– Это ваше право, если все допуски оформлены, – развел руками Ковалев. – Не сомневайтесь, – Некрасов не подал руки на прощание, бросил на ходу: – Всего доброго. Он двинулся к ожидающему Витвицкому, вместе они зашли в здание. Ковалев проводил Некрасова долгим взглядом, процедил сквозь зубы: – В Москве ему сказали… Суки! Внезапно морщины на лбу Ковалева разгладились, он даже улыбнулся, но не довольно, а зло, и ткнул Липягина пальцем в грудь: – Эдик, тебе задание: потяни резину. Пусть этот профессор драный с нашими «дураками» повстречается попозже. Послезавтра или вообще в пятницу, понял? – Точно так, Александр Семенович. Вопрос можно? – Ну… – А зачем попозже? – майор спросил это с такой интонацией, что Ковалев скривился – он не любил, когда подчиненные валяли ваньку. – Затем, что надо. Я за это время попытаюсь ситуацию, что называется, переломить, понял? У меня в Москве тоже… есть кому что сказать. Так, ладно. Я в горисполком на совещание, а завтра – в столицу нашей Родины. Все, давай. Ковалев пожал Липягину руку, сбежал по ступенькам, уселся в служебную машину и уехал. * * * Некрасов сидел за столом, перед ним лежала раскрытая папка с делом «дураков». Он внимательно, вникая во все подробности, читал документ за документом. Витвицкий за соседним столом то и дело поглядывал на своего учителя. Неожиданно раздался стук в дверь. – Да, да. Войдите! – отреагировал Витвицкий. Вошла Овсянникова с папками в руках. – Здравствуйте, Виталий! Я забрала копии из архива… Ой… – девушка заметила Некрасова. – Извините. Здравствуйте. Мужчина оторвался от дела, которое читал, окинул взглядом Овсянникову, улыбнулся. – Здравствуйте, прекрасная незнакомка. – Евгений Николаевич, – Витвицкий встал, – это старший лейтенант Овсянникова. – А имя у столь очаровательного старшего лейтенанта есть? – пророкотал профессор, тоже поднявшись. Овсянникова улыбнулась, положила папки на стол. – Меня зовут Ирина. – Ириша, вы не стесняйтесь, не обращайте на меня внимания, работайте, – сказал Некрасов с такой интонацией, что сразу стало понятно: не обращать на него внимания – невозможно. – Это профессор Некрасов из Москвы, – негромко сказал Витвицкий. – Да я уже знаю – все управление гудит: «Приехал лучший в стране эксперт по маньякам», – еще шире улыбнулась девушка и спросила у Некрасова: – Может быть, вам чаю? С печеньем? – Не откажусь, с удовольствием. – Сейчас принесу, – старший лейтенант двинулась к двери. – И мне… если можно, – сказал ей в спину Витвицкий. – Конечно, Виталий… Иннокентьевич, – кивнула девушка, взявшись за дверную ручку. Овсянникова вышла. Некрасов проводил ее, оценивая взглядом фигуру – талию, бедра, ноги. Улыбнулся Витвицкому: – А я смотрю, на западном фронте таки намечаются перемены, а? Мужчина не ответил, лишь смущенно отвел глаза. – Эх, Виталий, Виталий, – с деланой укоризной сказал ученый, – и кому я про холодный и чистый разум толковал? Ну, чему быть, того не миновать. В конце концов, даже Фрейд, Юнг и Эйнштейн были женаты. – Да нет, Евгений Николаевич, вы все не так поняли… – Я все правильно понял. И хочешь совет? Будь решительнее. Женщины это любят, а в особенности женщины – сотрудники милиции. Не затягивай с этим делом, раз уж начал. Витвицкий покраснел как мальчишка. – Да я… – Девочка-то красивенькая. Уведут! – засмеялся Некрасов, но тут же посерьезнел: – Кстати, а что за папки она принесла? – Это мы делали анализ похожих дел за последние десять лет. Архивные материалы, – зачастил капитан, обрадовавшись, что разговор переключился на другую тему. – Кесаев приказал? – Да, это была его инициатива. Профессор задумчиво побарабанил пальцами по столу. – А дай-ка ты мне их посмотреть, Виталий Иннокентьевич дорогой. Наш Тимур Русланович тонкий нюх имеет. И если он проявил эту самую инициативу – стало быть, не зря… * * * Чикатило ужинал, Фаина мыла посуду. – Андрей, – спросила она, – а ты нож с черной ручкой не видел? Помнишь, который для мяса? Чикатило, не отрываясь от тарелки, кивнул, что-то промычал с набитым ртом. – Да ты не торопись, прожуй нормально, – с досадой сказала жена. Мужчина дожевал, встал, молча вышел из кухни, крикнул из коридора: – Я его на работу брал! – Зачем? – Чтобы наточить. Чикатило вернулся в кухню с портфелем в руках. Открыл портфель, достал тетрадь, заложенную ножом, вытянул нож и аккуратно, за лезвие, передал жене: – Осторожно, Фенечка! Не порежься. Фаина кинула нож в мойку, под струю воды, сказала с улыбкой: – Как-то не резалась до сегодняшнего дня. Садись, доедай, остынет. Чикатило чмокнул жену в щеку, сел за стол. * * * В кабинете заместителя Министра внутренних дел СССР царила приличествующая уровню хозяина кабинета тишина. Дубовые стенные панели и тяжелые портьеры скрадывали звуки, в полированной столешнице отражались книжные шкафы, в которых за стеклом стояли книги основоположников, разнообразная статусная литература и полное собрание сочинений Ленина. На стене друг против друга висели портреты Андропова и Дзержинского. За столом, на котором толпилось с десяток телефонов, и в том числе правительственные «вертушки», сидел грузный, седой человек в форме, читал газету «Правда», время от времени прихлебывая чай из стакана в серебряном подстаканнике. Прозвучал зуммер селектора, раздался голос референта: – Владимир Панкратович, прибыл полковник Ковалев.