда не будет прежней. Я буду помнить ее такой. День 2 января пролетел как один миг. Я ждала Сильвию, но она не пришла. То, что она не пришла, я расценила как перемену к лучшему. Третьего января я проснулась около 6 утра, и ждала его с самого утра, как только вышла из душа. Что-то подсказывало, что он не приедет так рано. Но я ждала. 9 утра 3 января. 11 утра. Полдень. Он не приехал даже тогда, когда больничные часы пробили 2 часа дня. После 14:00 я ему позвонила. Но телефон был отключен. «Абонент вне зоны действия сети. Пожалуйста, отправьте смс-сообщение». Он даже не включил голосовую почту. В 16:00 я отправилась на поиски лечащего врача. Меня начал беспокоить вопрос оплаты. А если он заплатил за больницу только до 3 января? Что будет утром 4-го? Меня вышвырнут на улицу? И куда я отправлюсь, если дом развален ремонтом, вещи мои неизвестно где находятся, а ключей от той квартиры у меня нет? Лечащий врач посмеялся мне в лицо. — Я же говорил, что вам нужно в психиатрию! Так не интересоваться собственными делами! Ваша палата оплачена по 10 января включительно, а выписка ваша назначена на 9 утра 11 января. Ваш друг распорядился так вас здесь задержать и все оплатил. Наверное, хочет погулять свободно. Надоели вы ему, похоже, со своими дурацкими выходками. Если хотите посмотреть квитанцию — пожалуйста. Он, кстати, палату оплатил утром 30 декабря. Я вернулась в палату как побитая собака, не зная, что и думать. Телефон его был по-прежнему отключен. Исчезла и Сильвия. Я сидела одна в этой не нужной больнице, как замурованная заживо в чудовищном языческом мавзолее, не имея никакого понятия, что делать, что думать, как поступить. Всю ночь я ворочалась на кровати без сна, как на раскаленной решетке, и окончательно расплакалась под утро. Было невыносимо больно от происходящего, особенно когда перед моими глазами все еще стоял Новый год. Глава 24 Я потеряла сон к концу вторых суток и стала бесповоротно сходить с ума. Все было плохо. Лгать самой себе не имело никакого смысла. Его отсутствие могло означать только одно: он вновь принялся за старое. Разум с ужасающей четкостью твердил это. Он отсутствовал ровно пять суток. Все эти дни его телефон был отключен. Я подозревала, что у него было еще несколько номеров, которые я не знала. Отсутствовала и Сильвия. Но ее отсутствие не очень беспокоило. Появление Сильвии я теперь воспринимала как беду. К концу пятых суток я впала в истерику: рыдала, захлебываясь собственными слезами, кричала, вопила, разбросала по палате постель и вещи. Багровое марево безумия охватило мой разум. Контролировать себя я уже не могла. На мои вопли прибежали две медсестры, сделали укол снотворного и уложили в постель. После этого я отрубилась, погруженная уже в привычную для меня темноту. Когда я пришла в себя и открыла глаза, возле моей кровати на табуретках сидели Узколицый и Меченый и смотрели на меня. Два СБУшника показались мне явлением из кошмара. Зажмурившись, я попыталась прогнать кошмар, но это помогло мало. Они не были плодом моего воображения, а были самой настоящей реальностью, и от этой реальности некуда было бежать. Я замотала головой и снова зажмурилась. Когда я опять посмотрела на них, Меченый ехидно улыбнулся: — Она думает, что мы ей снимся. — Ага, — поддакнул Узколицый, — мы ее кошмар. — Нет, детка. Можешь жмуриться сколько угодно, но мы никуда не исчезнем, — сказал Меченый. — Ты, детка, допрыгалась и допрыгалась очень серьезно. Так что прекрати мотать головой, как выжившая из ума старуха, и раскрой шире свои лживые глазки. Мы — твоя явь. К сожалению, это была правда. Я села, опираясь на спинку кровати, и попыталась приготовиться к бою, хотя сделать это было очень не просто. — Что вы здесь делаете? — Тебя ждем, это же ясно, — сказал Меченый, и добавил не без ехидства, — в этот раз тебе некуда бежать. — Что вам от меня нужно? Я, кажется, сказала вам все. Что еще вы хотите? — я попыталась потянуть кота за хвост. — А говорить ничего не нужно, — из кожаной папки Меченый достал листок бумаги и ручку, — говорить не нужно, нужно писать. Ты будешь писать. — Что писать? — я перепугалась всерьез. — Показания на Сафина. Достаточно мы с тобой цацкались. И учти: здесь, на этом чистом листке, который ты заполнишь словами, именно здесь твоя жизнь. И в этот раз игры закончились. — Вы что, с ума сошли? — К сожалению, нет. Хотя лучше бы сошли. Лучше сойти с ума, чем осознавать, что на земле живет такой урод, монстр. Но в этот раз ты все напишешь. И хватит играть с собственной жизнью. Мы прекрасно понимаем, что Сафин пытался тебя убить. Разве ты не хочешь отомстить? — Он не пытался меня убить. Это чушь. — А нам по фиг, что там у вас произошло. Но напишешь ты, что именно он пытался тебя убить. И это будут реальные показания, на основании которых мы сможем его арестовать и посадить. — Вы серьезно думаете, что я стану это писать? — Да, станешь. Ты станешь это писать, чтобы спасти свою шкуру, потому, что другого выхода у тебя нет. Если же ты не сделаешь этого если не дашь нам в руки реальную зацепку для ареста этого придурка, ты из этой палаты не выйдешь. Ты будешь ликвидирована как накипь, мешающая нормально жить хорошим людям, как сообщница урода и маньяка, по которому плачет даже не тюрьма, а сумасшедший дом самого строгого режима. Никто больше не будет тебя защищать. Будет принято решение от тебя избавиться. — Вы угрожаете меня убить? — Бог с тобой! Да при чем тут мы! От тебя избавится Сафин с подельниками! А еще в палату случайно может забрести наркоман-грабитель за твоим мобильником. Ты себе не представляешь, как плохо охраняются эти больницы и сколько в них шляется всякого сброда! Забредет наркоман, пальнет в башку — что с такого взять? Либо, мучаясь угрызениями совести, ты покончишь с собой, разумеется, сама покончишь с собой, например, повесишься на поясе от халата. Тот, кто один раз пытался совершить суицид, с легкостью совершит его и во второй раз. Так что, как видишь, выбор очень большой. С тобой случится самоубийство или жестокий несчастный случай. А мы с напарником случайно обнаружим твой труп. И при чем, спрашивается, тут мы? — Вы знаете мой ответ. Убивайте. Я ничего писать не буду. — Дура! — Меченый хлопнул кулаком по одеялу и, вскочив с табуретки, заметался по палате. Узколицый с непроницаемым лицом наблюдал за мной и за ним. — Какая же ты дура! Ради чего, ну ради чего ты хочешь пожертвовать своей жизнью? Тебе ведь жить и жить! У тебя есть сын! А ты хочешь умереть ради этого монстра, который тебя и в грош не ставит! Ты хоть знаешь, где он пропадал эти пять суток? — Что? — переход был настолько неожиданным, что я растерялась. — Он сидит в своем полуразрушенном доме, в котором начал ремонт, запершись в своей мастерской. А знаешь, что он там делает? — Работает… — еле слышно прошептала я. Меченый раскрыл папку и швырнул мне на колени ворох цветных фотографий. Я взяла в руки первую, и… Едва не потеряла сознание. Все закружилось, завертелось, подступило к глазам. — Это Карина Эйвазова. Ее труп без кожи был обнаружен на рассвете 3 января на мусорной свалке в Дарницком районе. Ей было всего 19 лет. Карина Эйвазова была профессиональной моделью. Училась в университете на филологическом факультете и одновременно занималась модельным бизнесом, была ведущей моделью одного из серьезных европейских агентств. В полночь 2 января в одном из самых крутых ночных клубов состоялась презентацию модного европейского бренда одежды, и Карина Эйвазова участвовала в дефиле, представляла линейку нижнего белья. На показе был собран букет столичных знаменитостей. Среди почетных гостей был и Вирг Сафин. По словам свидетелей и очевидцев, Вирг Сафин не отходил от девушки весь вечер, откровенно ухаживал за ней. Из клуба они уехали вместе в 4 часа утра. Многие видели, как Карина садилась в его машину. Но домой она не вернулась. В 7 утра ее изуродованный труп был найден на куче мусора. Судя по всему, он убил ее в ближайшем переулке. Мы нашли место с обильными следами крови. Нашли и ее сумочку. Кожу не нашли. — Почему вы его не арестуете? Почему вы не арестовали его, если есть свидетели, и все это было так? — Да потому, что у Сафина, будь он проклят, есть свидетели, которые с пеной у рта утверждают, что он был с ними с 4:30 утра! Мы допросили этого урода. По его словам, он подвез девушку до дома, который расположен близко от ночного клуба. А в 4:30 был уже в одном из своих ресторанов, где проводил время с двумя серьезными бизнесменами и их подругами. Потом вся эта компания якобы отправилась к нему в офис. Подруги мямлили, но бизнесмены дали серьезные показания что Сафин не отлучался из ресторана, все время был у них на глазах! Это серьезная проплаченная крыша! Его постоянно кто-то крышует. И так всегда! Поэтому до сих пор мы не смогли его арестовать. — А может, так все и было на самом деле? Может, это правда? Если он ее не убивал? — Карина Эйвазова была убита тем же способом, что и все остальные жертвы. Точно так же, как был убит Комаровский. Нет никаких сомнений: ее убил Вирг Сафин. Он снова убил, и будет продолжать убивать. Если мы его не остановим. Если ты его не остановишь. Не хочешь подписывать? Не надо. Посмотри на свои руки. Кровь 19-летней, ни в чем не повинной девушки на твоих руках! Я закрыла лицо руками, плечи мои затряслись. Меченый снова сел на табуретку. — Послушай, девочка. Мы знаем, что тебе нелегко. Ты любила этого урода. Я понимаю все это. Но и ты должна понять. Карина Эйвазова была единственной дочерью у родителей. Узнав, что Карина умерла, мать ее слегла. Она все время в беспамятстве, теряет сознание и бредит. А ее отец поседел за одну ночь. Ты можешь уговаривать себя, что он убил в последний раз, что больше не будет, он изменился, и эта смерть была последней. Да, где-то на время он успокоится. А потом снова убьет. Через 7 месяцев, 8, год… Убьет такую же девушку, как и эта Карина. И ты ничего не сможешь сделать. Никак не сможешь это остановить. Эти жуткие бессмысленные смерти будут продолжаться, пока эта тварь будет ходить по земле. Ты хочешь до конца своей жизни жить с этим? Я дрожала, закрыв лицо руками. Тело мое, мозг, сердце были словно ввергнуты в пропасть, в темную бездну. И я никак не могла выбраться не поверхность. — Я должна подумать. — Хорошо. Я все понимаю. Подумай до завтра. Завтра мы придем снова. Но думать нужно быстро. Больше времени у тебя нет. Они ушли из палаты. Я снова набрала номер Вирга Сафина — никакого ответа. Я плакала, сидя в кровати, обхватив колени руками, горько плакала, без единого звука. Едкие слезы обжигали мои щеки, и я все не могла прийти в себя.