Пылающими глазами Джаннер взглянул на Мобрика. Горностранник испуганно попятился. Он явно не привык к тому, чтобы дети вставали из гроба несломленными. Джаннера Ветрокрыла притащили сюда без сознания, а вышел он бодрым как никогда. Джаннеру хотелось схватить горностранника и сунуть его в ящик. Он знал, что ему это вполне по силам, но прямо сейчас не стоило рисковать. Действовать следовало осторожно и обдуманно. Больше никаких нелепых побегов. Он будет ждать, наблюдать и готовиться. – Пошли, – сказал Джаннер. – Надзиратель ждёт. 41 Четыре яблока и план Надзиратель сидел за столом в своём нелепом цилиндре и изо всех сил старался принять грозный вид. Джаннеру было на это наплевать. Он решил притвориться сломленным. Он кивал и ждал, когда Надзиратель закончит разглагольствовать про «послушание», про то, что «отсюда не сбежишь» и что Джаннер теперь «всего лишь инструмент». При этих словах Джаннеру пришлось напрячь волю, чтобы смолчать. Надзиратель предупредил, что за следующую попытку побега он проведёт в гробу три дня, а не два. «Два дня?» – с дрожью подумал Джаннер. Казалось, он пролежал там целую вечность. Мальчик не представлял себе трёх дней в гробу. Пока Мобрик вёл его обратно через пустое помещение, где стоял экипаж, Джаннер почуял сладкий запах. У стены стояли три корзины, полные яблок, ягод и дынь. Мобрик потянул носом и захихикал. – Пошевеливайся, инструмент, – велел он. – Когда ты вернёшься к работе, я пойду есть фрукты. – А сейчас тебе нельзя? – спросил Джаннер, надеясь отвлечь внимание горностранника. Он сам ещё не знал зачем. Теперь нужно действовать осторожно. Но вдруг ему больше не доведётся оказаться так близко к выходу? – Возьми яблоко с собой. До мастерской и обратно идти далеко. Мобрик помедлил: – Да уж. – Фрукты гораздо вкуснее свежие. Чем дольше лежит, тем сильнее портится, так говорила моя мама, – сообщил Джаннер, выдавив смешок. Мобрик тоскливо уставился на корзины. – Ну ладно, – сказал он, оглянувшись на дверь Надзирателя. Пока они шли к фруктовым корзинам, их шаги отдавались эхом. Джаннер мельком заметил в глубине коридора, за экипажем, входную решётку: интересно, дети-привратники сейчас там или их отправляют к решётке, только когда Надзиратель возвращается из города? Мобрик, опередив Джаннера, побежал к корзинам, фалды сюртука развевались у него за спиной. Он провёл пальчиками по фруктам, нежно гладя их и проверяя на зрелость. Джаннер оглянулся на дверь Надзирателя. Она была закрыта. – Чем дольше лежит, тем сильнее портится! Очень разумная мысль для мальчишки, – сказал Мобрик, зачарованный видом фруктов. Джаннер рассеянно достал из корзинки дыню размером с голову. Мобрик ахнул: – Положи на место! Это моё! Моё! – Прости, – сказал Джаннер. – Он хотел положить дыню на место, но та с мягким стуком упала на пол и покатилась в сторону. Мобрик, взвизгнув, погнался за ней. Пока горностранник был к нему спиной, Джаннер быстро сунул четыре яблока в карман штанов, подумав при этом, что Тинк с его проворными руками успел бы стащить вдвое больше. – Ужасно, ужасно! – сказал Мобрик, осторожно кладя дыню на место. – Не надо было подпускать тебя к моим фруктам. Ни за что. Шагай. Он сунул в рот ягодку и закрыл глаза от удовольствия. А потом толкнул Джаннера к двойным дверям, ведущим на фабрику. На оттопыренные карманы мальчика Мобрик не обратил никакого внимания. Джаннера сразу отправили на обрезку. Шагая по проходам мастерской, он искал глазами Сару Кобблер, но её нигде не было. Дети, мимо которых он проходил, не смотрели на него; мальчики и девочки утыкались глазами в пол, словно там было что-то донельзя увлекательное. Только Механики, стоя на своих платформах, послали Джаннеру несколько злобных ухмылок и недоброжелательных взглядов. Джаннер надеялся, что Сару Кобблер не наказали за разговор с ним: Механики не обратили на неё внимания, когда сшибли его с ног. Второй гроб в темнице пустовал – по крайней мере, Сару не отправили туда. Он сам не знал, что произошло в его душе при виде её сияющих глаз, но это ощущение ему понравилось. Голос Сары, слёзы на глазах, белая кожа (там, где влага промыла дорожки)… Всё это внушало Джаннеру желание увидеть девочку снова, поговорить с ней. Вздохнув, он натянул перчатки и с удивлением обнаружил, что ладони перестали болеть. Он работал размеренно и неторопливо, погрузившись в собственные мысли; процесс даже отчасти его успокаивал. Он помогал думать. Сосредоточившись на лицах родных, Джаннер размышлял, что нужно сделать, чтобы спастись. Незаметно прошёл день. Джаннер стоял перед грудой обрезанных мечей и вилок, когда мимо прошёл мальчишка в красной шапочке, стуча по колокольчику молотком и повторяя: – Конец смены. Конец смены. Конец смены, инструменты. Прежде чем пойти спать, Джаннер съел две миски супа и выпил несколько кружек воды. Убедившись, что за ним никто не следит, он вытащил из карманов яблоки и сунул их под подушку. Он лежал на спине, вытянув руки и ноги и радуясь, что его выпустили из ужасного гроба. Джаннер поклялся, что отныне будет благодарен судьбе за любую комнату размером больше шкафа. Он заснул, уже держа в голове намётки плана. На следующий день Джаннер проснулся раньше, чем явился мальчишка с колокольчиком. Нужно было понять, что делать с яблоками. «Чем дольше лежат, тем сильней портятся», – подумал он. Разумеется, ими следовало подкупить горностранника – но чего можно добиться взамен? Чтобы Мобрик его отпустил? Джаннер сомневался, что горностранник пойдёт на это, сколько бы фруктов ему ни предложили. Но что тогда? Ещё фруктами можно было заплатить за сведения: Джаннер хотел знать, почему на фабрике работают дети, а не взрослые, привозит ли Чёрная Карета всех детей на фабрику или иногда их действительно отправляют в форт Ламендрон, а оттуда в Дань. Но эти вопросы не стоили того, чтобы тратить на них драгоценные яблоки. Он должен бежать. Насколько Джаннер мог судить, покинуть фабрику можно только через ворота. Но даже если бы удалось преодолеть длинный коридор, ведущий в пустой зал, где стоял экипаж, он бы ни за что не сумел открыть решётку. Он видел, как двое привратников с трудом поднимали её; ему бы точно не хватило ни сил, ни времени, чтобы проделать это в одиночку. А если не в одиночку? Сара Кобблер один раз уже ему помогла. Может, она выручит его ещё раз? Джаннер улыбнулся. Он знал, что делать. Для начала – найти Сару. Он внимательно вгляделся в лица за столом. Сорок или пятьдесят детей молча ели свой суп, но Сары Кобблер среди них не было. Джаннер рассматривал подавальщиков и тех, кто помешивал суп в котлах, но не обнаружил Сары и там. Всю первую смену он внимательно изучал тех, кто проходил мимо, кто подвозил ему в тачках новые порции негодных клинков, кто сновал по высоким мосткам. Джаннер искал Сару даже среди Механиков. Но девочки нигде не было. Джаннер уже начал думать, что ему померещилось. Когда после смены он вернулся в столовую, то наконец нашёл Сару. Она сидела за столом в противоположном конце зала и механически мешала суп в миске. Лицо у неё по-прежнему было грязное, волосы спутаны, но Джаннер понял, что это она, ещё прежде, чем девочка подняла голову и устремила на него ясные глаза. «Звёзды в грозовую ночь», – вновь подумал он и улыбнулся ей. И получил улыбку в ответ – едва заметную, как блеск чешуи красножабрика под толщей воды. Джаннер сразу приободрился. Не успев ни о чём задуматься, он взял миску и зашагал к Саре. Глаза у девочки округлились, и она торопливо принялась глотать суп. Джаннер сел напротив. – Спасибо, – сказал он, понизив голос. – Я тебя помню… Мы виделись на Дне дракона в прошлом году. Сара молчала. Мимо прошёл Механик. Джаннер поспешно опустил голову и зачерпнул ложкой суп. – Мне нужна твоя помощь, – продолжил он. – Мы должны отсюда выбраться… Ты вернёшься к родителям. Но я не справлюсь в одиночку. Ты мне поможешь? – Не могу, – прошептала Сара. – Меня опять запрут в ящик. – Ты была… – У Джаннера заныло сердце: сколько ещё детей на фабрике побывали в той ужасной камере?! – Послушай. Я собираюсь бежать отсюда. Ты мне поможешь? Сара покачала головой. – Сара, – сказал Джаннер и замолчал, потому что рядом прошёл ещё один Механик. – Я не могу здесь оставаться. Я должен кое-что сделать. Пока ещё сам не знаю что. Но мы с братом и сестрой… – Я их тоже помню, – перебила Сара, глядя в миску. – Хотя то, что было до фабрики, вспомнить трудно. Твою сестру зовут Лили. А брата – Тинк. Он был смешной. Джаннер грустно улыбнулся: – Он и сейчас смешной. И я должен его найти. Мы идём в Ледяные прерии… – Зачем? – Пока секрет… Джаннеру хотелось всё ей рассказать. Ему хотелось встать и крикнуть, что его отец был Верховным королём Сияющего Острова, хотя большинство детей здесь, наверно, считали Анниеру сказкой. Джаннер очень хотел сказать об этом Саре Кобблер, потому что ей было бы интересно. – Просто поверь мне, – попросил он. – Пожалуйста. Она помедлила: – Что я могу сделать? Джаннер улыбнулся: – Я знал, что ты храбрая. Знал. Сара тоже улыбнулась, и Джаннер обрадовался этому. Он знал, что память о её улыбке поможет ему пережить три дня и три ночи в гробу.