Эксперт протянула заключения Ковалеву. Тот расплылся в улыбке, достойной чеширского кота. – Что, совпало? – усмехнулась Раиса. – На все сто, – бодро отозвался Ковалев. – Раечка, ты прелесть! * * * По пустому коридору школы-интерната звонко цокали каблучки. Молодая учительница Нина Викторовна буквально бежала, торопясь выполнить поручение. В интернате она работала, что называется, без году неделю, и явление сотрудников милиции, ведущих себя максимально недружелюбно, здорово напугало девушку. Милиционеры в ее юном еще понимании были сродни большому и доброму дяде Степе из стихотворений Михалкова, а тут… Нина Викторовна остановилась у двери класса, выдохнула и, поспешно постучав, решительно заглянула внутрь: – Нелли Егоровна! Вас срочно в учительскую! – Нина Викторовна, у меня урок. Что случилось? – Виктория Петровна сказала… – молодая учительница почувствовала, что от волнения ей не хватает слов, будто она пришла на первый свой урок. – Там из милиции… Из Москвы! Срочно! Ее коллега недовольно поджала губы: – Дети, я сейчас. Не шумите. Делаем упражнение двадцать шесть. Из кабинета она вышла с крайне недовольным лицом. Милиция могла и подождать до перемены, а не сдергивать учителя с урока. Что там у них такого могло случиться, не убили же кого-то в самом деле? Пока шли в учительскую, она поинтересовалась, что стряслось, у молодой коллеги, но внятного ответа не получила. Нелли Егоровна вошла в учительскую, собираясь в первую очередь высказать начальству все, что думает, но начальства на месте не оказалось. За столом с важным видом сидел Липягин. За соседним – Горюнов, у окна устроился Витвицкий, Овсянникова присела на стул у двери. – Входите, садитесь, – разрешил Липягин. – Здравствуйте! – решительно начала Нелли Егоровна. – У меня урок, до перемены двадцать минут. Может быть, товарищи, мы отложим нашу беседу… – Сядьте, – Липягин резко поднялся из-за стола и взглядом буквально придавил учительницу. – Вас вызвали не для какой-то там беседы. Я – старший следователь майор Липягин. Это мои коллеги из Москвы. Вы что думаете, у нас дел других нет, кроме как с вами беседовать? Нелли Егоровна растеряла всю свою решительность и оторопело смотрела на майора. С ней так не разговаривал никто: ни родители, ни коллеги. Даже начальство относилось с уважением, а тут… – Не слышу ответа? – рыкнул Липягин. – Я… – пробормотала женщина и снова запнулась. – Сядьте! Учительница села. – Отвечайте на вопросы быстро и четко, нам еще ваших сослуживец допрашивать, – чуть смягчился Липягин. – Итак: сколько раз Шеин, Жарков, Тарасюк во время учебы проявляли агрессию по отношению к сверстникам? Кого из воспитанников младших классов обижали? Издевались? Били? Факты сексуального насилия были? Мужеложство? Может быть, в извращенной форме? – Мужеложство?.. – побледнела Нелли Егоровна. – Да. Иначе это называется педерастия, – жестко рубанул майор. – Вы же вроде взрослый человек, в таком заведении работаете. Не прикидывайтесь овечкой. Я не поверю, что вы тут никогда с этим не сталкивались. – Но я действительно никогда… – Не врать мне! – рявкнул Липягин и треснул ладонью по столу. На Нелли Егоровну больно было смотреть. Взгляд ее сделался беспомощным, глаза влажно блестели, губы подрагивали. Витвицкий с каким-то животным ужасом наблюдал за происходящим. Смотрел, словно зачарованный, и ничего не мог сделать. – По какому праву вы на меня кричите? – всхлипнула учительница. – По такому! Вы тут воспитали троих убийц. Рассказать, что они вытворяли с детьми, прежде чем зарезать? Они выкалывали им глаза. – Что вы такое… наши мальчики не могли… – взгляд женщины поплыл, дыхание сделалось тяжелым. – На меня смотрите! – прорычал Липягин. – Не могли… Они отрезали у жертв половые органы, а потом их жрали! У Нелли Егоровны потемнело в глазах, она попыталась встать, шаря в воздухе рукой, будто ища опору. Глаза ее закатились, и учительница кулем повалилась на пол. Первым среагировал Витвицкий, следом за ним бросилась Овсянникова. Капитан, откинув приличия, расстегнул верхнюю пуговицу на кофточке учительницы и пощупал пульс на шее. – Воды! – быстро скомандовал он подоспевшей девушке. – Ирина, там графин! Липягин наблюдал за возней с брезгливым выражением. Подошедший к нему Горюнов смотрел на происходящее с естествоиспытательским интересом. – Все, майор. Перегнул. Теперь я понимаю, как вы работаете с подследственными. – С подозреваемыми, – тихо и зло поправил Липягин. – Ты вот что, товарищ москвич, не лезь, куда не следует… Овсянникова тем временем принесла графин и принялась на весу наливать из него воду в стакан. Витвицкий не стал дожидаться финала, выхватил из рук Ирины графин, набрал в рот воды и с шумом выдул поток брызг на лицо учительницы. Нехитрый способ возымел действие. Нелли Егоровна пришла в себя, приподнялась, села на пол и, часто моргая, стала озираться по сторонам, словно не понимая, где она находится. Старший лейтенант подхватила учительницу под руку, помогла подняться: – Как вы? Может быть, «Скорую»? – У вас в интернате есть врач? – спросил Витвицкий. – Я… Нет, не нужно. У меня бывает такое… – женщина растерянно искривила губы в попытке улыбнуться, но улыбка вышла корявой, вымученной. – Эмоциональное напряжение… – Убийц растить – как тут не напрячься, – ухмыльнулся зло Липягин. – Хватит, майор! – оборвал Горюнов. – А ты меня не затыкай! – окрысился на него Липягин. – Нашлись защитнички! Устроили цирк с конями! – Я буду вынужден доложить обо всем произошедшем, – официальным тоном произнес Горюнов. – Это ваше право, товарищ майор, – усмехнулся Липягин и направился к двери. – Устроили круговую поруку. «Наши мальчики не могли…» Разбирайтесь тут сами, я к директрисе. Думаю, она уже готова к разговору. Он вышел, хлопнув дверью. Овсянникова и Витвицкий усадили на стул Нелли Егоровну. Горюнов подал учительнице стакан воды. Та приняла его с молчаливой благодарностью, принялась пить, держа стакан двумя руками. Но взгляд женщины не отрывался от двери, за которой скрылся Липягин. – Извините нас. Коллега слишком эмоционален, – мягко произнес Горюнов, хотя Витвицкий видел, что майор ни разу не раскаивается. – Вы можете сейчас говорить? – Да, могу… – Нелли Егоровна вяло кивнула и отставила пустой стакан. – Скажите, это правда? Что говорил этот человек про детей? Горюнов кхекнул, посмотрел на Витвицкого. – Не волнуйтесь. Вот капитан Витвицкий, его зовут Виталий Иннокентьевич. Он психолог, все вам объяснит и задаст несколько вопросов. * * * Чикатило завязал шнурки, поднялся на ноги, хрустнув коленями, взял с вешалки шляпу, перекинул через руку плащ. Погода переменчивая, сейчас вроде бы жарко, а в другой раз солнце зайдет за тучи, подует ветерок и уже прохладно. Межсезонье. Он взял портфель. Фаина, что стояла тут же, в прихожей, оглядела мужа придирчивым взглядом, деловито поправила ему галстук. – Деньги я тебе дала. В Шахтах зайди в универмаг. Говорят, там фены польские выбрасывают, вдруг повезет. И кассету купи, на день рождения Юрику подарим. TDK называется, девяносто минут. Хорошо? – Конечно, Фенечка. Зайду. Если фен будет – обязательно куплю. – И кассету, – напомнила Фаина. – И кассету, – с мягкой улыбкой кивнул мужчина. – Ну, пока. Он чмокнул жену в щеку и вышел. Фаина волновалась напрасно, ее муж никогда ничего не забывал, особенно в мелочах.