Нургабог покачала головой и повторила: – Давай по порядку, парень. – Она закашлялась, и Джаннер заметил, что дышит она неровно и часто. – Что с вами? – спросил он. – Клакстон совсем спятил, – ответила старуха, и подбородок у неё задрожал. – Ранил собственную мать. – Она небрежно отмахнулась. – Не важно. Лучше сходи-ка за водой да помоги сменить повязку. – Она приподняла фонарь, и Джаннер увидел, что рваное платье Нургабог испачкано кровью. – Это сделал Клакстон? – тихо спросил мальчик. – Ну да. А теперь лезь живенько наверх, найди кружку или ведёрко, сбегай к реке и зачерпни воды. Здесь ничего не осталось, твоя семья забрала все припасы. – Пожалуйста, скажите мне, где они! – взмолился Джаннер. – Если не принесёшь воды, я могу сомлеть и больше уж не очнуться, парень! Я пролежала тут несколько дней. Ступай. Наверняка в этом хламе есть ведро. И остерегайся Клыков. Правда, с тех пор как ты лёг вздремнуть, я их не слышала… – Она снова рассмеялась своим слабым хриплым смехом и тут же закашлялась так сильно, что покачнулась и легла на земляной пол. Джаннер не стал дожидаться новой просьбы. Он поднялся по лестнице и прислушался. Стояла тишина. Когда он толкнул люк, тот не открылся. Мальчик снова надавил, но побоялся сломать задвижку. – Нургабог, – позвал он. – За лестницей… – простонала та. Джаннер нашёл за верхней ступенькой лестницы ещё одну проволочку с петлёй на конце, потянул – и люк открылся. Вниз посыпалась земля. В золотисто-розовом предрассветном сиянии Джаннер обыскал дом и нашёл большой глиняный горшок. Клыков нигде не было видно, и он припустил через дорогу бегом к реке. Поверхность Блапа была гладкой, как стекло – только кое-где на ней расходились круги, оставленные водяными жуками. Внезапно из глубины с плеском выскочила рыба и на мгновение зависла в воздухе, а затем, вонзившись острым, как игла, носом в воду, вновь исчезла. – Рыба-кинжал, – изумлённо произнёс Джаннер и тут же опомнился. – Рыба-кинжал! Он наполнил горшок водой и торопливо зашагал прочь. Когда Джаннер вернулся, Нургабог лежала без сознания. Он растормошил её и помог сесть. Пахло от старухи ужасно, и выглядела она отталкивающе, но Джаннеру вдруг стало её очень жаль. Она когда-то знала и даже любила Подо; поэтому казалась мальчику похожей не на разбойницу или городскую нищенку, а на давно пропавшую бабушку. – Так-то гораздо лучше, – сказала она, напившись. – Ну, теперь оторви полосу от рубашки и хорошенько выполощи её. Джаннеру не хотелось портить свою единственную рубашку, однако он выполнил приказ Нургабог и стал менять повязку. Он вспомнил, как Подо был ранен и чуть не умер в подвале поместья Анкльджелли. Если бы только у Джаннера осталась фляжка с водой из Первого источника! Старая Нургабог явно нуждалась в ней больше, чем каракан. – Вот и славно, – сказала она, когда перевязка была закончена. Глаза у неё прояснились. – Я не хотела, чтоб ты убежал, не позаботившись сперва о старой Нургабог. На берегу никому нельзя доверять. – Мне можно, – сказал Джаннер. Нургабог взглянула ему в глаза и улыбнулась: – Пожалуй. – Где моя семья? Где Тинк? – Тинк? – Кальмар. Мой брат. Где они все? – Что ж, парень, ответ тебе не понравится, – неторопливо сказала Нургабог. – И учти: то, что я знаю – это не более чем слухи, дошедшие из разных кланов. Джаннер кивнул. – Твои родные ушли три дня назад. Твоя мать сильно горевала по тебе и по твоему брату. Она не говорила ни слова, только плакала. Плакала так, будто солнце зашло навеки – вот как мне сказали. Но Подо твердил ей, что вы, парни, как-нибудь вывернетесь. Вы, мол, способны сами о себе позаботиться, ну а если, упаси Создатель, нет, тут уж он ничего поделать не может. В конце концов, у них осталась девочка. – Лили, – сказал Джаннер. – Да. Подо рассудил так: раз уж вас нет и вы не попались Клыкам, их дело теперь – беречь девчушку. Они ждали сколько могли, а потом отправились в Ледяные прерии, молясь за вас, ребята, и плача. Джаннер опустил голову. – Подо правильно сказал, что делать больше нечего, – продолжила старуха. – Он бы пошёл за тобой, парень, поверь. Но он не знал, где ты – а даже если бы и знал, нельзя же штурмовать форт Ламендрон или Торский замок с маленькой девочкой, старым книготорговцем и несчастной дочерью. Разве что в молодости… ах, паренёк, видел бы ты своего деда в молодости! – Нургабог беззубо улыбнулась и мечтательно уставилась в пустоту. – Они бросили меня, – произнёс Джаннер, проглотив ком в горле. Нургабог кивнула: – Да. Жаль, что так вышло. Джаннер вдруг встрепенулся: – Подожди. А Тинк, то есть Кальмар? Ты ничего про него не сказала. Он ушёл с ними? Нургабог вздохнула и покачала головой. – Тогда где же он? – Он сделал свой выбор. – Выбор? Какой? – Он пришёл из города по той же дороге, что и ты, – Нургабог помолчала. – И двинулся дальше. – Не понимаю… – Он даже не остановился взглянуть, здесь ли его семья, – продолжала старуха. – А знаешь, что самое плохое? Она была здесь. Все его родичи сидели тут, в грязи и в темноте, и молились великому молчаливому Создателю, чтобы вы оба вернулись живыми и невредимыми. А Кальмар Ветрокрыл прошагал мимо, даже не обернувшись. Это было четыре дня назад. Джаннер подавил рыдание: – Но почему?! Почему?! – Потому что есть в душе человека сила, которая влечёт его на грань, в сумерки, прочь от света. В душе твоего брата её голос, видно, звучал очень громко. Твой брат теперь береговик. Он хотел этого. Он вернулся на Восточную излучину с огнём в глазах, размахивая Клакстоновой поной, с таким видом, будто это место принадлежит ему. Джаннер перестал слушать дальше. Казалось, внутренности у него кипят. Ярость, недоверие, замешательство, жалость, вина… По щекам Джаннера потекли слёзы. Почему Тинк так поступил? Береговики – злобные, бесчестные, кровожадные негодяи – совсем как Клыки, только без чешуи. Почему он решил присоединиться к этим людям? Хорош Верховный король Анниеры! Джаннер порадовался, что отца нет в живых, что Эсбен не видит предательства сына. Он знал, что Тинк боялся и не хотел быть королём. Но… стать береговиком?! «Ну и ладно, – подумал Джаннер, вытирая слёзы. – Пусть остаётся с береговиками». Он встал и холодно взглянул на Нургабог: – Как попасть в Ледяные прерии? – Что? – У меня впереди долгий путь. Нургабог печально взглянула на него: – Значит, ты бросишь брата? – Вы сами сказали, что он сделал свой выбор, – резко ответил Джаннер. – Я больше не стану рисковать жизнью и бегать за ним с уговорами. Мне надоели его шутки и его эгоизм. Я устал. Если Тинк хочет быть береговиком – пожалуйста. Король из него всё равно вышел бы паршивый. Нургабог молчала. – Что? – спросил Джаннер. – Иди на север, – ответила та. – Примерно через день придёшь к Барьеру. Ступай вдоль него на восток, пока не увидишь старый сухой дуб. В тридцати шагах найдёшь дыру. На дереве гнездятся остроястребы, поэтому будь осторожен и шевелись, иначе они тобой пообедают. За Барьер проскользнуть нетрудно, особенно теперь, когда Клыки заняты и патрулей мало. – А почему патрулей мало? – спросил Джаннер, подходя к лестнице. – Не знаю. Но Клыков, кажется, всё меньше волнуют скриане, которые бегут в Ледяные прерии. Хотелось бы мне знать, что задумал старина Безымянный. – Спасибо за помощь, – сказал Джаннер. – А вы что будете делать? – Со старой Нургабог ничего не станется, парень, – старуха улыбнулась. – Однако спасибо тебе за заботу. – Она помедлила и взглянула на мальчика, словно хотела сказать что-то ещё. – Что? – Я сейчас спорю сама с собой, парень. Джаннер ждал. – Я мало что знаю про Анниеру. Может, это и правда одни только выдумки. Меня не особо волнует то, что происходит на свете. Пусть себе идёт как идёт, – сказала Нургабог. – Но Подо дал мне то, чего не дал никто другой. И я люблю его, парень. А значит, я люблю и то, что дорого ему. Я знаю, он беспокоится о тебе и о твоём брате. И теперь я гадаю, чего бы он хотел: чтобы ты живым и невредимым добрался до прерий – или чтобы выполнил свой долг… даже если это может стоить жизни тебе и твоему брату. – Не понимаю, – помотал головой Джаннер. – Хочешь знать, что со мной случилось? Не каждый день старуху мать пыряет ножом родной сын!