— Да что же вы стоите передо мной как столб! — спросил Шевелев. И вдруг ударил Трофима в живот. Резко ударил, неожиданно и невероятно мощно. Боль была такой, как будто кулак, пробив брюшной пресс, разворотив кишки, раздробил позвоночник. Ноги отнялись, Трофим оказался на полу, а боль скрутила его в бараний рог. — Через меня проходят не просто пациенты, через меня проходит их боль, их страдания, каждый из них оставляет во мне частичку своей души. Частичку своей больной израненной души!.. — Ты точно больной, — выдавил Трофим. Он пытался держать себя в руках, чтобы не провоцировать профессора на следующий удар. Нужно было справиться с болью, собраться с силами и ударить самому. Он сможет сбить спесь с этого самовлюбленного психа. Обязательно собьет. Если сможет сдержать свой гнев. — Видимо, во мне накопилось слишком много таких частичек, — сказал Шевелев, преспокойно пережевывая кусок мяса. — Это ты убил Диму? — спросил Трофим. — Его убил Роберт. Сначала сделал, а потом спросил совета. — Что сделал? — Отравил Евсюкова. Ты все правильно понял, Трофим Игоревич. Роберт жил по соседству с твоим дружком, любил его жену. Очень любил. И очень-очень любит. Сказал, что готов ради Вики на все… — И ты подсказал ему, как решить проблему? — Он сделал все сам, — как-то не очень уверенно ответил Шевелев. — Это ведь ты натравил его на Диму!.. — поднимаясь с пола, сказал Трофим. Шевелев встал со своего стула. — Я не могу причинить зла своему пациенту, — качнул головой он. — Это ведь ты подменил таблетки! — обличил его Трофим. — Я не могу причинить зла своему пациенту! — от напряжения голос Шевелева захрипел. — Ты хотел, чтобы Тая потеряла над собой контроль!.. Ты воспитывал в ней ненависть ко мне, к нам! — Неправда, я воспитывал в ней доброе, вечное. А она все равно хотела тебя убить, — едко сказал Шевелев. — И ты ее к этому подтолкнул!.. — Жаль, что она тебя не убила. — Жаль? Трофим ударил коротко, без размаха, удар обещал быть быстрым, но мышцы вдруг отказали ему, движение затормозилось. Зато Шевелев ударил быстро — вилкой в живот, воткнув ее на всю глубину зубцов. От страха и неожиданности Трофим отскочил к стене. — Замри! — Шевелев протянул руку, останавливая его. — Ты что сделал? — Трофим смотрел на него дикими глазами, при этом не шевелился, как будто любое неосторожное движение могло привести к немедленной смерти. — И вилку не трогай! Кровью истечешь! Трофим глянул на ружье, которое стояло между мойкой и стиральной машиной, Шевелев это заметил. — Даже не думай! — предостерег он. — А ведь это ты Мурата убил! — Мурата — я… — кивнул профессор. — Роберт начал, я продолжил. — А очередь? — Когда я позвонил твоему другу Диме, он был уже мертв. Почти, — одними губами усмехнулся Шевелев. — Ты чудовище! — Безумие может обретать самые чудовищные формы. Я не сопротивлялся этому. — Зачем? Зачем все это? Трофим опустил голову и посмотрел на вилку в животе. Как это ни странно, но кровь из ранок не вытекала, лишь слегка сочилась. И печень не отказывала, и кишки не заворачивались. Он запросто мог ударить Шевелева этой же вилкой. Выдернуть ее и… Но Шевелев ударил раньше, чем он схватился за вилку. Ударил точно в подбородок. В голове как будто что-то перевернулось, Трофим стал падать, мелькнула мысль, что нельзя ложиться на живот. Он упал на спину, больно стукнувшись затылком об угол дверного полотна, повернулся набок и замер, не желая провоцировать Шевелева на удар. Вилка так и торчала у него в животе, а он мог вбить ее вглубь по самую рукоять. Удар у профессора мощный, а защищался Трофим слабо, руки слушались плохо, ноги еще хуже. Чем-то опоил его Шевелев. — Зачем все это?! Зачем?! Да я вот сам думаю об этом!.. Боль во мне накопилась за своих ребят, много боли. Боль требует выхода! — Шевелев провел пальцами по груди, как будто хотел сорвать с себя рубашку, как будто она мешала ему дышать. — Остановиться тебе нужно. И подумать. Может, боль эта уже вышла. — Не выйдет. Не выйдет никогда! — мотнул головой безумец. — Тебя убью, а все равно не выйдет!.. А я тебя убью!.. Все должны знать, что бывает с ублюдками, которые калечат души невинных!.. — Никто не верит, что это души невинных убивают! — А я скажу!.. — Шевелев снова провел пятерней по груди. Сорочку он с себя не сорвал, но пару пуговиц выдрал с мясом. — Накажу еще с десяток таких подонков, как ты, и скажу! — Прославиться хочешь? — ухмыльнулся Трофим. — Прославиться?! — задумался Шевелев. — А может, и хочу!.. Я ведь столько всего сделал!.. — А институт твоим именем не назовут! — съязвил Трофим. — Институт не назовут, а синдром профессора Шевелева… — Не профессор ты, а маньяк. Синдром маньяка Шевелева… — Маньяком я быть не хочу. — Но тогда, может, пора остановиться? — Останавливаться нельзя. И тебя показывать миру тоже… Жаль, что ты исчезнешь бесследно. Ты же сбежал от моего правосудия, вот и беги дальше!.. — Шевелев сунул руку под рубаху, нащупал спрятанный за спину пистолет, выдернул его из-за пояса. — Все-таки был ствол, — с горечью усмехнулся Трофим. — Химия могла не подействовать… А она подействовала, и на тебя, и на Таисию… — Что с Таей? — За нее не переживай, с ней все будет хорошо. — Шевелев достал из кармана брюк глушитель и стал накручивать его на ствол. — А тебе не очень. На том свете жизни нет. Никакой. — Ты Робику об этом говорил, когда давал ему яд? Это ведь ты отравил Диму. — Ты не поверишь, но Робик после этого поверил в себя. У него началась новая, нормальная жизнь. Чего, в общем-то, я и добивался… И Тае твоя смерть пойдет на пользу… Прикрутить глушитель оказалось непросто, Шевелев замешкался, более того, перестал следить за Трофимом. И он этим воспользовался, резко пришел в движение, выдернул вилку из раны и ударил ею манька по ноге. Тупые зубчики даже не смогли пробить кожу на туфле, но тем не менее сумасшедший профессор дернулся от боли. Трофим приподнялся, толкнул его в пах, он подался назад, пистолет стал вываливаться из его рук, профессор подхватил его на лету. А Трофим тем временем поднялся, выскочил из кухни. О Тае он подумал уже во дворе, в падении. Не удержался на крыльце, потерял равновесие, восстановил его, коснувшись руками земли. Его тянуло к воротам, но из-за падения пришлось изменить курс. Шевелев шел по пятам, с пистолетом в руке, у Трофима просто не было времени развернуться. Шевелев действительно вышел вслед за ним. Заметил его, выстрелил. Глушитель был уже прикручен, Трофим услышал только стук затворной рамы. И снова подумал о Тае. У Шевелева, пожалуй, не было времени ее застрелить, да и надобности, наверное, тоже. А может, она и вовсе с ним в сговоре и не спит она под действием снотворного, как можно было подумать, а просто лежит и ждет, чем все закончится. А закончиться все могло в любой момент, пуля пробила пластиковый умывальник, мимо которого пробегал Трофим. — Стой! — крикнул профессор. Но у Трофима как будто открылось второе дыхание. Он забежал за летний душ, а там кусты малины, и не дикорастущие, как у нерадивых хозяев, а очень даже ухоженные и растущее стройными рядами, что называется, по ниточке. Между двумя такими рядами Трофим и бежал, пригибаясь. Мелкие острые колючки царапали щеки, лезли в глаза, но разве это опасность? Глава 17