Ковалев снова хмыкнул. Витвицкий выжидательно посмотрел в глаза Кесаеву. – Разумно, – кивнул тот. – Вот вы этим и займетесь, Виталий Иннокентьевич. Подготовьте запрос, разошлите по регионам, ответы проверьте лично. Командировку вам оформим. – Кесаев повернулся к Ковалеву. – От вашего управления кто-то примет участие? – Для особенно важных поручений у нас есть особенно ценные сотрудники, – Ковалев, продолжая ерничать, сделал шутливый полупоклон Овсянниковой. – Товарищ старший лейтенант, составите компанию товарищу капитану в его научных изысканиях. * * * Овсянникова стояла на платформе со спортивной сумкой, высматривала в толпе Витвицкого. Заметив, помахала рукой. Витвицкий шел ей навстречу с большим чемоданом и сумкой в руках, весь какой-то несуразный, нелепый. – Привет, – он поставил багаж, вытащил носовой платок, вытер пот. – Ты как на северный полюс собрался, – девушка кивнула на чемодан. – Тут только самое необходимое. Несколько важных для работы монографий, кое-какие книги… форма еще. – Какая форма? – не поняла Овсянникова. – Парадная. – Форма-то тебе зачем? – улыбнулась она. Витвицкий не успел ответить, из вагона высунулась проводница. – Молодые люди, пора! Не задерживаем отправление. Витвицкий, бормоча извинения, пропустил Овсянникову в вагон. * * * Командировка Витвицкого и Овсянниковой оказалась сложной. Им предстояло объехать не один город, не один поселок, пообщаться с огромным количеством людей, разобраться в нескольких десятках давно закрытых уголовных дел, чтобы нащупать след «своего» убийцы. …Толстый милиционер шел по аллее парка, за ним двигались Витвицкий и Овсянникова. Мужчина свернул туда, где между деревьев была протоптана тропинка. – Вот здесь его нашли. Студент, девятнадцать лет. В общагу возвращался, – он указал направление. – Там общежитие. В обход идти долго. Так студенты дырку в ограде проломили и тропинку протоптали. Постоянно здесь ходят. – А характер ранений? – спросила Овсянникова. – Двадцать ножевых. Все в живот. Эксперты говорят, чуть ли не перочинным ножиком пыряли. Раны сами по себе не смертельные, он от потери крови умер. Но двадцать ножевых. Мы как ваш запрос получили, сразу поняли – подходит наш висяк под ваше описание. – А следы… сексуального насилия были? – спросил Витвицкий. Толстый милиционер косо посмотрел на странного следователя. – Говорю же, студент. Не студентка. – И что? – не понял Витвицкий. – Я, товарищ капитан, не знаю, как у вас там в Москве, а у нас тут мужеложства не бывает, – отчеканил мужчина. Витвицкий хотел что-то возразить, но его оттерла Овсянникова. – Спасибо, – она пожала милиционеру руку. – Можете быть свободны. Толстый милиционер козырнул, ушел к машине. Овсянникова и Витвицкий пошли по осеннему парку. – Что думаешь? – спросила старший лейтенант. – Не наш случай. – Да, скорее всего, пьяная драка с поножовщиной. Ну что, поехали на вокзал? Следующим по плану у нас Днепропетровск. * * * В Днепропетровске все повторилось – очередное отделение милиции, очередные уголовные дела. Овсянникова и Витвицкий сидели напротив молодого следователя. Перед ними лежало фото девушки с несколькими ножевыми ранениями. – Ее на третий день нашли. Дверь изнутри закрыта была, окно открыто. Вероятно, убийца в окно вылез, – пояснял следователь. Овсянникова и Витвицкий переглянулись. Капитан покачал головой – нет, не то. И снова сменился город, отделение. Другой кабинет, другой сотрудник, другое дело. – Труп нашли в лесополосе. Все как у вас, ножевое. – Одно? – спросил Витвицкий. – Нет, его сперва пырнули, а потом горло перерезали, – пояснил рыжеватый следователь, открыл дело, показал фотографию. На ней был труп мужчины лет шестидесяти. – Извините, – Овсянникова первой поднялась из-за стола. – Это не наш. Им повезло, если только это слово подходит к тому, чем занимались Витвицкий и Овсянникова, в небольшом районном центре, затерявшемся среди южнорусских степей. Седой следователь выложил фотографии, и Витвицкий с Овсянниковой не сговариваясь подались вперед – на фотографии был труп мальчика с выколотыми глазами. Капитан взял дело, начал листать. – Сергей Ларионов, 1974 года рождения, – монотонно комментировал следователь. – Труп был обнаружен в лесополосе полгода назад. Проникающие ножевые ранения. Гениталии отрезаны. Глаза выколоты. – Вы так об этом говорите, как будто меню в банкетном зале зачитываете, – не сдержался Витвицкий. – А как я об этом должен говорить? – не понял следователь. – Это же ребенок. – И что мне теперь, расплакаться? Ребенка убили, убийцу мы не нашли, – мужчина достал сигареты, но курить не стал, просто вертел пачку в руках. – Не знаю, как вы, а я в такие моменты чувствую свою бесполезность. Может быть, это повод уйти в отставку, но никак не нюни распускать. – Мы когда на ваш запрос отвечали, честно говоря, надеялись на вашу помощь, – сказал Витвицкому второй следователь, расположившийся за соседним столом. – Боюсь, пока мы вам мало чем поможем. Скорее вы нам. Можно получить копию дела? – Конечно, когда будет соответствующий запрос, – кивнул седой, убрал пачку в ящик стола. – И мы бы хотели поговорить с родителями мальчика, – подала голос Овсянникова. – Они развелись. Ларионов пьет. Ларионова переехала. Куда – не знаю. Витвицкий нахмурился. – Хорошо. А друзья, учителя? Он в какой школе учился? * * * В гостиницу они приехали вечером. Шли по коридору молча. Овсянникова была непривычно мрачна и молчалива. Наконец не выдержала: – Не нужно было к отцу ходить. Толку никакого, только напомнили лишний раз, что… – Это наша работа, Ира. А что напомнили лишний раз, так я голову на отсечение даю, что он и без наших напоминаний об этом ни на секунду не забывал, – тихо ответил Витвицкий. Девушка будто не слышала его, пребывая в тягостной задумчивости. – Не представляю, что может быть страшнее, чем когда родители переживают своих детей, – пробормотала она.