Юсас очнулся как от толчка и тут же сжался, ожидая боли в разбитых ребрах и в отбитой голове. Последнее, что он запомнил — это как мерзавец пинал его ногами. А ребра хрустели, острыми краями разрывая мясо и вонзаясь в легкие и кишки. Он уже захлебывался кровью, когда на него опустилось спасительное беспамятство. И вот — жив! Надолго ли? Но ничего не болело. Даже несуществующая нога на время оставила его в покое. Она постоянно ныла и чесалась, и когда Юсас забывался и тянулся к ней, чтобы почесать несуществующую ступню — чесалась еще сильнее и мучительнее, особенно после того, как рука проходила сквозь пустоту. Он слышал о таком — давно, когда был еще совсем маленьким мальчишкой. И не поверил рассказанному. Ну как это может быть — ноги или руки нет, а они все чешутся и болят?! Ну что за чушь?! А теперь вот поверил. Поверил… трудно теперь не поверить, да. Пощупал вокруг — лежит на топчане, и самое главное — накрыт одеялом. Чистый! От него даже не воняет! А ведь Юсас уже и забыл, когда в последний раз мылся. Скорее всего — тогда, когда они с Дегером отправились в этот проклятый последний раз — в Арену. В Арену, сломавшую всю его жизнь. Ну зачем, зачем они отправились в столицу?! Зачем устроились в эту мерзкую Арену?! Ведь были же деньги! Остались бы в степи, скупали камни у старателей и перепродавали их купцам! Жили бы — в молоке купались! В вине! В меду! Да и Арена там была своя! Там можно было бы заработать, и ведь зарабатывали! И вот — притащились в столицу, на свою беду. Идиот! Он, Юсас — идиот! Но где он сейчас? Что за место?! Шевельнулся, откинул одеяло — ощупал себя. Он одет. Легкие штаны, легкая рубаха. Сел. И снова — движение не вызвало боли! Как это так?! Почему?! После таких-то побоев?! Да он должен был бы сейчас умирать, захлебываясь кровью из многочисленных ран! Выть от боли! Да он просто бы сейчас не смог сделать ни одного движения, не потеряв сознания от боли! Да что с ним такое?! — Очнулся? — грубый мужской голос заставил Юсаса вздрогнуть. — Соображаешь, где находишься? Юсас быстро покивал, направив «взгляд» несуществующих глаза в сторону источника голоса. — Ты в Управлении Стражи. В отделении Тайной Стражи. Я «крыса». Меня звать Мигель. Можно просто — Мига. Я и мой напарник Зер тебя спасли. Отнесли к лекарке. И она тебя подлечила. Вот и все. А что за урод тебя бил? За что? — Кррр… гллл… — Демоны! Тьфу! Прости, забыл, что у тебя языка нет! Дважды — тьфу! В общем — мы его отмудохали как следует, этого гада. Теперь он будет ползать… хмм… как ты. Переломали ему руки и ноги! А Зер еще и яйца отбил! Теперь у него детей не будет! Нет, не у Зера, а у того придурка! Ох, и позабавились мы с ним! Если выживет — век помнить будет! А за тебя мы денег отдали лекарке прилично! Кстати — должен нам будешь. Ну… если у тебя все нормально будет. Если твой дружок все как надо сделает! У Юсаса едва сердце не выскочило из груди. Он знал только одного человека, которого могли назвать его дружком — Дегера! Дегер! Он здесь?! — Хррр! Кллл! — Всего слюнями забрызгал! Тьфу! Молчи лучше! В общем, слушай. Искали тебя мы потому, что начальству нужен твой друг Дегер. Это он потребовал, чтобы тебя нашли. И без тебя ничего делать не хочет. Так нам начальство объяснило. Что именно он не хочет делать — я не знаю, не спрашивай! Это не наш уровень. Мы простые крысы, какой с нас спрос? Проследить кого… найти, доставить — это завсегда. Это наша работа. Или постеречь — вот как тебя сейчас. А чтобы нас к секретам — это неет. Ну… слухи доходили кое-какие… только это ведь слухи! Мол, что-то наши с этим Дегером что-то закручивают, кружева какие-то! В иной мир хотят кое-кого отправить! Но тссс! Я тебе ничего не говорил! Хотя ты все равно никому ничего не расскажешь… хе хе хе… Самый лучший друг — это тот, который про тебя ничего языком не разболтает, согласись! Хе хе хе! Хорошая шутка, скажи же! Хе хе хе… Ладно, щас я доложу, что ты очнулся, и начальство решит, что делать. Поваляйся пока… дрыхни! Не знаю, когда еще подрыхнуть придется! Для солдата главное — штоб поспать дали! Да пожрать перед сном! И утром! И в обед! И вообще — пожрать! Да начальство штоб дурью не маялось! И тогда жизнь совсем не плоха! Хлопнула дверь, громыхнул засов, и Юсас остался один. Он точно слышал — в комнате один! После того, как Юсас лишился зрения, слух его стал невероятно тонким. А еще — нюх. Теперь он мог различить такие оттенки запахов — что сам удивлялся! Как собака! Он по запаху пота отличал одного человека от другого! И в комнате не пахло людьми. Вообще никакими. Ну, если не считать ушедшего сторожа, от которого несло промасленной кожей сапог и старым перегаром дешевого вина. А еще — тот недавно был там, где курили наркоту. Она впиталась в одежду, ее сладкий, одурманивающий запах не спутать ни с чем. Юсас давно бы уже попробовал покурить наркоту, и сдерживало его лишь то, что у него никогда не было денег на покупку этой дряни. А еще — мысль о том, что может Дегер его все-таки найдет. А если Дегер его найдет — все будет хорошо! Потому что с Дегером ничего не страшно! Он всех победит! А потом они выкопают золото и сбегут куда подальше! Трудно придется, конечно — золото очень тяжелое, много его там, но они постараются! Своя ноша небось к земле-то не пригнет! Он снова взаперти. Но не в темнице. В темнице пахнет нечистотами, потом, старой соломой и страхом. Здесь вообще ничем не пахло — кроме… едой? Еда! Тут есть еда! В животе забурлило, даже затошнило от голода! Если его, Юсаса, лечили, значит тратили его силы. А они восстанавливаются только одним способом. Юсас принюхался — пахло откуда-то справа, видимо, от стола. Сполз с кровати, встал на здоровую ногу, потянулся рукой… есть! Край стола! Держась за кровать, попрыгал к столу на одной ноге, вцепился в стол и тут же пошарил по столешнице правой рукой. Кувшин — холодный, запотевший. Чашка — куски лепешки в ней! Рядом еще чашка — мясо! Пахнет жареным мясом! Едва не постанывая от наслаждения, впился коренными зубами в такое сладкое мясо, с трудом прожевал, проглотил. Схватил кувшин и отпил из него — разведенное вино? Терпкое, кислое, такое желанное! На следующие пятнадцать минут мир умер. Остался только невидимый стол, остро пахнущее пряное мясо, свежие лепешки и кувшин с разведенным вином. Когда отвалился от стола — живот раздулся, будто барабан, казалось, еще кусочек — и Юсас лопнет, взорвется, как перезрелый плод, брошенный на дорогу! Осторожно перебрался на кровать и упал на спину, отдуваясь, наслаждаясь чувством сытости, таким странным, таким уже позабытым. Да, уже и забыл, как это бывает — лежать, обожравшись вкусной еды и отдуваться, наслаждаясь покоем и сытостью! И уснул. Будто провалился в колодец. — Эй, вставай! Вставай, парень! Юсас вскинулся, уже привычно закрылся рукой от побоев, но его никто не ударил. И только через пару секунд вспомнил, где находится. И снова захотел есть. — Можно, я доем? — сказал, и тут же вспомнил, что сказать-то он ничего не сказал. Только проклекотал и прохрипел. К ЭТОМУ он никак не может привыкнуть. И можно ли к ЭТОМУ привыкнуть?! Хоть когда-нибудь?! — Я не понимаю, парень… — голос «крысы» был вполне добродушен. Он только что получил из казны хорошие деньги, и этот маленький уродец, позволивший заработать кругленькую сумму, был ему почти симпатичен. — Вставай! Сейчас пойдешь к важному человеку. Вот тебе и костыли принес, чтобы ты мог сам идти. Давай, давай, быстрее! Тебя ждут! Я буду тебя направлять, а ты иди. Не бойся, не свалишься! Поймаю, ежли чо! — Кандалы обязательно, да! — Ну вы же поставили антимагию, демоны вас задери! На кой демон кандалы?! И я же слово вам дал! — А если ты вырвешься? Схватишь своего дружка и убежишь? Знаем, как ты дерешься! И как ты бегаешь! А с кандалами надежнее. Ты и побить нас не сможешь, и заклинанием уйти! Нет уж, терпи! Как только повидаешься, так и снимем! — Идиоты! Я был в ярости. Я и в самом деле не собирался их бить и бежать. Пока не собирался. Но если я захочу — черта с два вы меня удержите! Не вечно же будет стоять антимагия? Честно сказать, я как-то и подзабыл про эту гадость. Увешали комнату амулетами антимагии, как будто убрали к новогодним праздникам. Ну — все стены увешали какими-то фигурками, жетонами, колечками! Сосудом для заклинания, насколько я помню, может быть любой предмет. Но лучше всего заклинания работают и хранятся в драгоценных металлах и драгоценных камнях. В них колдовство дольше держится без подзарядки, и действие заклинания сильнее. Впрочем, если насовать заклинаний в медяшки, и увешать десятками этих медяшек все стены комнаты — это так же эффективно, как если бы на стенах висели золотые медальоны с красными бриллиантами. Просто драгоценных амулетов нужно было бы меньше количеством. В общем, эти мрази все-таки сумели заблокировать мою способность к колдовству. Я попытался создать маленький магический светильник, просто ради интереса — так у меня ничего не вышло. Пшик! Только пальцем кольнуло, на котором я хотел устроить этот шарик. Ладно, еще не вечер! Тут вы меня обошли, но… поживем, увидим. Не вечно вы будете держать меня прикованным! Как мерзко ощущается стальной ошейник. Вот так представишь — на всю жизнь ты как собака, на цепи! Я бы и собаку не стал держать на цепи, а тут… И на ноги, и на руки?! Да вы охренели! Неужели вы так меня боитесь?! Ведь все равно придется снять кандалы! И придется вернуть мне способность колдовать! И вот тогда… — Жди! — мужчина с невыразительным как у всех гэбэшников лицом вежливо указал мне на скамью. — Пожалуйста, не делай глупостей, и все будет хорошо! Я промолчал. Что ему сказать? Что глупостей не должны делать они? Что если они посмеют сделать эти самые глупости, я очень разозлюсь и буду их немножко вешать и немножко стрелять? «Малшик, ты будешь висель на эта верьевка!» Я нахожусь тут до тех пор, пока сам считаю это необходимым, и никак иначе. Пока не удостоверюсь, что смогу вытащить отсюда Юсаса, не подвергнув его опасности. Ожидание длилось около получаса. Мне до чертиков надоело сидеть, и я уже собрался возмутиться, когда дверь тихо, без скрипа растворилась, и на пороге показался ОН. Я его не узнал. Я его не узнал! Это был не Юсас! Куда девался тот шустрый худенький мальчишка, вечно стреляющий глазами на предмет опасности и чего-нибудь попереть? Глаз у Юсаса теперь не было вообще. Один был страшно изуродован вместе с глазницей — ей скорее всего досталось сильным ударом. Не было и второго глаза — веки запали внутрь, и голову Юсас держал так, как держат ее слепцы — будто прислушивался к тому, что происходит вокруг. Да почему — «будто»? Именно прислушивался, а как еще ему получить информацию от мира? Волосы, прежде черные, как вороново крыло — были полуседы. Губы тоже запали — так бывает у стариков, когда они вынимают вставную челюсть. Лицо перекосилось, стало асимметричным. Возможно — после лицевых травм, переломов. Ноги не было почти по колено, обрубок замотан какой-то тряпкой, и видно, что намотали ее недавно. Она была чиста. Впрочем, как и вся одежда парнишки — мятая, но чистая. Похоже, что его готовили перед встречей со мной, вымыли и одели. Он шел на костылях — медленно, трудно, и было видно — Юсас совсем не умеет на них ходить. Не привык. Позади Юсаса шел двойник того мужчины, что стоял сейчас рядом со мной — такой же неприметный, такой же безликий. Человек-тень, человек-крыса. Я уже знал, как здесь называют агентов тайной стражи — «крысы»! А что, очень дельное имя для этой службы. Нет-нет, ничего оскорбительного! Крыса умна, опасна, пролезет в любую дырку и размножается, как… как крыса! Так что наоборот, сравнение с крысой для агентов должно быть лестным! Но сейчас я об этом не думал. Меня трясло от злости, от ярости, от желания мстить тому, кто все это сделал. И я вскочил со скамьи, бросившись вперед. Звякнули цепи, горло перехватило, стальной ошейник сжал его с уверенностью капкана. И я громко и хрипло выругался — по-русски, выдав длинное и многосложное определение этого мира и этих людей. Интересно, конечно читать про средневековье, о том, как там мучили и сжигали людей, и попивать чаек, запивая им овсяную печеньку, ибо овсяная полезна нашему здоровью. А вот сидеть на цепи в этом самом средневековье и смотреть на то, как ведут твоего друга, изувеченного до неузнаваемости — это совсем уже другое дело. Плохое дело. Гадкое дело. — Юс! Юс, это я! Юсас повернул ко мне голову, из глаз его полились крупные слезы, проложившие дорожки по изувеченным щекам. Он попытался что-то сказать, но изо рта лишь полетели слюни, и я с ужасом и отвращением увидел, как в его открытом рту мечется обрубок того, что когда-то было языком. Не знаю, как я вытерпел это зрелище и тут же не разбил башку человеку, что стоял рядом. Я даже умудрился выдавить из себя: — Язык-то зачем, мрази?! — Я не знаю. Мы этим не занимаемся! — спокойно ответил «крыса». — Это палач. А кто отдал приказ и зачем, мне неведомо. Могу только предположить — чтобы никому ничего не рассказал. — Мрази! Ну какие же вы мрази! — выдохнул я. — Не буду ничего делать, пока его не потрогаю. Пока не обниму его! — Но это запрещено! — крыса помотал головой. — Запрещено касаться его! Вам запрещено касаться друг друга! У меня такое распоряжение! — А мне плевать на ваше распоряжение, — холодно бросил я, тихонько пробуя цепи на крепость. Крепкие, гады! Так просто не порвать! На совесть подготовились! — Еще раз говорю, все наши договоренности отменяются — если я не осмотрю и не потрогаю этого человека. Не очень-то он похож на того Юсаса, которого я знал! И я должен убедиться — точно Юсас это или нет! Юсас что-то забулькал, захрипел, из глаз у него снова потекли слезы, а я едва не заскрипел зубами и только лишь повторял про себя: «Молчи! Молчи, дурашка! Верь мне!» — Я… я должен поговорить с начальством! — пролепетал «крыса». — Пожалуйста, ничего не делай! Я сейчас вернусь! Будь разумен! Он исчез за дверь позади меня — это помещение имело четыре двери, и я подозреваю, что за ними стояли наготове вооруженные гвардейцы. Или стражники — что скорее всего. И только я начну бузить — тут же выбегут и начнут махать своими мерзкими железками, домогаясь комиссарского тела. Нет уж! Хрен вам, а не оптимистическая трагедия! Меня дома ждут! Мама меня ждет! Варя ждет! Брат ждет! А пока меня ждут — никто не сможет остановить! Ждать пришлось минут пять, из чего я сделал вывод, что начальство находится совсем рядом. Далеко ходить не пришлось. Вот только почему сам начальник не пошел присутствовать при встрече двух известных заговорщиков? Или может он боится? И правда — вдруг я найду способ вырваться из кандалов? И что тогда? И… все — тогда! «Тук-тук. Кто там? Это я, Смерть пришла! И что? Иии… все!»