Так же «аккуратно, но сильно» — меня выгрузили, и я гусиными шажками, громыхая цепью, побрел в подземелье, шаркая подошвами босых ног по камнях гладкой брусчатки. Вот ведь все-таки средневековье! Ну что им стоило дать мне обуться?! Я не привык босиком ходить! А у них даже и мысли нет, что кто-то не в силах топтать землю босыми ногами! Бескультурье, мать-перемать! Темница напомнила мне виденные в кино старые тюрьмы — длинный коридор, по сторонам которого двери с зарешеченными окошками-кормушками. Тюремщик за столом у дверей, просматривающий весь коридор, масляные фонари каждые пять метров. Свету от них немного, но и тьмы особой нет. При желании все можно разглядеть. Только зачем? Что тут глядеть в этой юдоли скорби? Старые кирпичные стены под сводчатым потолком? Унылые ряды дверей? Интересно — ему, тюремщику, не снится ли в кошмарах этот коридор? Тут ведь и с ума сойдешь, днями и ночами сидючи под землей рядом с заключенными. Привели меня в большую комнату, надо думать — пыточную. Очаг наподобие камина, зев которого черен от копоти, на стенах многочисленные инструменты палача — кнуты, плети, какие-то мерзости вроде щипцов и молотков. Комната пропахла копотью очага, горелым мясом, кровью и страхом, который пропитал камни этого отвратительного логова. Нет, все-таки хорошо, что средневековье ушло! Ненавижу я такие способы дознания! Крайне, кстати, сомнительные по эффективности. Чтобы избавиться от боли, человек признается в чем угодно. А смысл тогда в этом допросе? Если только смыслом не было желание добиться от человека признания в том, что он никогда не совершал. Тогда да — это эффективно. Меня привязали на крест, сделанный наподобие буквы «Х», уверенно и крепко, как делали, вероятно, уже сотни и тысячи раз. Кандалы сняли. Наверное потому, что знали — они мне больше не понадобятся. То есть меня не собираются отпускать отсюда живым. Суд? Какой такой — суд?! Заговорщик просто не выдержал пыток и умер! В пыточной остались двое — я и лысый старичок, на пальце которого я заметил явно дорогое, не по его статусу золотое кольцо. В кольце — драгоценный камень, отсверкивающий красным пламенем в тусклом свете фонаря. Рубин? — вдруг подумалось мне. — Или красный алмаз? Вот же лезут в голову всякие дурацкие мысли — совсем не по делу! Вишу на кресте в пыточной и раздумываю над тем, какой камень торчит в перстне палача! Ну не глупость ли?! Почему вообще мне пришло это в голову? Хмм… почему-то этот камень меня притягивает. Завладел моим вниманием. Почему так? Я как будто где-то его видел. Или узнал этот камешек. Но вспомнить не могу — и это при моей абсолютной памяти! Показалось, точно. Где я, и где бриллианты? Смешно! Палач пялился на меня с живым интересом и тоже ничего не говорил. Сидел у себя за столом и любовно перебирал инструменты, позвякивая ими, протирая тряпочкой, рассматривая под светом масляного фонаря. Человек явно любит свою работу и посвятил ей всю свою жизнь. Хорошо бы эту самую его жизнь как-нибудь прервать. Да помучительнее, погаже! Не люблю я палачей. Нет у меня к ним почтения. Висел без я дела около получаса. Через полчаса открылась входная дверь, и в нее вошли трое — высокий мужчина в костюме, напоминающем форму (скорее всего форма и была), поджарый, который арестовывал меня у мага, и тот, в блузе, что ехал со мной в карете. Маг. Поджарый шел позади всех, маг чуть впереди него, а высокий, в форме — первым. Когда подошли ближе, на расстояние трех шагов от меня, маг картинно щелкнул пальцами и комнату залил яркий свет, как от неонового фонаря. Светящийся шарик был довольно-таки большим, с фалангу указательного пальца, и по контрасту с фонарем — ярким, очень ярким. Таким ярким, что у меня из глаз вдруг покатились слезы. От чего палач хохотнул и выдал замечательную, очень смешную — с его точки зрения — шутку: — Еще и не начали, а он уже плачет! А что будет, когда я ему пальчики щипцами покусаю! Хе хе хе… Представительная делегация промолчала, и только главный оглянулся на палача и посмотрел на него так, что тот вдруг сделался на голову ниже. Усох. Видать, боятся тут этого типа… серьезный мужичок! — Значит это ты тот, кто ранее называл себе Дегером, а потом назвался Толей? И тот, кто убил нашего императора и его сыновей? — Вы правильно догадались — вздохнул я, скривив губы, — вынужден сознаться. Против фактов не попрешь. Я убил. Но только я не виноват! — Тебя нацелил на императора преступный маг, который находится в бегах, — утвердительно кивнул неизвестный. — Да, меня нацелил преступный маг, — с удовольствием подтвердил я. Ведь правду говорить так легко и приятно! — И ты считаешь, что не виноват? — мягко спросил поджарый, подождав, не продолжит ли спрашивать его начальник. — Ну сами посудите — я был младенцем! Меня изменил этот ваш проклятый маг! Вложил мне в голову «послание-на-задание»! И что я мог сделать?! Ну да, я убил! Но я был в помешательстве! Мне император ничего не сделал! Я не хотел его убивать! Я был всего лишь оружием в руках негодяя! — Где сейчас этот маг? Он жив? — так же мягко и вкрадчиво спросил поджарый, покосившись на мага в блузоне. — Этот маг сейчас в моем мире. Он полностью потерял память и не помнит, кто он такой, и как там оказался. Да, он жив. Работает… хмм… лекарем. «Гости» переглянулись. Старший шепнул что-то поджарому, и тот продолжил: — Ты можешь доставить наших людей к преступному магу? — Я же сказал — при перемещении теряется память. Мы все окажемся в том мире абсолютными идиотами. Без памяти, без знания языка! Вам это надо? Ну да, теоретически я могу отвести ваших людей к этому самому магу. Но во-первых, они уже назад не вернутся. Заклинание переноса знаю только я. Во-вторых, попав в наш мир, они забудут, зачем туда прибыли. И какой тогда смысл в этом деянии? — Но ты-то как-то вспомнил! — не выдержал поджарый, подняв голос. — Ты-то все помнишь! Значит есть способ сохранить память! — Что вы от меня хотите? — я решил прекратить этот петтинг и приступить к делу. — Чтобы я отправил ваших придурков в наш мир? Отправлю. Нет проблем! Или что вам еще нужно? Отдать вам заклинание переноса? Не дам. А замучаете меня — все равно его не получите. Кстати, я наверное знаю, как переправить ваших людей в мой мир без потери памяти. («гости» переглянулись) У меня к вам предложение. Я отправляю ваших людей на поиски преступного мага, предварительно рассказав им, как себя вести и что им предстоит увидеть, а вы мне рассказываете, где мой друг Юсас. Что с ним случилось. Вернее, так: вы рассказываете, где он, а я уже сделаю то, что вам нужно. И да — вы меня отпускаете. — Как же это мы тебя отпустим? — поджарый даже фыркнул от возмущения. — Ты убийца императора и наследников! Ты одержимый! Ты… ты… — Да — я! — перебил я поджарого. Меня уже раздражало это безобразие. — Я убил императора! Но я вам нужен! Без меня вы не сможете достать вашего преступника! А мне нужен Юсас! Он жив? Они переглянулись. Потом старший отвел их в сторону, и минут десять троица тихо переговаривалась, время от времени искоса поглядывая на меня. Посовещавшись, вернулись, и заговорил уже старший: — Мы не можем тебя отпустить. Но я могу тебе обещать легкую смерть! Тебе отрубят голову — чисто, без мучений. Ты ничего не почувствуешь! — Идиот! — не выдержал я. — А откуда ты знаешь, что те, кому отрубают голову — ничего не чувствуют?! Желаю тебе лишиться головы, чтобы на своем примере ощутил — так ли это! Какую, нахрен, легкую смерть?! Я вам сказал! Мне нужен Юсас, и вы меня отпускаете! За это я подготовлю ваших агентов так, чтобы они смогли выжить в чужом мире! И никак иначе! Только все-таки я не пойму — каким образом вы-то собирались восстановить им память? Эти чучела точно что-то знали насчет сохранения памяти. Точно знали! То ли где-то вычитали, то ли догадались! Как сохранить память? Да запросто. Надо, чтобы тот, кто переносится, уже был без памяти. Чтобы во время перехода он не был в сознании. Лучше всего — чтобы спал. И тогда все будет в порядке. Иначе — вариант «овощ». Не знаю, почему так происходит, да и не хочу знать. Божественное провидение, да и только. Я догадался об этом после того, как прочел книги этого чертова Шамаля, по милости которого здесь оказался. В одной из книг было упоминание о заклинании, переносящем в другой мир. И было указано, что при переносе человек теряет память, так как он находится в сознании. Маленькая такая строчка, в старой-престарой книжке, погрызенной мышами. Но она была. И я сопоставил и догадался. Честь мне и хвала! Кстати — почему об этом не знал Учитель? Почему он перенесся в сознании? А может у него просто не было времени и пришлось бежать как есть? — Это наше дело! — выступил в разговор маг. — Но мы действительно не можем оставить тебя в живых! Ты убийца! Ты убил императорскую семью! — Так я уже мертв, демоны вас задери! — я тоже повысил голос. — Меня уже нет! Я труп! Меня официально признали мертвым! Вообще-то дважды за одно и то же казнить нельзя! Я уже понес наказание — меня убили. И какого демона вы собираетесь меня снова убить? Это противозаконно! Да, они были изумлены. Это все я видел совершенно определенно, благо что ослепительный белый шарик высвечивал лица и не давал обмануться в наблюдениях. А потом высокий начал смеяться. Вначале тихо, потом все громче, громче, и совсем уже в голос, хохоча и вытирая слезы запястьем. — Противозаконно! — он мотал головой, хохотал, не в силах успокоиться, и снова повторял. — Противозаконно! Законник, демоны его задери! Отсмеявшись, глава тайной стражи успокоился, тяжело дыша и сопя, потом высморкался в кружевной платок, извлеченный откуда-то из рукава. А может из-за пазухи. Трудно понять это, когда ты висишь на кресте. На кресте? Ого… Хмм… нет. Никаких ассоциаций с известной личностью! Но все-таки… Я ведь пошел на крест за друга, а это тоже чего-нибудь, да стоит. Нет? — Да отцепите вы меня от этой дряни! — поднапер я, подергавшись всем телом. — Руки затекли! И ноги затекли! Давайте договариваться! — Мы не договариваемся! — тоже нажал высокий, наклоняясь ко мне и впериваясь в меня взглядом. Видимо хотел так напугать. Только меня и не такие пугали! — Ты знаешь, кто я такой?! — Да мне плевать, кто ты такой! Главное, что скорее всего ты обладаешь знанием, которое мне нужно. И первое, что я хочу услышать, это — жив мой друг или нет! И от этого все зависит! Стражник и маг переглянулись. Маг пожал плечами, и стражник снова вперился в меня взглядом: — С какой стати я должен тебе что-то говорить? Ты должен отправить наших людей в свой мир! И ты не вправе спрашивать что-то, изменник! — Кому я изменял? Вообще-то я не присягал вашему императору. И мне на самом деле жаль, что я его убил. Хороший был дядька! Палач за спиной у главного стражника подозрительно закашлялся — то ли хохотнул, то ли фыркнул. — Какой он тебе «дядька», болван! — не выдержал главный стражник. — Это Император! Это надежда народа, страж закона, ставленник Создателя в миру! Дядька, демоны тебя разорви! Тьфу! — Это какой-то фарс! — вздохнул я. — Мы будем договариваться, или вы так и будете изображать из себя идиотов? Я обещаю отправить ваших придурков в наш мир, если вы скажете мне местоположение моего друга Юсаса, и отпустите меня. Повторюсь — официально я давно мертв. Тела моего вы не нашли, потому что мои коллеги-заговорщики его выкрали и спрятали. Вам-то зачем развеивать эту легенду? К чему? Чтобы показать всему миру, что убийцу императора невозможно убить?! Хватит этой чуши! Развяжите меня, и мы поговорим! — Этот маг… лекарь, у которого ты находился во время ареста… он с тобой в сговоре, так? — вкрадчиво спросил высокий. — Это он нарочно изобразил, что сотрудничает с нашей службой? Чтобы его не заподозрили? Он предал тебя? Ведь так же? А с самого начала он был в курсе твоих намерений убить императора! Зачем вы с Юсасом приходили к нему перед самым убийством Светоносного? Признайся! Облегчи свою участь! — Зачем приходил? — задумался я, пытаясь сформулировать свой ответ как можно более доходчиво. — Затем, чтобы вылечить последствия общения с грязной девкой! Вот зачем! Какие, к черту, заговоры?! Я же вам сказал — я попал в этот мир случайно! При переносе потерял память! И только когда включилось «послание-на-задание» — вспомнил все! — Ты нам ничего не рассказывал! — вкрадчиво сказал высокий, ногой пододвигая к себе свободный стул и садясь на него. — Ну не вам, так лекарю этому рассказывал! А он все вам выложил! Ну хватит изображать из себя… непонятно кого! Вам нужно наказать преступного мага, и помочь в этом могу только я. Потому — вы даете мне информацию о Юсасе и отпускаете на волю. А я отправляю ваших убийц на поиски этого негодяя! И я на самом деле сочувствую императорской семье! Мне очень, очень жаль! Высокий сощурил глаза, рассматривая меня в упор, потом сделал знак магу, и они отошли в сторону, подальше, ближе к дверям. Рядом со мной остался только палач — удивительно мерзкий лысый старикашка. Он вдруг поднялся, воровато оглянулся на что-то жарко обсуждающих начальников, и наклонившись к моему лицу, прошептал, обдавая меня запахом гнилых зубов и перегара: — Я твоему Юсасу ногу отрубил! И глаза вырвал! А сколько пальчиков пооткусывал — это просто праздник! Хрусть! И нету! Хрусть! И нету! Я не раздумывал ни секунды. Меня затопила волна такой шипучей, яростной ненависти, что не думая о последствиях, не прикидывая, что будет дальше — я просто наклонил голову, вытянув шею насколько мог, и впился зубами в нос палача. Вероятно он думал, что я не достану. А еще — что все равно сумеет уклониться. Но я ведь Альфа. Я двигаюсь так быстро, что уклониться от моего удара не может обычный, не подготовленный человек. И потому… Мои зубы вонзились в носовой хрящ. Мне было наплевать, что поганый нос хранит в себе добрую горсть мерзких зеленых соплей. Я просто сомкнул челюсти, создав давление сравнимое с давлением щипцов, или какого-нибудь медвежьего капкана. Мои зубы — острые, крепкие, молодые, прошли через кожу, через хрящ, отделяя плоть так же легко, как если бы я кусал кусок лепешки, сомкнулись, а затем я сделал так: «Хрясь!» Рванув к себе и в сторону. Палач завопил, заревел — страшно, как наверное ревет раненый медведь, брызнула кровь, и на пол шлепнулся окровавленный кусок плоти, ранее торчавший на лице этого садиста. Между ладонями старика текла кровь, капая ему на грудь, а я смотрел на застывших в отдалении начальника стражи и мага непонятной пока должности, и думал — не пора ли мне заканчивать это безобразие? Какого черта я трачу с ними свое время? Захватить одного из них и выжать из него признание! Добыть информацию и не заниматься ерундой! Главное я уже сделал — подобрался к тем, кто обладает этой самой информацией. Осталось отнять ее у них! Но есть ли она у них — вот в чем вопрос! — Стоять! — высокий повысил голос, и старик, который схватил железный прут явно вознамерившись меня им отдубасить — тут же остановился, повинуясь приказу господина. Хорошо их тут вышколили! Если бы мне откусили нос, я бы не удержался и все равно наказал супостата. «Главнюк» подошел ко мне, посмотрел в мое окровавленное лицо и холодно спросил: — Что такого он тебе сказал, проклятый черный колдун? За что ты его изуродовал?! Я объяснил. Брови высокого поднялись, и тирада, которую он хотел выдать на-гора, тут же застряла у него в глотке. Начальник стражи повернулся к палачу и брезгливо бросил: — Болван! Так тебе и надо! Кто позволил тебе лезть к заключенному прежде, чем тебе разрешили?! Я прикажу, чтобы никто не посмел восстановить тебе нос! Так и будешь ходить уродом! Затем высокий успокоился и уже более благожелательно посмотрел на меня: — Любишь своего друга? (Меня слегка покорежило от слова «Любишь»). Он жив. Хмм… по крайней мере, когда его выгоняли отсюда — тогда он был жив. Теперь — не знаю. У меня к тебе предложение такое: мы находим твоего друга, и он содержится у нас. Ты отправляешь наших людей в свой мир, и рассказываешь им, как найти негодяя, который околдовал тебя, заставив совершить такое страшное убийство. А когда ты это сделаешь — мы отпустим и тебя, и твоего друга. Но ты должен будешь уйти в свой мир. Навсегда! Согласен? Ах да… пока ты не сделаешь то, что должен, своего друга ты не увидишь. Ты же не считаешь нас идиотами? Вдруг ты переместишься в свой мир и нас обманешь! Вы, черные колдуны, такие лживые! Ну, так что, согласен? — Согласен! — не медля ни секунды сказал я. — Но у меня есть условия. — Какие? — высокий нахмурился.