— Разве у Вирга Сафина проблемы с законом? — Перестаньте! Вы не можете жить в его доме и ничего не знать. — Вы о чем? — Давайте поговорим о вас. Знаете, я должен сделать вам комплимент. Вот уже несколько лет мы следим за Виргом Сафиным, и ни одна женщина не задерживалась в его жизни так долго. Наверное, вы уникальны. — Мне что, аплодировать стоя? — Да. Вирг Сафин к вам привязан. Но только вот вы почему-то не понимаете, в какой вы серьезной беде. Вы, к сожалению, попали в ситуацию, из которой есть только два выхода. Первый: вы все-таки распроститесь с жизнью, от вас в конце концов избавятся. И второй: сядете в тюрьму, причем очень надолго, как соучастница. Срок будет серьезным и большим. Возможно, даже пожизненным, если все удастся доказать. Третьего выхода из вашей ситуации не существует. Вы, наверное, думаете про себя, что как-то вам удастся выпутаться, выйти сухой из воды. Не удастся. Я замолчала, пытаясь обдумать его слова. Но ничего не получалось! Я не могла понять, что происходит, ничего не понимала из его слов. Мысли мои кружились с невероятной скоростью, как в центрифуге стиральной машины. И вообще, мне казалось, что я падаю в пропасть и не понимала, упала уже или еще лечу. Дверь открылась и появился Узколицый с маленьким круглым подносом, на котом стояли две дымящиеся кружки. Он поставил поднос на стол, бросив на Меченого тренированный взгляд, и исчез. Меченый поставил передо мной кружку, из которой валили пар. Я сжала ее ладонями, пытаясь согреть окоченевшие пальцы. Только теперь я начала ощущать, что в этой не отапливаемой комнате — очень холодно. — Мы предлагаем вам сотрудничество, — голос Меченого вдруг зазвучал невероятно внушительно, — мы предлагаем вам сотрудничать с нами. Это единственная возможность для вас избежать смерти или тюрьмы. Если вы согласитесь, мы гарантируем вам безопасность. Если же вы откажетесь, то мы умываем руки. Вы либо умрете, либо, когда Сафин будет арестован, вместе с ним сядете с тюрьму. — Арестован?! — страшное слово было единственным, что я разобрала в его речи, — Вирг Сафин будет арестован?! — Вирг Сафин будет арестован рано или поздно. Мы возьмем его в любой точке земного шара. А вместе с ним будете арестованы вы. — Я? Но за что я? — Как соучастница его преступлений. Нельзя столько времени прожить рядом с ним в его доме и не знать, что происходит. Поэтому как соучастница, знающая обо всех его преступлениях, вы пойдете в тюрьму. — Если это так… Если Вирг Сафин преступник, зачем вам я? — Мы хотим, чтобы вы дали против него показания: вы не жена и имеете право свидетельствовать в суде. Мы хотим, чтобы вы рассказали все, что знаете по всем эпизодам, и тогда можем гарантировать вам свободу и жизнь. — Если вам нужны мои показания, значит, у вас против Сафина ничего нет? — я шла на ощупь, чисто интуитивно. — Вы давно арестовали бы его, если б у вас что-то на него было. Но у вас ничего нет. Поэтому вам нужна я. — Можем сыграть и в открытую. Вы правы, но не совсем. Мы знаем обо всех преступлениях, совершенных Виргом Сафиным. Но мы ничего не можем доказать. Пока. Сбор доказательств занимает много времени, а тем временем Сафин продолжает… Если бы вы согласились дать против него показания, мы могли бы уже арестовать его и так остановить. Неужели вы не хотите остановить это чудовище? Вам не страшно? Вас не мучает совесть? Скажите, как вы можете спать по ночам? Я хочу знать это для себя. Я занимаюсь Виргом Сафиным четвертый год подряд и, скажу вам честно, вот уже четыре года я не могу нормально заснуть. Как это удается вам? — Я вам отвечу. Потому, что я не знаю, что такого страшного сделал Вирг Сафин. Я не знаю, в чем вы его обвиняете. Объясните мне нормально: он смошенничал с налогами, обманул, украл, избавился от компаньонов по бизнесу? Что такого страшного сделал Вирг Сафин, что заслуживает таких слов? Он великий художник, звезда. Его фотографиями восхищается весь мир. Я не могу поверить в то, чтобы такой человек был преступником! Никакие вы не агенты спецслужб! Скорее всего, просто работаете на его конкурентов. Я ничего не знаю, вам не повезло. Меченый метался, метался и наконец остановился напротив меня. Смотрел же он на меня так, словно увидел перед собой кобру. Всю вежливость сняло, как рукой. — А знаешь, какой срок он получит, если мы все сумеем доказать? Пожизненное. Как минимум. А максимум — пожизненное в жесткой спецлечебнице для психов, где он будет до конца своих дней существовать как овощ! Это будет намного хуже, чем смерть. И я очень надеюсь, что его отправят именно туда, в самую жуткую лечебницу с кошмарным режимом. Меченый остановился напротив меня. Лицо его стало очень серьезным и грустным. — Послушай меня, девочка. Очень внимательно послушай. Я все видел, все знаю. Я понимаю тебя: очень страшно осознавать то, что твой любимый человек чудовище, монстр. Ты сильно любишь его — я вижу это по твоим глазам. Но твоя любовь не принесет счастья ни тебе, ни ему. Такие, как Вирг Сафин, не способны любить сами, и они не стоят любви. Тебе лучше все рассказать, пока не поздно. Не ради себя. Разве тебе не хочется спасти других людей? Тех, кто умрет, если ты будешь молчать? Как после этого ты сможешь жить дальше? Ты ведь все знаешь, правда? Нельзя жить в доме человека, спать с ним и ничего о нем не знать. И ради этого жуткого монстра ты вот так, запросто, выбросишь на мусорник свою собственную жизнь? Я не понимаю! Я просто не хочу в это верить! Подумай над тем, что я тебе сказал, очень серьезно подумай, пока у тебя есть еще время, — и с этими словами Меченый вышел из комнаты, громко хлопнув дверью, оставляя меня одну. Не понимая, что происходит, я склонилась над столом, закрывая лицо руками. Стало холодно. От моего дыхания исходил пар. Я сидела неподвижно. Меня не обыскивали. У меня не отобрали ни сумку, ни другие вещи, поэтому я сделала то, что сделал бы каждый нормальный человек, — взяла мобильный телефон. Кому я собиралась звонить? Виргу Сафину, конечно. Кроме него, у меня больше никого не было. Но когда гладкая пластина мобильника заблестела в моей руке, я поняла, что попала серьезно — сети не было. Здесь не было сети! Мобильный телефон не работал. Я сразу поняла, что это глушилки. Поэтому и не обыскивали. Спецслужбы! Что сделал Вирг Сафин? Чего я не знаю о нем? Мне хотелось узнать об этом больше всего на свете! Я уже догадывалась, что Вирг Сафин связан с убийством Комаровского, что именно он послал убийцу к своему бывшему другу и, возможно, велел разделаться с ним таким живодерским способом. Но почему? Ответ был только один — деньги. Темные совместные делишки, криминальные и опасные тайные организации для богатых. И, как результат, много страшных компрометирующих секретов. Деньги. Деньги. Деньги. Что бы кто мне не говорил, истина только одна. Убивают всегда из-за денег. Исключительно из-за денег. Других вариантов нет. Вскочив с места, я заходила по комнате и обнаружила намертво забитые фанерой окна. Попыталась оторвать один лист и оцарапала руку до крови — от запястья до предплечья, обожгло острой болью, словно в меня попал обломок разорвавшегося снаряда. К началу третьего часа я стала замерзать. Теперь я уже ходила по комнате, чтобы размяться и согреться. Здесь не было отопления. А снаружи был жестокий мороз. Наматывая круги по дощатому полу, мне захотелось расколотить стул о стенку, а потом обломками, к примеру, ножкой, отодрать фанеру от окна. Я уже двинулась к стулу, но вдруг остановилась. Какой-то инстинкт предсказывал, что это ничего не даст. Себе сделаю только хуже. Мне могут уколоть какой-то психотроп, могут избить. Я села на стул и снова впала в какое-то дурацкое оцепенение. Странные слова звучали во мне так, как обычно звучат слова молитвы. «А лживый любовник — он хуже вора… Ведь вор лишь ограбит, твое все возьмет. А лживый любовник в могилу сведет… В могилу сведет… А лживый любовник в могилу сведет»… Лживый любовник Вирг Сафин. Слова этой песенки были правдой. Меня предупреждали, мне говорили. Так же Ксюха, к примеру. Но остановить меня было все равно, что остановить скорый поезд. А ведь поезд-то ехал до конечной. По пути остановок не было. Конечная остановка — могила. От Вирга Сафина — для меня. Я уронила лицо в ладони, и мне захотелось скулить, как скулят только раненые животные или очень маленькие дети. И те, и другие пытаются привлечь внимание добрых взрослых. И, как правило, не получают этого. Добрых взрослых не существует. Поэтому я сдержала себя и от этого порыва. Спокойнее и надежнее было умирать в тишине. Когда прошло ровно 3 часа и 10 минут, я услышала скрежет ключа в замке. Это шокировало меня так, что я даже не сдвинулась с места. Ступор был полным. Я больше ни во что не верила. Но дверь все-таки открылась. На пороге стояло новое действующее лицо — абсолютно незнакомый мне мужчина лет 30, высокий, худой, в очках, с козлиной бородкой. — Я от Макса, — сказал он, — поехали. — От какого еще Макса? — Будто ты не знаешь! Он мне позвонил, сказал, что тебя закрыли, и попросил вытащить. Вот я и приехал. Макс догадался о том, что тебя закрыли. Ты там наболтала столько всего по телефону, а тебя слушают давно. — Пусть Макс мне позвонит! — Ты что, дура? Здесь глушилки! Слушай, я сюда столько ехал по холоду, а ты тут сидишь и на нервы действуешь! Поехали отсюда, быстро! В конце концов, что мне было терять? И я поехала. Он усадил меня в старую черного цвета «хюндай сонату», и мы помчались по скоростной трассе. Через три часа он высадил меня у квартиры-офиса, где я встречалась с Максом. Макс едва не прослезился, меня увидев! — Ну слава Богу! Это мой друг из спецслужб, помнишь, я о нем тебе говорил? Когда ты не приехала в дом Сафина, я сразу забил тревогу. — Откуда ты узнал, что я не приехала? — Да я возле дома сидел, хотел тебя перехватить. Ты не появилась, и я понял, что тебя перехватили спецслужбы. Решили действовать через тебя, не думали, что с тобой обломается. Без тебя у них на Сафина ничего нет, поэтому прицепились. — Они могут схватить меня снова? — Это вряд ли. Только если ты будешь одна. Из дома Сафина тебя не заберут, это точно. Придется больше не выезжать в город. Некоторое время побудешь взаперти. — Они говорили что-то о преступлениях Сафина. Они пытаются обвинить его в чем-то ужасном. — Это деньги, ничего больше. Хотят отжать денег. Хотят забрать его рестораны. Так всегда было, и так всегда будет. Деньги вызывают зависть и повышенное внимание. В том числе и спецслужб. — Может, они считают, что Сафин послал убийц к Комаровскому? — Разумеется, послал. Кто еще, как ни он? Все знают, что Комаровского пришил Сафин. Ну и что с того? Сделал он это ради денег. Комаровский пытался кинуть его на большую сумму, вот он с ним и разобрался. Нашел психа и послал. — Ты так говоришь, как будто это нормально. — Я не говорю, что это нормально. Я говорю, что в этом мире все так делают. И что в этом нет ничего необычного, такого, к чему могли бы прицепиться спецслужбы. — Зачем ты так срочно захотел меня видеть? — мне вдруг захотелось свернуть этот разговор. Тем более, что я прекрасно понимала правоту Макса. — Помнишь, я тебе говорил, что тело Беликовой отправили на какую-то странную дополнительную экспертизу? Химическую, вроде. Так вот: уже пришли результаты. Тело Беликовой сожгли без кожи. — Что это значит? — Это значит, что перед сожжением с трупа (или живого тела) Беликовой сняли кожу, а уже потом сожгли. Похоже, ее убили так же, как убили Комаровского. Это определили путем сложного химического анализа. Какое-то последнее достижение современной науки. Я даже не знаю всех подробностей. Специальный химический анализ кожных покровов, процесса горения, распада горящих материалов. Кожа горит по-другому. Продуктов распада кожи во время горения на теле не было. Это значит, что ее сожгли без кожи. Она была убита, как Комаровский. Тем же человеком, если это можно назвать человеком. И убийцу направил к ней Сафин. — Сафин убил свою любовницу? — Скорее всего. Ты должна быть осторожна. И это еще не все… Убийство депутата Кораблева и его подруги. Их тела сгорели точно так же. Без кожи. Перед смертью с их тел сняли кожу и затолкали тела в пустой джип. Их тела вымочили в каком-то специальном химическом растворе, чтобы легче снималась кожа. Следователь СБУ, осматривавший сгоревший автомобиль в каньоне, обратил внимание на фиолетовый оттенок пламени. Поэтому отправил тела на эту сложную экспертизу. Оказалось, что раствор дает фиолетовый цвет при горении, и кожи тоже нет. И к этому убийству Вирг Сафин приложил руку. Кораблев хотел отжать у него один ресторан в центре города, у них был серьезный конфликт. Девка Кораблева снималась у Сафина, и, очевидно, Сафин воспользовался девкой как предлогом, чтобы выйти на Кораблева и заказать его убийство. Он — заказчик. Это значит, что в беде ты. — Ты хочешь сказать, что он может убить меня? — Ты сама это сказала, я не говорил. Но в принципе… Ты не хочешь уехать? Я могу помочь. — Нет, — я вспомнила свое обещание, которое дала себе буквально несколько часов назад, — нет, я не уеду. — Тогда будь очень осторожна. — Не беспокойся, буду. Мне было его жаль. В глубине души он наверняка верил в то, что Комаровского жизнь наказала за то, что он сделал с Илоной. Я переросла его на несколько голов сразу и прекрасно понимала, что это не так. Ему хотелось верить в преступную порочность притягательного гения Вирга Сафина. Но он ничего об этом не знал. Как не знал о сироте из интерната со смешной и нелепой фамилией Комар, который когда-то… Я была далеко от Макса. Мне нечего было ему сказать. Поэтому я просто пожала плечами, рассудив, что это самое лучшее. И тогда поймала его взгляд. Макс смотрел на меня как человек, которому ничего нельзя рассказать. И я поняла, что больше не скажу ни слова. Что-то настолько враждебное было в его глазах, что я мгновенно мобилизовала все свои внутренние силы. Он спас меня. Но он никогда бы не спас Вирга Сафина. Не спас как друга Комаровского. Как живое олицетворение мира, погубившего Илону. Он упек бы его так надолго, как было бы возможно, но ни за что не стал бы спасать. Чтобы увидеть, вернее, глубоко прочувствовать все это, мне хватило одной минуты. Я вышла из машины. Отказавшись от позднего ужина (или раннего завтрака), который Вера все-таки попыталась мне предложить, я поднялась к себе. Разделась, упала в постель. Оставила на тумбочке зло молчащий мобильник и потушила свет. Я боялась призраков, которые станут меня преследовать, как только я закрою глаза, но никаких призраков не было, и я почти сразу же погрузилась в сон. Сон был абсолютно плотный, без сновидений. Проспав почти сутки, я проснулась в тот самый момент, когда Вирг Сафин вошел в дом. Вирг Сафин приоткрыл дверь моей комнаты и вошел. — Мара… — Сафин подошел вплотную к кровати. Он был полностью одет. На нем была та самая куртка, в которой я видела его в аэропорту, теплый свитер и джинсы. Свет падал на его спину, поэтому лица его не видела, а только догадывалась, что оно было не таким, как обычно.