44 Горы и кандалы Джаннер медленно поднимался по ведущим из темницы ступенькам, стараясь размять онемевшие ноги. Скоро они ему понадобятся. Как и в прошлый раз, Мобрик ввёл его в просторное пустое помещение, где стоял экипаж. Сквозь высокие окна не проникал солнечный свет – значит, была ночь. Прекрасно. Если только Мобрик не изменил расписание привратников, всё складывалось именно так, как хотел Джаннер. Посреди комнаты стояла унылая бурая лошадь, запряжённая в экипаж, совсем как в прошлый раз, с той разницей, что она стояла мордой к решётке – очевидно, Надзиратель готовился к отъезду. Возможно, он вновь собирался в Пахотный тупик за похищенными детьми. У Джаннера голова шла кругом, но он слишком устал, чтобы разобраться, повлияет ли на его побег эта неожиданная перемена. Прежде чем Джаннер успел об этом задуматься, Мобрик втолкнул его в кабинет Надзирателя. Надзиратель сидел за столом, а перед ним лежала открытая книга. Цилиндр, к удивлению Джаннера, висел на крючке у двери. На соседнем с цилиндром крючке висел кнут. – Смотреть на меня, инструмент. Джаннер кивнул, стараясь казаться изнеможденным до предела. Пусть Надзиратель и Мобрик поверят, что он наконец сломлен. – Так. До меня дошло, что ты… очень запасливый инструмент. Мобрик сообщил, что у тебя было три яблока. – Четыре, сэр, – сказал Мобрик, показывая огрызок, который достал из гроба. У Джаннера заколотилось сердце. Неужели его каким-то чудом разоблачили? Он опустил голову и закрыл глаза, молясь, чтобы Сару Кобблер не наказали. – Четыре? – повторил Надзиратель. – Значит, ты умудрился протащить еду с собой в ящик. Как я и сказал, ты очень запаслив. Ты согласен, Мобрик? – Да, сэр. – Итак, инструмент. Очевидно, тебе удалось перехитрить Мобрика. Ты стянул яблоки из корзины, когда он отвернулся, и припрятал их, чтобы слопать потом. Мобрик видел, как ты пытался съесть их в койке. – Верно, сэр, – ответил горностранник, нервно взглянув на мальчика. – Я застукал его, когда он жевал в постели. Я отобрал яблоки и съел их сам. Не хотелось, чтобы они испортились, сэр. Сами знаете: чем дольше лежат, тем сильней портятся. Надзиратель вскинул бровь, и в сердце Джаннера затрепыхалась надежда. Горностранник солгал насчёт яблок. Возможно, он всё-таки утаил от Надзирателя перемещение Сары. Похоже, клятва для горностранника всё-таки не была пустым звуком. – Да, нам известно, что ты страстно любишь фрукты, Мобрик. Спасибо. Теперь помолчи, – и Надзиратель вновь повернулся к Джаннеру. – Я предлагаю тебе, инструмент, пробное повышение. Ты станешь Учеником Механика. Я внимательно слежу за смышлёными мальчиками и девочками. Тебе больше не придётся резать металл. Ты получишь некоторые… привилегии. Новую койку, например. Не такую жёсткую, как нынешняя. Со временем у тебя станут и смены покороче – если будешь хорошо выполнять свои обязанности. Джаннер попытался принять благодарный вид. – А главное – к супу тебе будут давать хлеб. Ну, что скажешь? Джаннер снова кивнул – и вдруг засомневался. Мысль о койке помягче, о хлебе и ещё о том, что больше не придётся держать в руках огромные ржавые ножницы, заставила мальчика поколебаться. Не слишком ли он торопится? Он провёл на фабрике всего неделю – и вот ему уже предлагают повышение. Если он пробудет здесь подольше, то, может быть, найдёт другие лазейки, не такие рискованные. В конце концов, если нынешний план не сработает, его опять высекут и посадят в ящик. Джаннер вздрогнул. Четыре дня в гробу без пищи, воды, света, возможности двигаться – и на сей раз даже без яблока, чтобы подкрепить силы. Это невыносимо… – Очень хорошо, – сказал Надзиратель. – Заканчивай смену на обрезке, а завтра мы назначим тебе наставника. Как насчёт Джимбльтона, Мобрик? – А? – спросил горностранник, который обгладывал огрызок. – Я сказал – как ты думаешь, Джимбльтон будет хорошим учителем для нашего инструмента? – Да, сэр. Джимбльтон очень смышлёный. И злой. Инструмент уже с ним знаком. Помнишь мальчишку с цепью, которого ты встретил в первый день? Джаннер помнил, и при мысли, что придётся иметь дело с этим мерзким типом, ему стало нехорошо. Он ничему не желал учиться от Джимбльтона, Мобрика или Надзирателя. Он хотел найти свою семью. Надзиратель встал и закрыл книгу: – Отправь инструмент на место, Мобрик, и поскорей возвращайся. Мы едем в Пахотный тупик. – Он снял со стены шляпу и кнут. – Дошёл слух, что безутешные родители собрали ещё несколько инструментов на замену. И вот ещё что… – Да, сэр? – Получше следи за своими запасами. Этот инструмент очень ловкий. Мобрик поклонился и толкнул Джаннера за порог вслед за Надзирателем. – Сегодня будешь править, Мобрик. Я поеду в экипаже, – произнёс Надзиратель, с цилиндром и кнутом в руках пересекая зал. Мобрик подтолкнул Джаннера к двойным дверям, ведущим на фабрику. Момент настал. Нужно решаться. Либо молчать, повиноваться Надзирателю и учиться на Механика – либо бежать со всех ног и молиться, чтобы Сара Кобблер оказалась не только красивой, но и храброй. Но, готовя побег, Джаннер не думал, что Надзиратель уедет. Он должен был, как в прошлый раз, остаться за столом в своём кабинете. Сердце у Джаннера стучало как копыта несущейся галопом лошади. Если что-то пойдёт не так, он снова угодит в ящик, причём не только он, но и Сара Кобблер тоже. Джаннер не мог так поступить. Сам он был готов к новому заточению, но мысль, что из-за его глупого, поспешного бегства Сара окажется в гробу, ранила мальчика в самое сердце. Подойдя к двойным дверям, Джаннер от досады сжал кулаки и стиснул зубы. Эта мысль страшно его угнетала, но, возможно, ему и впрямь стоит выждать, стать Механиком, получше изучить фабрику, чтобы найти лазейку. Тогда он сбежит, не поставив под удар Сару. Конечно, до тех пор придётся вести себя так же, как и другие Механики, иначе его снова отправят на обрезку. Джаннер взглянул на свои руки. Волдыри на пальцах и на ладонях зажили и превратились в жёсткие мозоли, совсем как у Подо. Джаннер вдруг остановился. При воспоминании о дедушке какая-то скрытая неудержимая сила, которая таилась в душе Джаннера, вдруг ожила и, сверкнув как молния, наполнила огнём суставы и выпрямила спину. Если бы Мобрик смотрел не на пол, а на Джаннера, он бы увидел, что мальчик вырос на целую ладонь. Перед глазами у Джаннера завертелось жаркое цветное колесо вроде мельничного, и в следующее мгновение оно превратилось в отчётливую картинку. Он увидел сестру, живую и настоящую. Лили сидела в каком-то ярко освещённом месте, окружённая заснеженными горами, и играла на свистоарфе. За её спиной маячили какие-то размытые фигуры, но Джаннер не мог понять, кто это. Кто-то проковылял мимо – несомненно это был Подо, закутанный в меха. Но куда делся Тинк? Картинка снова расплылась, и у Джаннера так закружилась голова, что он пошатнулся. Словно издалека донёсся голос Мобрика: – Что случилось, инструмент? Слишком долго лежал в ящике? Картинка снова стала чёткой, и на сей раз Джаннер увидел испуганное лицо Тинка, сплошь в синяках. «Где он?» – заволновался Джаннер. И словно в ответ картинка расширилась, и Джаннер понял, что брат сидит в клетке. На запястьях и щиколотках у него висели кандалы, а вокруг виднелись какие-то люди, такие грязные и оборванные, что это могли быть только береговики. Ближайший нагнулся над клеткой и заговорил с Тинком. Джаннер не слышал голоса, но ещё прежде, чем береговик повернулся, он понял, что это Клакстон Ткач. Видение вновь расплылось и исчезло так же быстро, как появилось. Джаннер моргнул и потряс головой, пытаясь осмыслить то, что увидел. На него нахлынули самые разные чувства – радость при виде сестры среди снегов и страх за Тинка, сидящего в клетке. Но мальчик не мог понять – он видел то, что происходит прямо сейчас? Это просто сон или очередное видение вроде того, что Лили вызвала на утёсах, когда морские драконы заговорили? Не важно. Сомнения развеялись. Теперь Джаннеру казалось, что он может голыми руками выломать решётку и добежать до укрытия быстрее лошади. – Инструмент! – гаркнул Мобрик. – Что? А, прости, – Джаннер пошатнулся, делая вид, что у него всё ещё кружится голова. – Что случилось? – крикнул Надзиратель. Джаннер обернулся и увидел, что тот выглядывает из экипажа, держа цилиндр в руке. – Инструмент остановился, сэр. Чуть не упал, – ответил горностранник через плечо. – Может, тебя подстегнуть кнутом, чтоб ты проснулся, инструмент? – предложил Надзиратель. Джаннер покачал головой. – Тогда шевелись. Время идёт, Мобрик, – и Надзиратель вновь скрылся в экипаже. Джаннер открыл дверь и зашагал по длинному коридору, ведущему в мастерскую. Мобрик то и дело подталкивал его в спину, желая поскорей передать мальчика Механикам и вернуться к экипажу, где ждал Надзиратель. Но на полпути Джаннер остановился. Будь в коридоре светлее, Мобрик бы увидел, что глаза у Джаннера горят, как окошки в плавильной печи. Он бы увидел, что мальчик сжал кулаки и решительно выпятил подбородок. И тогда, скорее всего, маленький горностранник удрал бы от страха. Джаннер схватил Мобрика за ворот, приподнял человечка и, притиснув к стене, прежде чем тот успел заорать, зажал ему рот ладонью и придвинулся вплотную: – Больше я не проведу тут ни минуты, горностранник. Мне предстоит дальний путь и много дел. Я рад, что ты сдержал свою клятву. Я дам тебе ещё один шанс не опозорить свой народ. У Мобрика глаза полезли на лоб. «Очень хорошо, – подумал Джаннер. – Неудивительно, что он боится». Сила текла в нём, как прохладный ручей. Как будто Джаннер был не просто двенадцатилетним мальчиком, как будто королевская кровь, доставшаяся ему, делала его чем-то бóльшим. – Если поклянёшься, что будешь молчать и дашь мне время сбежать, я тебя не трону. Думаю, тебе надоело носить этот дурацкий костюм и терпеть придирки Надзирателя. Ты бы, наверное, предпочёл вернуться в Смертоносные горы и вместе с сородичами воровать в лощинах фрукты? Значит, ты помнишь, какой была жизнь до прихода Клыков. Если я отсюда выберусь, есть шанс… что всё будет таким, как прежде. Ты со своими сородичами сможешь вернуться домой. Понимаешь? – Джаннер и сам с трудом себя понимал, но Мобрик кивнул. – Так ты будешь молчать? Мне нужно всего десять минут. Согласен? Мобрик вновь кивнул. – Хорошо. Сейчас я тебя отпущу. Побудь здесь, в коридоре, десять минут. Надзиратель ничего не узнает. Скажи ему… скажи, что я ударил тебя по голове и оглушил. Мобрик снова кивнул. Джаннер убрал руку, которая закрывала ему рот, но держал кулак наготове – на тот случай, если горностранник попытается поднять тревогу. Но вместо этого Мобрик спросил: – Кто ты такой? Джаннер сделал глубокий вдох: – Меня зовут Джаннер Ветрокрыл, Хранитель трона Анниеры.