Когда исполнится моя молитва силой? Когда же она станет подобная огню печному, металлы расплавляющему? Служением жестоким, необходимостью суровой будь скорее, моление мое! Бальзам становится таким же очищающим для ран! Любая его капля, в них проникающая, несет выздоровление и жизнь! И несомненно, что для дарованья жизни и здоровья, Ты, Господи Всевышний, человека сотворил. О чем судить он может по доброте, какую испытает его душа, когда им выполняется божественное назначенье. О чем способен он судить и по скорбям, когда рассматривает бедствия народа, желая в распоряжении своем иметь бальзам из Галаада, чтоб исцелить их. Исполнись же слезами, коль не можешь ты применить бальзам из Галаада. И если непрерывными они пребудут, возобладают силою его произвести, заставив вместе с ними течь. И если позволительно желанью ревности предаться, то это для души, что ощущает скорби милосердья. Мои глаза, наполнитесь слезами! Рыдать мне должно будет на протяжении столетий, пока не возвращу бальзам животворящий. Но почему столь долгий срок? Да потому, что все столетья я в расстоянье обратил меж Ним и мною. К тому же, если б обладал отвагой я рыдать в течение столетий, то разве не обрел бы я Его, не овладел бы Им вне времени и вне столетий? 270 «Когда ты войдешь в землю, которую дает тебе Господь Бог твой, тогда не научись делать мерзости, какие делали народы сии: не должен находиться у тебя проводящий сына своего или дочь свою чрез огонь, прорицатель, гадатель, ворожея, чародей, обаятель, вызывающий духов, волшебник и вопрошающий мертвых; ибо мерзок пред Господом всякий, делающий это, и за сии-то мерзости Господь Бог твой изгоняет их от лица твоего» (Второзаконие, Глава 18, стих 9, 10, 11, 12). Бог основал Свой храм у человека в сердце; и там он план его предначертал; а человеку остается стены возводить храмины и завершать строенье все. «И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему (и) по подобию Нашему…» (Бытие, Глава 1, стих 26). Здесь будет установлено святилище Мое, Я это место сокровенное назначил святым святых. О, человек, здесь тайновидец избрал обитель для себя; так окружи ее деревьями большими и густыми, чтоб их вершины, соединяясь в арки, над ней склонялись, ее от взгляда профанического пряча. И для себя ты сбереги врата единственные эти, желанья удрученный человек, и в них вступай ты как первосвященник, снаружи оставляя все нелепые хотенья, всю алчность ложную, все ризы оскверненные свои. Вступай туда один с единой мыслью, чтобы она была бы мыслью Бога Твоего. Так без остатка ты отделиться сможешь от мiроздания всего, имея только Господа в свидетели своих молитв и просьб. Почтительно приблизься к тайновидцу и ожидай в безмолвии, все свои внутренние силы как бы устранив. Не преминешь воспринять ты ответ, пусть не услышишь слов произносимых вовсе. Оттуда выйдешь, излучая славу обители священной этой. Ты будешь вынужден скрывать лицо перед народом из опасенья, чтоб его не ослепить. Ему ты о Божественных решеньях сообщишь, и будешь сам предохранен от уловлений и обманчивых указов князей лукавства. Пусть твои мысли непрестанно устремятся в тайновидящее сердце; Господь желает, чтобы слушал ты лишь одного его; обязывает Он тебя бежать всех предсказателей иных. Храм основал и тайновидца Своего поставил Господь у сердца твоего, чтобы в столетие любое, в любом из мест, где будешь находиться, ты смог войти туда и посоветоваться с Ним. 271 И разве, погрузившись в лень и небреженье, ты должно обретешь взгляд Божий и Божию десницу? Не забывай же никогда: Господь Наш – Бог ревнивый, Он любит, чтоб Ему молились, поскольку лишь молитва открывает доступ к Его божественному житию. Взмолись, душа людская, взмолись, моя душа: не можешь ты молиться, когда б Сам Бог с тобою не молился. Как может Он тебя отвергнуть, когда влечет тебя, прося лишь об одном: Ему молиться? Предавшись сильно вещественному мiрy, который от тебя идею устраняет вещей возвышенных, захочешь ты задать вопрос себе однажды: «А существует ли предел духовный?» Когда ж до краю одухотворишься ты, то в состоянии будешь спросить себя: «А существует ли материя вообще?» Небытие и квиетизм материи триумфом предстают, однако они являются для духа адом. Ведь ты не отрицаешь, что шаг единый к заблуждению с собой приводит страсти, и разве недостаточно всего лишь шага, чтоб быть пресыщенным страстями? И если сделаешь второй ты шаг, страстям предавшись, то станет сложно для тебя оттуда возвратиться, поскольку это будет не обманом соблазняющего естества, а жалом смерти, которая посредством своего числа и своего отравленного жезла тебя опутает своим господством. Но почему ты дальше не пошел стезею извращенной? Не приводила ли она тебя к чудовищному рабству? Да потому что ты во власти избавления, свободы, счастья пребывал. 272 Мой друг, веди меня к источникам живым. Начнем питаньем силы восстанавливать свои. Ведь нам необходимо сорок дней идти, чтобы достичь горы Хорив. Мой друг, веди меня к источникам живым. Призвав Предвечного, пойдем познать земные страны. Пойдем, смиряясь и себя безмолвием готовя; не должно ли нам именем Господним облачиться, чтоб в этих странах нам не затеряться? Пойдем на Север, чтоб исполниться там силой и доверьем; и вскоре будет покорен сам Юг. Затем к источникам живым мы возвратимся, чтобы воздать им поклоненье. Зачем они закон с распоряженьем дали, которые рассматриваться могут только советом благотворным? Насколько кротка же верховная премудрость! Она нас призывает, хотя и не повелевает нами вовсе. Мы можем человека к убежденью привести, поскольку оно зависит лишь от мнений наших, но мы его не сможем в веру обратить, ведь единение она и чувство вместе. Мы можем привести его к учению и просветить благодаря занятьям ежедневным, но мы не сможем привести его ни к мудрости, ни к жизни одухотворенной, поскольку дух сам по себе ему дается. И он дает единственное знанье наставлять, по случаю вещая, но вовсе не по движенью воли человека. 273 Но по какой причине отводите вы место славное эпическим поэмам? Не потому ли, что они пред нами предстают, как плод духовный, для наших глаз вскрывая пружины тайные больших событий, о коих повествуют? О, человек, прикован ты, вне всякого сомненья, к Познанью всех сокрытых и духовных средств, поскольку связаны они и с сущностью твоей, и с элементом естества твоим. К тому же, поэмы эпические эти, хоть лживы и искусственны порою, господствуют над мiром больше, нежели научные произведенья. В иллюзиях эпических поэм присутствуют определенные оттенки, что истины самой суть проблески и отраженья: они-то зачаровывают нас своим подобьем с вечным идолом нужд и желаний наших. Поэзия пророков, происходить ты можешь от поэзии эпической, которая лишь пересказ торжественный интересующего факта. Однако поэзия эпическая не может появиться от поэзии пророков, единственной поистине могучей и достаточной для всех законных нужд рассудка нашего. В Европе некогда блистала поэзия эпическая. И только в Азии на свет родилась поэзия пророков. Но разве Азия не колыбель для человека и достижений всех великих его истории разумной? И не оттуда ли произошли все знаменитые религиозные ученья, что обладали влияньем на вселенную великим? И это зрим мы в стиле рисунков самых смелых и аллегорий самых живописных, и разумом своим одновременно: великие реальности там пребывали. А ты, Европа, собирала лишь плоды древ этих урожайных, и никогда не обладая превосходством вдохновенья, всегда ты в пересказах упражнялась. Лучей ты отсвет, кои в Азии сияли. Поэты азиатские влияли; поэты европейские лишь рады оставались изображать влиянье это. После чего поэзия пророков уже утратилась для них, ведь прибегали европейцы к поэзии мифической и мнимой, чудесное предпочитая черпать в воображаемом порядке, вместо того, чтобы решиться преодолеть его. Ведь высший и святой характер, который Творец вещей запечатлел на человеке, неизгладим.