Его провели в небольшую столовую. Там уже расположились Черчилль и Асквит – премьер-министр. Прислонившись к стойке бара, они пили херес. Уолден обменялся с Асквитом рукопожатиями. – Добрый вечер, премьер-министр. – Рад вас видеть, лорд Уолден. У Асквита была посеребренная сединой голова, лицо гладко выбрито. В морщинках у глаз как будто затаилась вечная насмешка, но маленький тонкогубый рот, как и квадратный подбородок, выдавали характер волевой и упрямый. Уолден отметил, что его йоркширский акцент не вывели ни лондонская частная школа, ни Оксфорд. А голова казалась слишком большой, и, по многочисленным отзывам, мозг внутри нее работал с мощностью и точностью хорошо отлаженного механизма. «Впрочем, – цинично подумал Уолден, – людям вообще свойственно наделять своих лидеров значительно большими умственными способностями, чем они обладают в действительности». – Вынужден вас огорчить, – сказал Асквит. – Кабинет министров не утвердил предложенного вами проекта. Уолден внутренне сжался. Скрывая свое разочарование, он взял чисто деловой тон и спросил: – По каким же причинам? – Противником соглашения выступил, главным образом, Ллойд Джордж. Уолден, вопросительно вздернув бровь, посмотрел на Черчилля. Тот пожал плечами и сказал: – Вероятно, вы разделяли популярное заблуждение, что мы с Эл-Джи всегда единогласны по любому вопросу. Теперь вы видите, что это не так. – В чем суть его возражений? – Он заявил, что это вопрос принципа, – ответил Черчилль. – По его словам, мы не можем обходиться с Балканами как с коробкой шоколадных конфет, предлагая ее всем подряд: мол, выбирайте на свой вкус – Фракию, Боснию, Болгарию, Сербию. У малых государств тоже есть права, считает он. Вот что значит отдать кресло в кабинете министров валлийцу. Валлийцу и бывшему юристу – даже не знаю, что хуже. Столь легкомысленный подход раздражал Уолдена. «Это его проект в такой же степени, как мой, – размышлял он. – Так почему же я расстроен, а он – нет?» Они уселись ужинать. Обслуживал их один дворецкий. Асквит ел без аппетита. «А вот Черчилль чересчур налегает на спиртное», – подумал Уолден. Настроение у него было прескверным, и он мысленно проклинал Ллойда Джорджа каждый раз, когда подносил ложку ко рту. Когда они закончили с первым блюдом, Асквит сказал: – Нам настоятельно необходим ваш договор. Война между Францией и Германией теперь неизбежна, и, если русские останутся в стороне, немцы покорят всю Европу. Этого мы допустить не можем. – Что нужно сделать, чтобы заставить Ллойда Джорджа изменить свою позицию? – спросил Уолден. Асквит чуть заметно улыбнулся. – Если бы я получал фунтовую банкноту каждый раз, когда мне задают этот вопрос, я был бы уже очень богатым человеком. Дворецкий положил им в тарелки по перепелке и разлил по бокалам кларет[27]. – Нам надо подготовить несколько модифицированный вариант соглашения, в котором будут учтены возражения Эл-Джи. Небрежность слов Черчилля продолжала выводить Уолдена из себя. – Вы прекрасно понимаете, насколько это непросто, – заметил он уже с отчетливой резкостью в голосе. – Непросто, согласен, – примиряюще сказал Асквит, – но мы обязаны попытаться. Фракия станет независимой, но под российским протекторатом, что-нибудь в этом духе. – Я потратил месяц, чтобы уломать их на наше последнее предложение, – устало напомнил Уолден. – Но вы же понимаете, что убийство бедняги Франца Фердинанда изменило политическую ситуацию, – продолжал Асквит. – Теперь Австрия начнет вести себя на Балканах гораздо более агрессивно, и русским как никогда будет нужен тот форпост в регионе, который мы в принципе согласны им предоставить. Уолден нашел в себе силы забыть об обиде и начать мыслить конструктивно. Немного подумав, он выдвинул новую идею: – А как насчет Константинополя? – Что вы имеете в виду? – Если мы предложим русским Константинополь, будет ли Ллойд Джордж возражать и против этого тоже? – Он может заявить, что это равнозначно передаче Кардиффа ирландским республиканцам, – усмехнулся Черчилль. Но Уолдена уже не интересовало его мнение. Он смотрел на Асквита. Тот положил на тарелку вилку и нож. – Что ж, теперь, когда он показал нам всю свою принципиальность, Ллойд Джордж может воспользоваться шансом продемонстрировать, что способен и на разумную гибкость, если ему предлагается компромиссный вариант. Думаю, он даст свое согласие. Но будет ли этого достаточно для русских? Уолден, разумеется, не мог этого знать наверняка, но его так воодушевила собственная изобретательность, что он, почти не раздумывая, заявил: – Если вы беретесь уломать Ллойда Джорджа, то Орлова я возьму на себя. – Блестяще! – подытожил Асквит. – А что у нас с тем анархистом-убийцей? Оптимизм Уолдена слегка поубавился. – Мы делаем все возможное для защиты Алекса, но основания для беспокойства все равно пока остаются. – Мне казалось, что Бэзил Томсон хорошо знает свое дело. – Томсон великолепен, – сказал Уолден, – но, как я начинаю опасаться, этот чертов Максим даст ему сто очков вперед. Вмешался Черчилль: – По моему глубокому убеждению, мы не должны позволять подобному типу вселить в нас страх… – Но мне действительно страшно, джентльмены, – перебил его Уолден. – Максим уже трижды ускользал у нас из-под носа, причем в последнем случае на него охотились сразу тридцать полицейских. Лично я не вижу сейчас, каким образом он мог бы добраться до Алекса, но тот факт, что этого не вижу я, ничего не значит: Максим все равно может найти способ исполнить задуманное. А мы с вами прекрасно понимаем, чем обернется убийство князя Орлова – договор с русскими полетит в мусорную корзину. В настоящий момент я бы считал Максима самым опасным преступником на территории нашей страны. Асквит слушал, кивая в знак согласия и с очень серьезным видом. – Как только вы сочтете меры, принятые для обеспечения безопасности Орлова недостаточными, пожалуйста, обращайтесь лично ко мне. – Спасибо. Дворецкий предложил Уолдену сигару, но тот уже понял, что пора закругляться. – Несмотря ни на что, жизнь продолжается, – сказал он. – Я приглашен на вечеринку к миссис Гленвилл. Там и выкурю сигару. – Только никому не рассказывайте, с кем ужинали, – улыбнулся Черчилль. – Я себе не враг. Они до конца дней перестанут со мной разговаривать. – Уолден допил портвейн и поднялся из-за стола. – Когда вы собираетесь представить Орлову новое предложение? – спросил Асквит. – Я отправляюсь в Норфолк на машине завтра рано утром. – Отлично! Дворецкий принес Уолдену перчатки и шляпу. Притчард стоял у ограды и беседовал с дежурным полисменом. – Домой! – скомандовал Уолден. «Не слишком ли я погорячился?» – размышлял он в пути. Он дал обещание добиться согласия Орлова на предложение по Константинополю, но толком пока не знал, как это сделать. Им опять овладело беспокойство, и он начал про себя репетировать речь, которую произнесет завтра. Но домой он добрался раньше, чем нашел сколько-нибудь убедительные слова. – Машина мне снова понадобится через несколько минут, Притчард. – Слушаюсь, милорд. Уолден вошел в дом и поднялся наверх, чтобы помыть руки. На лестничной площадке он встретил Шарлотту. – Мама собирается? – спросил он. – Да, будет готова через несколько минут. Как продвигается твоя политическая деятельность? – Вяло. – С чего вдруг тебя опять потянуло заниматься всем этим? Он улыбнулся. – В двух словах: не хочу допустить, чтобы Германия завоевала всю Европу. Но тебе не стоит забивать подобными материями свою хорошенькую маленькую головку… – А я и не забиваю. Мне просто интересно, куда ты спрятал от меня Алекса.