– Окажи услугу. – У тебя есть фрукты? И Джаннер с глубоким удовлетворением ответил: – Есть. Мобрик прищурился: – В каком смысле? Где ты их взял? – Не твоё дело. Может, я принёс их с собой. Может, я знаю про фабрику то, чего не знаешь ты. Может, на крыше растёт дерево, с которого яблоки сыплются по водосточному жёлобу прямо мне в карман. Мобрик взглянул на потолок, потом на Джаннера: – Ты шутишь. – Да нет, – пожал плечами Джаннер и достал из кармана яблоко. Глаза у Мобрика тут же стали точно такого же размера. Он схватил яблоко и дал Джаннеру оплеуху: – Не надо со мной шутить! Не знаю, где ты взял яблоко, но можешь не сомневаться: я доложу Надзирателю. А теперь берись за работу. – Он повернулся, чтобы уйти. – Мне нужна услуга, – сказал Джаннер. Мобрик остановился: – Что? – Мне нужна услуга. – А ещё фрукты у тебя есть? – поинтересовался Мобрик, на сей раз с толикой любопытства. – Есть, но они надёжно спрятаны. Если окажешь мне услугу, я скажу, где они. Ещё два яблока. Мобрик быстро подскочил к Джаннеру и похлопал его по карманам: – Дурак. Если у тебя действительно есть фрукты, я сообщу Надзирателю, и мы обыщем фабрику сверху донизу. А тебя снова запрут в ящик. Ты ведь этого не хочешь? – горностранник злобно усмехнулся. – Я слышал, как ты лежал там и рыдал. Очень жалобно. Джаннер пропустил его слова мимо ушей: – Конечно, вы можете устроить обыск. Но я же не зря говорю, что спрятал яблоки очень хорошо. Пройдёт не меньше нескольких дней, прежде чем вы их найдёте. И что с ними будет? Чем дольше лежит… Мобрик помрачнел: – …тем сильнее портится. Как и надеялся Джаннер, горностранник не вынес мысли, что сладкие яблоки сгниют: – Сколько, ты сказал? Два? – Два сладких красных блестящих яблока. Мобрик вгрызся в яблоко, которое держал в руке, закрыл глаза и принялся блаженно жевать: – Очень хорошо. Если я окажу тебе услугу, ты скажешь, где спрятал яблоки? – Как только ты докажешь, что выполнил мою просьбу. А ещё поклянись фруктами Зелёных лощин и Горных ущелий, что не предашь меня. Тогда я скажу тебе, где лежат яблоки. – Лощины! Ущелья! – воскликнул Мобрик. – Откуда ты всё это знаешь? – Не важно. Честное слово, я отдам тебе яблоки, если ты поклянёшься лощинами и ущельями, что выполнишь мою просьбу. – Учти, в побеге я помогать не стану. – Нет. Я хочу, чтобы ты кое-что сделал для другого… инструмента. Мобрик склонил голову набок и ненадолго задумался. – Ладно. Что надо? Скорей, а то яблоки сгниют! Зная, что ему предстоит провести в ящике трое суток, Джаннер после разговора с Сарой Кобблер съел вечером две миски супа. После третьей смены, когда мальчик устало вытянулся в постели, вновь появился горностранник: – Готово, парень. – Когда начинает? – Завтра, в первую смену. – Клянёшься лощинами и ущельями? Мобрик выпрямился и поправил сюртук, явно обиженный тем, что его честь поставили под сомнение: – Клянусь. Фруктами Зелёных лощин и Горных ущелий. – Спасибо, Мобрик. – Яблоки давай, – потребовал горностранник. – Какие яблоки? Мобрик взглянул на него в ужасе, на грани обморока. – Шучу, – сказал Джаннер. – Они здесь. Под подушкой, вон на той пустой койке. Горностранник бросился к койке и достал яблоки. Он торжествующе воздел их над головой, а потом поднёс к носу и с наслаждением обнюхал. Когда Мобрик поскакал прочь, Джаннер улыбнулся, хоть и знал, что его ожидает ящик. Если всё пойдёт по плану, больше ему не придётся спать на этой койке. И он не намерен тратить даром ни минуты сна. Всё это случилось несколько дней назад. Он лежал в темноте, и у него болела спина. Он хотел перевернуться на бок, но места не хватило. Джаннер думал, что второе заточение в ящике будет перенести легче. Поначалу действительно так и было, поскольку он уже знал, что лежит в гробу. Однако мысль, что он проведёт тут три дня, а не два, сводила его с ума. В животе у него снова заурчало, и он вспомнил про последнее яблоко. Он стянул из корзинки четыре штуки, одно Мобрик отнял в самом начале, два Джаннер отдал ему в обмен на услугу. Последнее он спрятал в рабочую рукавицу, и оно лежало там вплоть до второго побега. За обедом Джаннер отыскал Сару Кобблер, и она подтвердила, что Мобрик сдержал слово. Вернувшись за рабочий стол, мальчик собрался с духом перед новой попыткой. Он бросил огромные ножницы на пол, сунул яблоко в карман, подождал, пока Механики отвернутся, и бросился бежать. На сей раз он с лёгкостью достиг лестницы, петляя по проходам мастерской. Более того, Джаннер даже испугался, что побег может оказаться удачным. Он не слышал криков тревоги, и Механики за ним не гнались. Он поднялся по лестнице, слегка раздосадованный, поскольку на сей раз хотел попасться. И тут он в кого-то врезался. В кого-то гораздо крупнее любого Механика. В кого-то, носившего дурацкий цилиндр. – Новая попытка побега, мальчик? – злорадно улыбаясь, спросил Надзиратель. Джаннер пожал плечами и кивнул. Надзиратель швырнул его на пол и развернул кнут: – Я отучу тебя улыбаться. Самое неприятное в нынешнем пребывании в гробу было то, что рубцы болели, и Джаннер ничего не мог с ними поделать. Плечи, спина и бёдра были сплошь исполосованы. Надзиратель стегал его, пока Джаннер не взмолился о пощаде. Даже Механики отвели глаза – наверно, вспомнили, как их самих секли этим самым кнутом. – Заберите его, – велел Надзиратель. – Трое суток в ящике. И вот Джаннер лежал в темноте, думая о своих ранах, о родных, Тинке, где бы тот ни был. Он думал о чистом снеге Ледяных прерий, о гостеприимных соратниках Гаммона. В животе у него опять заурчало, и он решил, что пора съесть яблоко. Оно закончилось слишком быстро, но этого хватило, чтобы хоть немного умерить жажду и на время утолить голод. Джаннер спал урывками. Он погружался в забытьё, и перед глазами у него, как дым, всплывали воспоминания. Все печальные мысли, которые когда-либо его посещали, все жестокие слова, которые он говорил брату или сестре, все эгоистичные поступки, которые он совершил, вставали из тьмы словно призраки. Джаннер подбирал оправдания, жалел, что не удалось того-то сказать, а о том-то промолчать… Он лежал в ящике, где не было ничего, кроме него самого, и хотя он никогда не считал себя плохим человеком, все желания, мысли и поступки, проходящие перед ним в темноте, говорили о другом. Даже союз с Сарой Кобблер был продиктован эгоизмом. Он, конечно, надеялся помочь ей, он отчаянно хотел, чтобы девочка обрела свободу – но был ли он готов вызволить её ценой собственного освобождения? Джаннер устыдился ответа. Он знал, что он Хранитель трона, что должен беречь Тинка, что каким-то образом они с братом и сестрой могут воскресить мечту об Анниере – но всё это не имело никакого смысла, если ты считаешь себя более достойным свободы, чем другие дети на фабрике, особенно ясноглазая Сара Кобблер. Когда минул долгий третий день, крышка гроба наконец откинулась. Как и в прошлый раз, свет ударил в глаза. Джаннер застонал и кое-как вылез из ящика. – Выходи, Флавогль. Вижу, ты даже в ящике раздобыл яблоко, – сказал Мобрик, заметив в гробу побуревший огрызок. – Ловкий ты парень, вот что. Выходи. Надзиратель хочет с тобой поговорить. Джаннер, хотя и смертельно уставший, избитый до синяков, голодный и покрытый грязью, улыбнулся. Ему очень хотелось увидеть Надзирателя.