— Ты влюбился в меня… — губы Элены тронула тень улыбки, но девушка тут же посерьезнела и сделалась еще более хмурой, чем до того. — А ведь ты меня совсем не знаешь. И возможно, если бы ты видел, как я… как со мной… ты бы шарахнулся от меня. Ты бы меня возненавидел! Я делала такие вещи… со мной делали такое, что… я даже говорить об этом не могу! И не хочу. Я грязная! Я… я… — Замолчи… — Юсас вдруг поднялся со стула, шагнул к Элене и, опустившись на колени рядом с ней, порывисто взял в руки ее голову. Заглянул в глаза, и медленно, осторожно прижал голову девушки к груди. — Ничего не было. Совсем ничего! Это сон. Это страшный сон! И он уже закончился. Он навсегда закончился! Теперь ты со мной, и я не дам тебя в обиду. И мой брат, Толя — не даст в обиду! Знаешь, какой он сильный? Какой он быстрый и смертоносный?! Да по сравнению с ним все воины мира — просто дети! Он научит нас приемам. Он научит нас, как бороться с одержимыми. И мы вместе вычистим этот мир! Юсас почувствовал, как рубаха на груди стала горячей, а плечи девушки затряслись. Она плакала — навзрыд, но тихо, так тихо, что сколько бы он не прислушивался, не мог уловить рыданий. Наверное, привыкла так плакать, чтобы не привлекать внимания. Или чтобы не доставлять удовольствия мучителям… Серх очнулся минут через двадцать. Вначале он вроде как заснул (Юсас даже заволновался — жив ли?!), а когда проснулся, был слаб настолько, что Юсасу пришлось оставить его лежать на полу — Серх не мог даже сидеть на стуле, все время норовил свалиться. Потому они с Эленой решили — пусть лежит. Накрыли его принесенной Эленой простыней и ждали еще час, когда он как следует очнется. Наконец, Серх начал говорить, хотя и слабо, постоянно запинаясь, подбирая слова. Было видно, что речь дается ему с большим трудом. Однако он все понимал, и когда Элена рассказала ему о том, что предложил Юсас — так же, как сестра вытаращил глаза от удивления, вдруг став удивительно похожим на нее. Юсас даже поразился — одно лицо! И как он раньше этого не замечал? Только Серх как-то помассивнее в чертах лица, что ли… покрупнее. Или погрубее. А вообще — одно лицо! Когда заговорили о том, что делать с Грималом, Серх тут же заявил, что он не будет просто лежать. И что он встанет через час, сможет ходить, так что не надо его считать за совсем уж дохляка. А еще — спросил, когда Юсас сможет сделать его одержимым. Вот тут Юсас и застопорился. Честно сказать, он совершенно не представлял, как это сделать. Как «наградить» кого-либо демоном, и как этого демона извлечь из одержимого. Толя что-то говорил на этот счет, но как-то… обще, без подробностей. Мол, «я вытащил ее, втянул в себя Тварь из одержимого, а потом перекинул в тебя». Ну и… все. Как он втянул? Как перекинул? Каким способом? Неизвестно. Как развеять туман неизвестности? Только одним способом. Только одним… Юсас оставил Элену ухаживать за Серхом и отправился туда, куда идти ему совсем не хотелось. Гримал был жив, хотя выглядел не очень хорошо. Порезы на боках уже закрылись, но крови пролилось немало, и она покрывала все его тело, особенно ноги. На полу под ногами скопилась целая лужа липкой, темно-красной субстанции вперемешку с дерьмом. Но одержимому все было нипочем. Он за это время даже слегка укрепился духом, и когда Юсас появился в дверях пыточной, сходу заявил, что если его не отпустят, влиятельные друзья отомстят за него так страшно, что Юсас обязательно пожалеет. И это заявление было таким глупым, что невольно вызвало у Юсаса кривую усмешку — ну даже если отомстят, что вообще-то сомнительно, ну так и что? Грималу-то от этого как будет? Хорошо? Рад будет? Мертвый-то? Юсас тут же сообщил об этом обстоятельстве, на что Гримал выдал фонтан ругательств, и тут же возникла мысль — а может отрезать ему язык? Юсас озвучил эту идею, а потом ухватил Гримала за волосы и сунул лезвие ножа пленнику в рот, разрезав при этом губу и выломав передний зуб. Что вначале заставило Гримала как следует повыть, а потом успокоиться. Подойдя к Грималу, Юсас положил руки ему на плечи и постарался сосредоточиться, почувствовать ту тварь, что сидела в этом негодяе. Как почувствовать, как это сделать — Юсас совершенно не представлял! Закрыл глаза и постарался увидеть. Увидеть не глазами — мозгом! Всей душой! Тьфу! Смачный плевок ударил в лицо Юсасу, и Гримал радостно заржал: — На, тварь! Получи! Погоди еще, скоро Берген придет, и тогда тебе точно конец! Ублюдок! Говорю — быстро, освободил меня, и валишь отсюда как можно быстрее, и как можно дальше! Иначе я твои яйца на кулак намотаю! Юсас вытер глаз, залепленный красно-зелеными соплями, и едва удержался, чтобы не скривиться. Мерзкая тварь! Ах, ты гад! Ярость хлынула из Юсаса тяжелым, густым потоком, и он вцепился в глотку Гримала, захлестнутый только одним желанием — удавить! Задушить мерзкого гада! Мозг отключился. Действовали только руки, управляемые яростной душой. И тогда Юсас почувствовал. Он ощутил демона, сидящего в негодяе. Демон не был похож ни на какое существо. И вообще не был похож ни на что. Это было… как лужица! Лужица воды, разлитой по столешнице. И Юсас знал, что может ее выпить. И выпил. Гримал закричал, задергался в путах и похоже что потерял сознание. А Юсас… Юсас почувствовал, как стал… полнее. Нет, не толще, не шире — полнее. Как бывает полна кружка с вином. Вина может быть на самом донышке, или оно плещется через край. Так вот «вино» Юсаса сейчас заполняло его только на четверть. То ли демон был совсем маленьким, то ли «кружка» Юсаса была достаточно велика, но только — что есть, то есть. В Юсаса уместится еще много, много демонов! Штук пять еще, не меньше. А может и десять. А еще он почувствовал, как чужая сущность внутри него подняла бунт. Юсаса переполнила злоба, такая злоба, какой у него не было никогда в жизни. Была ярость, была жажда мести, злость, но Злобы — никогда не было! Когда хочется убить всех, когда подозреваешь и ненавидишь весь мир, когда ты один — против всего, против всех, против ненавистного злобного мира! И нет у тебя ни друзей, ни родни, ни любви — только злоба и ненависть, а еще — желание, яростное желание причинять боль! Нет. НЕТ! У меня есть друзья! У меня есть… любовь! Нет! Ты не будешь таким! НЕТ! Юсас чувствовал, как демон растворяется в его сущности, как он «мягчеет», как из злобного цепного пса вдруг показывается ласковая домашняя собачонка. Да, все-таки на самом деле демон по сути своей ничто. НИЧТО! Как нож. Как топор. И только попав в руки злому, подлому человеку, он становится опасным. Жестоким. Кровожадным. Оружие, но не хозяин. Я хозяин! А ты — слуга! И так будет всегда! Демон завозился в сознании, как кошка на подстилке, и… растворился в душе Юсаса. Все. Укрощение демона свершилось. Юсас поднялся с пола, на который умудрился упасть во время борьбы с демоном, и оглянувшись, замер. На пороге стояла Элена и смотрела на него странным, но… каким-то теплым взглядом. Будто увидела в первый раз. А потом ее глаза часто заморгали, девушка, сделав несколько быстрых шагов, подошла к Юсасу и обняла его. И так они стояли, забыв, где находятся, забыв обо всем кроме этих рук, этих губ, этого упругого, теплого и такого родного тела. Так бывает. Люди, которые несколько часов назад и знать не знали друг о друге, вдруг становятся странно близки. Так близки, как бывает после долгих, очень долгих лет знакомства и дружбы. Так бывает на войне, когда людям нечего терять, кроме своей жизни. И каждый человек открыт и прозрачен, как стеклянный кувшин. А они ведь теперь тоже на войне. На войне со Злом. — Ну что же… пойдем лечить твоего брата! — вздохнул Юсас и с трудом разомкнул руки, обнимавшие Элену. И они пошли, ни разу не оглянувшись на висящего в путах маньяка. Им было все равно — сдох он, или еще жив. Глава 8 — Открывай! Да открывай же, демоны тебя задери! Юсас сунул в лицо ошарашенному привратнику серебряный значок «крысы», и тот отшатнулся, будто увидел нечто страшное, такое страшное, что не дай Создатель оно коснется его лица! Юсас внутренне усмехнулся — а все-таки хорошая была идея, прихватить этот значок! Ну да, «крысе» слегка попухнет за утерю, ну так и нехрена быть таким раздолбаем! Не надо подставляться! И вообще — надо вести себя прилично, особенно если ты в обществе одержимого! Что значит «вести себя прилично» Юсас представлял плохо, в мозгу возникала только одна картинка — оба «крысы» подобострастно кланяются и спрашивают: «А не желаете ли что-то еще, господин Юсас?! Может вам пяточки почесать?! Или массажик сделать?» От таких картинок Юсас пришел в совсем уже приятное расположение духа и шагал за пожилым слугой, попахивающим чем-то кислым (от старости прокисать начал?), бодро и весело. Через пару минут он уже был в той комнате, где отсиживался Толя. Комната, как комната. Пахнет в ней только немного странно… чем-то едким, будто на пол пролили какое-то пахучее снадобье. Но это и понятно — все-таки комната для больных. Кстати, Юсасу вдруг стало немного неприятно — а вдруг зараза какая?! Больные ведь! Но потом вспомнил, что, во-первых, тут с неделю, а то и больше жил Толя, а во вторых… ему, Юсасу, теперь не надо бояться никакой болезни! Они его сами боятся! Болезни эти! Он даже всякую дрянь может жрать без никакого для себя ущерба! Но не хочет. Выпроводив из комнаты испуганного слугу (Или управляющего? Да кто их знает-то, этих слуг!), Юсас тут же бросился к лежанке, накрытой тощим матрасом, и сунул руку туда, где под матрасом, между лежанкой и стеной виднелась узкая щель. Сунул, с замиранием сердца ожидая пустоты, наличия отсутствия… и с восторгом обнаружил то, что искал! Вытащил, сунул в карман и только тогда успокоился. Есть! Получилось! Выскочил из комнаты, и не обращая внимания на обалдевшего слугу, быстро зашагал по коридору по направлению к выходу. Шагнул на мостовую, залитую солнечным светом, и… — Стоять! Парень, стоять! Юсас от неожиданности замер, глядя на блестящие наконечники копий, направленные ему в грудь. Их было человек десять, этих стражников — здоровенные, закованные в сталь. Нож против них — это просто смешно. Хотя… если в щель шлема, или в сочления брони… Нет. Это плохо. Пока убиваешь одного, остальные насадят на пики. Вон как стоят, готовы на все! Проклятье! За спинами стражников с пиками — еще и стражники с арбалетами! Сейчас так нашпигуют болтами — месяц ходить не сможет! Ясно, что насмерть убивать не будут, но вот обездвижить, колени раздробить — это запросто! И больно. Прыжок назад! Дверь еще открыта, в проеме стоит старый пердун, глазами лупает! Снес его напрочь — как бык зазевавшегося селянина! Дверь на себя — пока эти увальни в стальных доспехах опомнятся, да пока пойдут вперед — секунды две есть, а этого хватит с лихвой! Только что успел закрыть дверь на засов — на нее обрушились тяжелые удары, способные снести дверь похлипче. Топорами орудуют, точно! И кстати — не особо торопятся. Значит — дом окружен. И что теперь делать? — Тут есть вход в канализацию? — без особой надежды, так, для порядка. — Нет… мы сами вывозили весь мусор! — старик слегка пошатывался, поднимаясь. Крепко его Юсас приложил. Нет, ну а что делать-то было? — Тайники есть? Есть где-то спрятаться? — Есть… — старик как-то странно блеснул глазами, и Юсас тут же понял — сдаст! Обязательно сдаст! Хотя бы из мести — а нечего было сшибать! Слуга привел Юсаса к маленькой кладовке, сбоку, на стене что-то нажал, и открылось вполне себе объемистое помещение, оборудованное полками, на которых стояло множество банок, склянок, коробочек и всяческой дребедени, вроде белого, как мрамор, черепа, с торчащими из пасти огромными клыками, или связки высохших летучих мышей, от которых мерзко воняло падалью и мышиным дерьмом. И вообще — дух в комнатушке был спертый и, можно сказать, совсем отвратительный. Не солнечный лужок у реки, это точно. — Вот тут можно! Я вас запру, а когда они уйдут — выпущу! — довольно блестя глазками сообщил старик, и Юсас уверился в том, что старый пердун его точно сдаст. Ведь он даже не поинтересовался — а чего это стражники нападают на своего? На агента Тайной стражи?! И слишком уж охотно стал помогать! — А что это такое? — Юсас наклонился над здоровенной коробкой, в которой были насыпаны какие-то черные камешки, очень похожие на уголь. Коим, совершенно точно и являлись. — Что именно?! — старик тоже наклонился над коробкой, и тут Юсас его ударил. Кулаком, по затылку. Старик то ли охнул, то ли хрюкнул и рухнул на пол, закатывая глаза и разбрасывая в стороны руки. Юсас наклонился над ним, нащупывая жилку на шее, и с облегчением вздохнул — живехонек! Вот же задача — ударить так сильно, чтобы лишить сознания, но не так сильно, чтобы сломать шею или раздробить основание черепа. И в том, и другом случае — смерть. А зачем Юсасу эта смерть? Старик так-то ему ничего плохого не сделал, а скорее всего был доверенным лицом мага-лекаря, старым слугой, которые нередко становятся настоящими членами семьи. И как потом будет смотреть на него хозяин дома? И на Толю, который Юсаса сюда направил? Есть такой закон — старайся делать как можно меньше врагов. И все будет в порядке. Ну… почти в порядке. Юсас огляделся по сторонам, нашел целый ворох бинтов, сделанных из чистого полотна, и осторожно, чтобы не перетянуть руки и ноги, связал старика. Соорудил кляп и засунул ему в рот, завязав вокруг головы широкую ленту. И помчался прочь, захлопнув за собой дверь в кладовую. Смотреть, как открывается тайная дверь — не стал. Потом разберется. Видел, где шарился рукой старик. Как-нибудь уж найдет этот рычаг. Взлетев по лестнице на второй этаж, начал последовательно открывать все двери, пока не обнаружил за одной из них спальню — с на удивление большим зеркалом, висевшим на стене. Такого размера зеркала были очень дороги и стоили свой вес в золоте, потому воровское сердце Юсаса тут же часто забилось — он представил, как тащит это зеркало к перекупщику, где под завистливыми взглядами своих «коллег» получает тугой кошель монет, позвякивающий благородным металлом. Эти глупые мысли он отбросил (Не до того! Дверь хоть и крепка, но уже вроде как трещит под ударами топоров!), и достав из кармана амулет, закинул себе на шею холодную цепочку. Амулет удобно устроился на груди, приникая к коже, и Юсас почувствовал, как из магического артефакта буквально рвется неодолимая сила, желая вылететь в пространство, заполняя его свежими струями магии.