– Ага. Готова. Да я убила остроястребов больше, чем ты, старик. И съела. Усмехнувшись, Гаммон выпрямился: – Верю, красавица, верю. – Он первым прошёл по узкой тропе между валунами и остановился у выхода на склон. – Ну, готовы? Если повезёт, друзья оставят нам горячего супа. В Кимере всегда рады скрианам. – Готовы, – ответили Джаннер и Марали. – Вперёд! – крикнул Гаммон, и они выскочили из укрытия. Они бежали по покрывающему склон снегу так долго, что в груди у Джаннера всё заполыхало. Горло сжалось, и он пыхтел как старик. Марали легко обогнала его, и Джаннер, глядя на бегущих впереди спутников, проклинал свои неуклюжие длинные ноги. Дневной свет превратился в бледно-жёлтое пятно за спиной. А впереди, словно драгоценные камни, сияли звёзды. Джаннер не сразу понял, что горы больше не заслоняют небо. Когда они обогнули Мог-Бальгрик, появилась луна, жёлтая, как волчий глаз, и озарила своим ярким светом обширные Ледяные прерии. У Джаннера всё плыло перед глазами, ноги дрожали. Он больше не мог бежать. Он должен был остановиться и перевести дух; если остроястребы нападут на него – значит, так тому и быть. За мгновение до того, как воля мальчика успела поколебаться, он врезался в Марали, и оба свалились в сугроб. – Вставайте! – крикнул Гаммон. – Они летят! Джаннер поднялся на ноги и помог встать Марали. Они поднялись, отплёвываясь, облепленные мокрым снегом. Гаммон вытаскивал из-под снега какой-то предмет, бросая наверх тревожные взгляды. Джаннер вытянул шею и увидел на фоне тёмно-синего неба стаю остроястребов, заслонившую звёзды. Все трое стояли на краю мира, на склоне огромной горы, по колено в снегу, и их клинки сияли в лунном свете. Они ждали, когда птицы нападут. Когда первый остроястреб оказался в пределах досягаемости его меча, Джаннер успел подумать: «Что же всё-таки такое богган?» 54 Ледяные прерии Разрубленная пополам птица упала к ногам Джаннера. Во все стороны полетели снег и перья. Марали зашипела и метнула нож в следующего остроястреба, который завис над ней. Тот закричал и рухнул в сугроб. Марали вытащила нож и приготовилась к следующей атаке. Джаннер видел, как ястребы кружили в небе – чёрные мазки на фоне полуночной синевы. Если бы не крики, которые они издавали, получая удары, стояло зловещее молчание. Когда очередной остроястреб бросился на Джаннера, мальчик размахнулся слишком поздно. Он убил птицу, но длинные когти вонзились ему в плечо и проткнули слои шкур, как нож бумагу. Преодолевая боль, Джаннер приготовился драться дальше, хоть левая рука у него и дрожала. Марали убила следующего ястреба и крикнула: – Гаммон, живей! – Готово! – отозвался тот, прежде чем девочка успела договорить. – Залезайте, быстро! Джаннер отвёл взгляд от неба и увидел, что Гаммон стоит на коленях в чём-то вроде саней. Они были длинные и плоские, без бортиков; верёвки, привязанные к задней части боггана, тянулись сквозь отверстия и шкивы к изогнутому носу и, очевидно, служили рулевым механизмом. Гаммон держал концы верёвок в одной руке, а другой махал детям. Джаннер разрубил ещё одного остроястреба и вслед за Марали запрыгнул в богган. Девочка уселась позади Гаммона, а Джаннер за ней. – Джаннер, вытягивай якорь! – Что? Где? – Скорей! Марали опять зашипела, и Джаннер, не оборачиваясь, догадался, что она метнула нож. Мёртвый остроястреб свалился прямо на мальчика, придавив его к дну саней. Лёжа под грудой вонючих перьев, Джаннер увидел, как Гаммон обежал сани и выдернул из отверстия в днище какую-то палку. Богган тут же заскользил вперёд. Свалив с себя мёртвую птицу, мальчик взмахнул мечом, потому что уже приближалась другая. В следующее мгновение богган понёсся вниз по склону – так быстро, что остроястребы уже не нападали, а только летели вслед за санями. Джаннер видел при свете луны их чёрные глаза в складках кожи, твёрдые изогнутые клювы, голые шеи, крылья, как у летучих мышей. Вереница птиц неслась за богганом, как струйка дыма, и всякий раз, когда Джаннер или Марали убивали ближайшего остроястреба, его место занимал новый. С каждой секундой богган набирал скорость, и остроястребы постепенно теряли интерес к добыче. Наконец птицы отстали. Невзирая на усталость, Джаннер и Марали радостно закричали. Они обнимались и смеялись, а богган катил себе по длинному склону. – Молодцы, мои маленькие воители! – крикнул Гаммон. Джаннер и Марали спрятали оружие в ножны и впервые взглянули на Ледяные прерии. Западный склон Мог-Бальгрика выглядел устрашающе – это был суровый страж, способный отпугнуть слабого духом путника; но храбреца, осмелившегося штурмовать ледяной лик горы, ждало приятное вознаграждение. На дальнем склоне начинался длинный гладкий спуск до самых прерий, и людей вроде Гаммона, знающих все тайники, в снегу ждали богганы, готовые отвезти их домой. От свистящего в ушах ветра у Джаннера слезились глаза, но он улыбался так широко, что у него заболели щёки. Луна, поднявшись, залила ледяные поля белым светом. Стало видно, как днём. Несколько часов они съезжали с горы быстрее самой быстрой лошади, и снег у них за спиной веером вылетал из-под саней. Лунный свет озарял падающие снежинки, превращая их в сверкающие кристаллы. Белые мыши и лисы, укрывшиеся под снегом на ночь, подёргивали ушами, когда богган проносился мимо. Возможно, они думали, что это сам Создатель нагнулся к земле и прошептал «Ш-ш». Джаннер на некоторое время задремал, а проснувшись, обнаружил, что луна смотрит прямо на него. Не увидев Марали, он ахнул. Она что, свалилась с саней?! Тут спереди послышались негромкие голоса. Марали, стоя на коленях рядом с Гаммоном, держала верёвки, а он учил её править. – Не тяни слишком сильно. Вот так. Видишь сугроб впереди? Объезжай его слева, по широкой дуге. Молодец. – Ещё далеко? – спросил Джаннер и поморщился. Раненая рука онемела и начала болеть, когда он шевельнулся. Гаммон и Марали повернулись, и Джаннер с удивлением увидел, что девочка улыбается. – Нет, – ответил Гаммон. – Совсем близко. Видишь тот пригорок? Справа, под Тириумом. – Что такое Тириум? – спросил Джаннер. Он видел только залитую солнцем пустыню, которая тянулась без конца и края. – Это созвездие. Прямо над горизонтом. Видишь треугольник? Джаннер видел. Три яркие звёзды, идеальный треугольник, наклонённый над линией горизонта, а под ним – небольшой холм. – Я вижу. Это Кимера? – спросила Марали. – Её голос уже не звучал злобно и загнанно. Она говорила как самая обычная девочка, а вовсе не как разбойница, умеющая метать ножи. – Кимера, – подтвердил Гаммон. Джаннер едва сдержался. Он проголодался, замёрз, устал – и до слёз соскучился по своим родным. Наконец Гаммон взял верёвки и потянул их, словно притормаживая лошадь. Что-то в задней части боггана сдвинулось, и сани медленно остановились у подножия холма, на который указал Гаммон. – Вот и приехали, – с улыбкой сказал он. – Кимера. Джаннер выпрыгнул из боггана в снег, доходящий до щиколоток. Он ожидал увидеть посёлок, дым, выходящий из труб, жёлтый свет за окнами – но вокруг не было ничего, кроме снега. Куда бы он ни повернулся, до самого горизонта лежал только снег. Теперь даже горы скрылись из виду. Неужели его обманули? Может быть, тень, скользнувшая по лицу Гаммона, означала, что никакой Кимеры нет? Может, он соврал, что Подо, Ния, Лили и Оскар достигли убежища? Джаннер отругал себя за то, что поверил во что-то хорошее, в то, что есть люди, достойные доверия. Он почувствовал, как подступают слёзы. Мальчик был уверен, что никогда больше не увидит родных, что Гаммон с самого начала собирался выдать его Клыкам… – Джаннер, – позвал кто-то. Он застыл. – Сынок. Джаннер медленно повернулся. В снегу открылась широкая дверь. Из отверстия лился жёлтый свет, и по длинной винтовой лестнице поднималась женщина. На Ние было зелёное платье с длинными рукавами, отделанное на запястьях и на вороте красивым белым мехом, на шее висело золотое ожерелье. После стольких часов, проведённых под холодными звёздами посреди бело-голубого снега, тёплый золотой свет, окружающий его мать, показался Джаннеру чистым волшебством. И как же здорово выглядела Ния! Чисто умыта, красиво убранные волосы падали на плечи золотым водопадом – Джаннер уже не сомневался, что перед ним настоящая королева. – Мама, – тихо проговорил он. Ния ахнула и зажала себе рот рукой. И в следующее мгновение они бросились друг к другу: мальчик в звериных шкурах, окровавленный, измождённый, худой как палка – и королева Анниеры, окутанная золотым сиянием. Они обнялись, и Джаннер растворился в море счастья. 55 Артам Ветрокрыл сдаётся Несколько дней Артам жил на грани бреда и яви. Он лежал на спине в клетке, и струйка слюны из уголка рта стекала к уху. Он смотрел на каменный потолок и бормотал бессмысленные слова. Но иногда Артам резко садился, словно очнувшись от кошмара и вспомнив, кто он и где он. Всё это время ему хотелось отречься от себя, согласиться на предложение Хранительницы камней и стать крылатым зверем. Так просто – спеть песню и больше ничего не помнить. Артам многое хотел забыть. Он нарушил главную клятву и даже в лучшие минуты не мог думать об этом без содрогания. «Я его бросил». В памяти Артама за истёкшие годы эти слова звучали столько раз, что намертво впечатались в мозг. Как бы он ни пытался, он не мог отделаться от мыслей об одном-единственном поступке, одном решении, которые преследуют его много лет. Куда бы он ни бежал, как бы ни дрался, стараясь защитить сокровища, два жестоких слова медленно пожирали душу бывшего Хранителя трона. Нужно сдаться. Тогда всё закончится. Он помашет в окошко Серому Клыку, и Хранительница камней возьмёт его за руку, и все печали растворятся в бездумной пустоте железного ящика. Вспыхнет алый свет, и то, что ещё осталось от Артама Ветрокрыла, исчезнет. День за днём Серые Клыки приводили к Хранительнице всё новых перепуганных детей, и она успокаивала их, принимала – и убивала. «Вот именно, убивала», – подумал Артам. Она отнимала у них жизнь. Теперь он чувствовал упрёки совести из-за тех Клыков, которых убил: они тоже когда-то были такими вот детьми? Нет, те Клыки походили на людей ничуть не больше, чем рукоятка топора – на живое дерево. Настоящим убийцей был Наг. Он убивал человека и возвращал ему полужизнь. Вот почему Клыки превращались в прах, когда умирали.