Не пощажу, точно! Специально искать подлецов не буду, но если попадется под руку — пришибу! Как солдат вошь! — Разрешили! — выдохнул запыхавшийся, потный «крыса». Видать бегом бегал испросить это самое разрешение. — Но только не шали, ладно? Ты под прицелом! И он обвел глазами отдушины по верху комнаты. Ах вон оно как… не только ворвутся, а еще и нашпигуют меня стрелами! Одно радует — вряд ли будут в башку стрелять. Я же им нужен живой! А вот обездвижить — это да. По конечностям, точно. Крыса махнул рукой, его соратник шепнул что-то Юсасу, и тот начал подходить — мучительно медленно, согнувшись над слишком короткими для него костылями. И это было страшно и жалко. Сердце кровью обливается! Я встал, шагнул навстречу — насколько мог. Цепи зазвенели, и Юсас прислушался на ходу, наклонив голову набок, как это делают собаки. Я закусил губу и ждал — секунду, две, три… когда до Юсаса уже было можно достать рукой, я ухватил его за плечи, притянул к себе и сжал — осторожно, боясь что-нибудь сломать, но сильно, так, что у него из груди вырвался воздух: — Живой! Слава богу, живой! Рубаха на груди у меня промокла от слез, и я подумал о том, что Юсас стал очень много плакать. Впрочем, на его месте — да кто не заплачет? Я так вообще давно бы разбил себе голову — чем так жить! И надо отдать ему должное — Юсас держался. Выживал. Впрочем — как и всегда. Как и всю свою недолгую жизнь! Я усадил его на скамью и обнял, похлопывая по спине, как если бы нашел пропавшего брата. Впрочем — а кто же он мне был, как не брат? Такой же как Сашка, оставшийся на Земле. И так же я за него порву всех — лишь бы он остался жить! А потом я сделал ЭТО. Часть 2 Глава 4 Никто ничего не понял — да и как они могут понять? Во мне сидели десятка два Тварей. Они же Бесы. Они же энергетические сущности. Что мне стоит взять парочку и подсадить их прямо в тело Юсаса? Да ничего не стоит! Как и любому другому Альфе. И так же мне ничего не стоит активировать этих Тварей. Теперь, брат мой Юска, будешь ты Альфой! И держись, народ — это вам не простого мальчишку мордовать! Альфа — это серьезно! Альфа — это всем вам писец! После активации Юсас потерял сознание. Оно и понятно — встряска для организма просто невероятная! Только представить — в тебя вдруг вселяется энергетическая сущность, занимая твой мозг, пронизывая тело от макушки и до самой пятки! А если их два, этих Беса? Один «магический», один «физический»? Да тут как обухом по голове шандарахнули! Вот на то я и рассчитывал. Этого я и хотел! Что бы теперь ни случилось со мной за это время — Юс не пропадет. Теперь — его трудно обидеть. Вернее — опасно! — Отнесите его поспать и поесть! — приказал я холодным командирским тоном, и «крыса» дернулся бежать, исполнять. Рефлексы, однако? — И еды ему побольше, и питья! Настрадался мальчишка, сомлел. Ну что рты разинули? Берите и несите… придурки! Завтра ко мне его приведете! Да снимите с меня эту дрянь… шею натерла, гадина! И как в таких ходят рабы? Не люди вы, а мрази. Твари поганые! Ууу… так бы и врезал… гады! Когда Юсас услышал голос Дегера — он едва не упал без сознания. Дегер здесь! Теперь все будет хорошо! Дегер все решит, со всеми негодяями разберется! И слезы. Они текли сами по себе. Юсас никогда так много не плакал. Он вообще забыл, когда плакал. Улица приучает сдерживать эмоции, особенно такие. Над твоими слезами только посмеются, слезы — повод для глумления. Плакать можно, но только так, чтобы никто не видел — наедине сам с собой, забившись в темный уголок. Дегер что-то говорил, и голос его, холодный, командирский, был совсем не похож на голос прежнего Дегера — спокойного, даже равнодушного великана. Это был голос человека уверенного в себе, сильного, знающего себе цену, и… злющего, как демон! На кого Дегер злился, Юсас не знал, но осознавал только одно — злился он точно не на Юсаса. Ведь он не может злиться на брата! Не за что на него злиться! А потом сопровождающий шепнул в ухо: «Иди к своему Дегеру! Шагай вперед!» — и Юсас пошел. Пошел, едва не падая — то ли от усталости, то ли от переполнявших его эмоций. А когда Дегер обхватил руками плечи Юсаса и сжал его так, что трудно стало дышать — Юсас снова не выдержал и зарыдал. Все накопленное за время с того страшного момента на Арене — вся боль, все унижения, весь ужас того что случилось с Юсасом за все это время — вылилось в рыданиях. И в очередной раз Юсас подумал о том, что если бы не надежда на Дегера, если бы не слепая вера в то, что Дегер жив — Юсас никогда бы не смог дожить до этой секунды. Он давно разбил бы себе голову о ближайшую стену. Только вера в названного брата удержала его здесь, на этом свете. И ни разу он не подумал о том, что это все могло было быть и зря… ведь Дегер сидел закованный в цепи! Когда в голове Юсаса вспыхнул свет — он вдруг на долю секунды подумал о том, что случилось очередное чудо, и каким-то образом обрел новые глаза. Но только на долю секунды. Потом его вдруг затошнило, но прежде чем освободиться от съеденного, мальчишка провалился в беспамятство. Глухое и черное, как и его слепота. Очнулся он на той же кровати, где и в прошлый раз. Или на такой же кровати. Юсас лежал поверх одеяла на спине, и когда сон покинул его душу, стал медленно приходить в себя, вспоминая то, что происходило с ним… неизвестно когда. Сколько он пролежал здесь, в этой комнате не пахнущей ничем (тут долго никто не жил, точно!) — это знают только те, кто его сюда притащил. Последнее, что запомнил Юсас — руки брата, обхватывающие его плечи. А потом… потом — вот эта комната. И у него чесалось. И зудело. Так зудело и чесалось, что просто слов нет! Чесалась культя ноги, чесались культи на месте пальцев, чесались глазницы, чесался и горел обрубок языка — он будто распух, стал больше! И хотелось есть — страшно хотелось есть! До боли! До скрежета зубовного! Скрежета?! Юсас даже вздрогнул — зубы! У него появились зубы! Он коснулся их губами, когда по недавно образовавшейся привычке сжал губы, всосав их в рот! Раньше тут были только десны, в которых торчали острые остатки зубов — иногда Юсас забывшись ранил о них губы. Теперь — на месте пеньков торчали зубы! Небольшие, но самые настоящие — резцы! И он… коснулся их языком! Юсас не поверил своим ощущениям, постарался высунуть язык и с восторгом, ужасом почувствовал, как язык облизывает губы! Как всегда — облизывает! Как раньше! Как тогда, когда он еще не был жалким уродом! Юсас даже заплакал, ругая себя за слабость, не достойную мужчины. Сильно его надломили пытки, и он, Юсас, прекрасно это понимал. Он ведь никогда не был дураком. Совсем наоборот… Рука дернулась, ощупывая левую руку, и снова Юсас едва не завопил — в голос, от души, как кричит малыш, нашедший серебряный империал: «Ееэээсть!» Пальцы отросли! Не совсем еще, не до конца, и были они горячими, болезненными на ощупь, но отросли! Все было на месте — суставы, косточки, мясо — хотя мяса было еще маловато. Пальцы чувствовали, их было приятно щупать, трогать, гладить… Рука скользнула к голове, и… Юсас едва не потерял сознание — они были! Были! Его глаза! Он долго не мог себя заставить открыть веки. Долго — целую минуту или больше. Казалось бы, что такого — рраз! И открыл! Но не мог. Откроешь, а глаз-то и нет! Вернее — они не видят! Новые глаза — не видят! И что тогда? Теперь — надежда. А тогда не будет никакой надежды. Глупо, конечно, но… вот так. Когда свет ударил в глаза Юсаса, он не зажмурился. Он боялся закрыть веки. Даже когда слезы полились ручьем, и резь стала нестерпимой, Юсас не закрыл век. Наоборот, он раскрыл их так, что казалось — веки сейчас порвутся, так и останутся в открытом положении. И только мысль о том, что новые глаза могут испортиться, заставила его заморгать, и спрятать их за кожаные «одеяла». Он снова улегся на кровать, подогнул ногу и стал ее щупать. Культя горела огнем и зудела, чесалась, и Юсас точно знал — нога стала длиннее. Она растет! Хотел снова сесть, как следует рассмотреть культю, но не успел. Громыхнул засов, дверь скрипнула и открылась. — Вот! — голос «крысы» Юсас узнал бы среди тысяч голосов. Слепой быстро учится слышать оттенки звуков и узнавать голоса. — Смотрите, господин Дейрас! Видите? У него отрастают пальцы! И зубы выросли! И самое главное — глаза! У него выросли глаза! — Ты уверен? — голос того, кого назвали Дейрасом, был наполнен искренним удивлением. — Как это, выросли глаза?! Его кто-то лечил? Какой-то лекарь? — Нет! Никто! — «крыса» был преисполнен почтения, и Юсас понял, что Дейрас важный человек. — Я бы точно знал, если бы такое случилось! Я все время был рядом с ним! — Как его зовут? — Юсас! И вот еще что — у него язык отрос! Я смотрел! Молчание, цоканье языком. Потом толчок в плечо Юсаса: — Эй! Вставай! Ты слышишь меня?! Встань! — Вы… чо… так… орете? Язык Юсаса едва поворачивался. Он отвык им пользоваться! Слова приходилось буквально выдавливать из себя, но каждое слово, которое получалось, наполняло Юсас радостью и счастьем! Он говорит! Он снова говорит! И теперь будет жить хорошо! — Ты как говоришь с господином Дейрасом?! — «крыса» был демонстративно возмущен. — Он лекарь его императорского величества! Первый лекарь трона! — И что теперь? — выпалил Юсас уже легко, почти как прежде. — Я что теперь должен упасть ему в ноги, раз он лекарь? Чего вам от меня надо? — Да ты наглец! — задохнулся «крыса». — Да как ты смеешь?! Да я… — Тихо! — приказал Дейрас, внимательно разглядывая Юсаса. — Не мешай. Молчи! Скажи, юноша, тебя кто-то лечил? Какой-то лекарь творил над тобой какое-либо заклинание? — Нет, — не пытаясь изобразить уважение ответил Юсас, сквозь щелки между веками разглядывая лекаря. Глаза еще слезились, яркий свет из окна мешал смотреть. Но слезы текли уже не так обильно. Начал привыкать. Лекарь был мужчиной лет сорока пяти-пятидесяти, стройный, с хорошей выправкой, похожей на выправку военных. Скромно одетый — в простой темно-синий камзол, украшенный на обшлагах и по воротнику серебряной нитью. Этот костюм походил на какую-то форму, и возможно — таковой и являлся. И Юсас знал, что Первый лекарь — это большой чин в лекарской иерархии. Чтобы стать Первым лекарем трона, надо быть не только сильным магом и лекарем, но еще и умным человеком, сведущим в дворцовых интригах. Иначе ведь сожрут и не поморщатся! Юсас читал об этом в одной из книг, что попались ему среди украденных вещей, принадлежащих ранее купцу с севера. Они с Семагом как-то поперли из повозки купца целый сундук, пока купец ходил договариваться в гостиницу насчет ночлега. Возчик как раз вышел помочиться, и в повозке никого не осталось. Когда тащили — думали, что разбогатеют. Что взяли купеческую кубышку с деньгами! Оказалось — это были книги. Книги тоже стоят денег, и очень неплохих денег, однако продать их за настоящие деньги просто невозможно. Клиентов мало. Так вот, прежде чем продать — Юсас перечитал все эти книги, а раз отсутствием памяти он не страдал, то и запомнил из них очень многое. И среди книг была одна, называющаяся: «О придворных нравах, этикете и рангах». Там все было описано — как живут во дворце, какие должности тут имеются, и как надо вести себя в присутствии важных господ. Фактически это был учебник для слуг. Не простых слуг, а слуг высшего ранга. Тех, кто допущен непосредственно к телам императорской семьи и важных вельмож. — Одержимый! — кивнул своим мыслям лекарь. — И он стал одержимым буквально в последние дни. С кем из магов он соприкасался? — Одержимый?! — «крыса» едва не отшатнулся, с недоверием и даже испугом глядя на Юсаса. — Вообще-то его лечила старая ведьма! Что живет возле порта! Но она слабая магиня. Ну… так говорят! Она его лечила. — А ты говоришь, его никто не лечил! — скривился маг, и лицо его, узкое, хищное, стало некрасивым и злым. — У меня такое ощущение, что в крысы набирают одних идиотов! Я же четко спросил — его кто-то лечил?! А ты что мне сказал?! — Ну я думал… эээ… я думал — ведьма не считается! — пролепетал «крыса». — Думал, за последние дни! А еще он касался своего друга, Дегера! А тот ведь тоже маг! — Маг… — лекарь повторил эхом и задумался. — Неужели… хмм. Парень… как там тебя? А! Юсас. Покажи руки. Ну? — Есть хочу. Если я щас не поем — я умру! — страдальческим тоном заявил Юсас, и маг снова кивнул головой: — Организм восстанавливает ресурсы! И тут же, «крысе»: — Если вы его как следует не покормите, он может и умереть. Ему нужно много еды и питья. Очень много. После восстановления он будет испытывать сильный голод. Вернее — уже испытывает. Если не дать ему пищи, организм съест сам себя. — Да есть у него еда! Вон, на столе! Пусть жрет! Я-то что?