– А значит, у меня нет выхода. Они останутся в моем доме, они всегда будут моими женами. Таков наш закон. Если бы я знал, что встречу тебя, я не женился бы. Но развод у нас почти невозможен, только если жена обесчестила мужа, и тогда позор падает на ее голову. Я никогда не позволю никому обидеть их. Они ни в чем не виноваты. – Да, я знаю, – тихо сказала Лейла. – Но я могу пообещать тебе одну вещь… – Какую? – Я буду верен тебе. Ты будешь моей любимой женой. Если родятся у меня дети, то они родятся от тебя. При этих словах Лейла снова вспомнила о своем умершем малыше, и лицо ее омрачилось. Ничего не сказала она о ребенке мужу, не желая перекладывать на его плечи еще и эту ношу. – Я поговорю с остальными, – продолжал Маруф. – Они получат все – почет, безбедную жизнь, свободу путешествовать. Но я не буду больше навещать их в опочивальнях. – Маруф! Ты уверен? Ведь они тоже твои жены… И они до конца жизни будут лишены любви… – Я знаю, и это меня печалит. Но я не хочу быть с кем-то, кроме тебя. Лейла замолчала. Она с беспокойством думала о том, как воспримут эту весть старшие жены Маруфа. Как они будут после этого к ней относиться? Они пострадали из-за этого замужества. И вот теперь, когда к ним возвращается здоровье и радость жизни, им скажут, что их роль сведется к формальности. Перед всем светом они будут считаться женами Маруфа, но никогда не увидят от него ни ласки, ни любви. – Они будут злиться. На меня и на тебя, – произнесла она наконец. – Ведь они твои жены. – Да, я знаю, но только ты моя любовь. Им придется смириться. – Ты не любил ни одну из них, когда вы поженились? – Я не знал их до свадьбы, как и тебя. Я надеялся, что у меня будут ласковые добрые жены, а главное – дети. Я не мог найти себе места, когда видел, что с ними происходят, но я не чувствовал, что… люблю. Все говорили о проклятии… – Да, это было проклятие. Лейла наконец рассказала о том, что нашла в комнате Айши. – Я не понимаю только одного, – сказала она, когда рассказ был окончен. – Почему она так ненавидела тебя? За что хотела отомстить? Ты давно ее знаешь? – Я увидел ее в первый раз, когда она начала здесь работать. Господин Карим нанял ее перед первой свадьбой. Так как у нас появилась женская половина, нужна была управительница. Она пришла поприветствовать меня, но после мы почти не виделись. Она заправляла всем на женской половине, служанками, порядком, поручениями жен. Я никогда не был ею недоволен, но я почти ее и не видел. – Почему же она жила в такой маленькой неудобной комнатке? – Я не знаю. Во дворце есть покои для управительницы. Наверное, она предпочла другую комнату, но у нее был другой выбор. – Значит, ты никогда не видел ее раньше? – Я уверен, что нет. – Я нашла в ее сундуке еще кое-что… очень странную вещь… любовное письмо. – Письмо? И кто же написал ей письмо? – Я не уверена, что писали ей. Но я точно знаю, кто его послал. Это был ты. – Что? Маруф был искренне удивлен. – Я никогда не писал никому любовных писем. До того как я встретил тебя, я не переживал подобного чувства. – Но я уверена, что это твой почерк. – И что же было в том письме? Лейла вскочила с кровати, как была, нагая, и побежала в угол комнаты, где стоял сундук, в котором она прятала свою шкатулку. – Я сохранила его. Держи. Маруф любовался стройным телом жены, которое было прикрыто только длинными черными волосами с длинной белой прядью. Но когда она принесла пожелтевшее письмо, его удивление было таким сильным, что он полностью отвлекся от созерцания ее красоты. – Уарда! – начал читать он вслух, но потом замолчал и продолжил чтение про себя. Он отложил его в задумчивости. Лицо его стало меланхолично-грустным, словно он погрузился в воспоминания. Лейла не решалась прервать его ностальгические раздумья. – Это не любовное письмо, моя Лейла, – произнес он наконец. – Я помню ее, эту девушку. Уарда… Он вздохнул и начал неспешный рассказ. – Мы были детьми, наши отцы дружили, и мы тоже. Мы проводили время за играми, пока ей не исполнилось двенадцать, и ее не стали заставлять носить покрывало. После этого мы продолжали видеться, всегда только при слугах, вели чинные разговоры о книгах, философии и погоде. Но мы все равно были близки, а чтобы нам не мешали общаться, придумали обмениваться письмами. Нам помогала Фулла, ее старшая сестра, которая часто ее сопровождала, и которая иногда приходила в дом моих родителей, чтобы навестить моих старших сестер. Мы могли свободно рассказывать друг другу обо всех неприятностях и радостях. Когда нам было по четырнадцать лет, ее родители переехали в другой город, но они часто приезжали к нам в гости, и я с нетерпением ждал их возвращения. Фулла жила в Саранде, она к тому времени уже вышла замуж, а потому мы могли писать друг другу письма через нее. Уарда часто писала, как скучает, как ненавистен ей новый город, и как страшится она грядущей свадьбы. Ее обручили со стариком, и родители ждали ее восемнадцатилетия, чтобы сыграть свадьбу. Старик был богат, и родители постоянно напоминали, какая удачная у нее партия, потому что дела у семьи шли неважно. Говорили, что ее жених был жесток со своими женами, и время от времени одна из них умирала, и он женился снова. Меня тоже заставляли встречаться с разными нужными людьми, и многие из них были мне противны. Алчные, жестокие, коварные, они учили меня «жизни», напоминая, что и я скоро стану таким же. Только с Уардой я по-настоящему дружил. – А что с ней теперь? Она вышла замуж за старика? – спросила Лейла. – Нет, – тихо ответил Маруф. – Она написала мне письмо, в котором просила спасти ее, увезти из Эльбаледы, избавить от этого брака. Когда мне его доставили, меня не было в городе, отец взял меня с собой по делам. Я прочитал его через месяц, когда вернулся. – Что с ней случилось? – Она покончила с собой накануне свадьбы, удавилась в своей комнате. Я тяжело переживал это. Винил себя, что не спас ее. – А что ее семья? – Жених потребовал вернуть свадебный подарок, большую сумму денег, которую передал родителям невесты в день помолвки. Их дела шли плохо, и денег у них не оказалось, они уплатили какие-то долги с их помощью. Им пришлось продать свой дом, их младшая дочка ушла в мастерицы, мать не перенесла горя, заболела и умерла. Отец пытался начать торговлю, но погиб в горах со своим караваном. – А Фулла? Она не знала, о чем было письмо? Она ведь передавала их. – Нет, они были запечатаны. Хотя, возможно, она потихоньку вскрывала их. Или Уарда написала ей, что попросила меня о помощи. А то, что нашла ты, – последнее из моих писем. Наверное, Фулла не успела передать его. Я больше не видел ее. Говорят, она очень любила свою младшую сестру и тяжело переживала ее смерть. – Уарда – это означает «роза» здесь, на юге. – Да, моя радость, ее имя означало «роза». В ее семье это было традицией, все девочки носили имена с названиями цветов. Младшая сестра звалась Захра – цветок. А Фулла означает… – Я знаю, что это означает. Фулла – это жасмин. Это она мстила тебе. Я не знаю, почему ты не узнал ее, но Айша – это была Фулла. Перед изгнанием она передала мне слова, которые я не поняла: «Роза увяла, едва распустившись, а жасмин цвел много лет». Она говорила о своей младшей сестре, которая умерла, едва начав жить, а она сама жила долгие годы. – Айша – это Фулла? – Маруф выглядел потрясенным. – Я не узнал ее, потому что раньше она всегда носила покрывало или хотя бы легкую вуаль на лице. И она была намного моложе… Наверное, горе состарило ее… И утекло время, ведь между смертью Уарды и моей первой свадьбой прошло несколько лет… Должно быть, Фулла была в отчаянии и считала, что я виноват в смерти Уарды. – Потому что только ты мог ей помочь, но не помог. Она ведь наверняка не знала, что ты не прочитал письмо. Она решила, что ты просто не захотел. Маруф сел на кровати, обхватив голову руками. – Прости, что заставила снова вспоминать об этом, – сказала Лейла, гладя мужа по спине. – В этом нет твоей вины. Фулла должна была винить твоих родителей, которые продали дочь, как выгодный товар, или ее жестокого жениха, брак с которым был так ее ненавистен, что она предпочла прекратить свое существование, или эти проклятые законы, которые заставляют девушек выходить замуж, если за них заплатили достаточно, уменьшая их шансы любить и быть любимыми. Но не тебя. Не тебя. Глава 10 – Она так похожа на тебя, Илир. Посмотри, как ловко она уже ходит. – Скоро ей исполнится год. Надо позаботиться о том, чтобы она не убежала на озеро. Гули, как всегда, голодны. Я не хочу снова потерять ее. – Я уже позаботился об этом. Ни один человек или джинн не сможет найти наш дом, если мы не приведем его сами. Но и уйти отсюда тоже невозможно, не зная как. – Ты забываешь, что этот ребенок – не человек. Точнее, не совсем человек. В нем наша кровь. Она может проскользнуть через любую защиту. Ее мать наградила ее особой магией. – Да, она сделала малышке драгоценный подарок. – Подарок она сделала нам, сама того не желая. Иногда я думаю о ней. Бедная девочка, она ведь уверена, что ребенок скончался. – Ты знаешь, моя прекрасная Илир, что ребенок обещан духу пустыни. Такие клятвы не под силу разрушить. Я поклялся Лейле защитить ее малыша, и я выполнил клятву. К сожалению, единственным способом было сделать так, чтобы мать сама поверила в смерть малышки. – Наверное, ты прав… Но может быть, можно было дать ей понять, что ее дочка жива? – У духа пустыни с Лейлой теперь тесная связь. Она будет искать ребенка через ту, что его родила, но поймет, что искать больше некого, когда прочтет печаль в материнском сердце. – Но что будет, если когда-нибудь она узнает, что ты обманул ее?