– Скоро начнется война. Из всех людей, которые сегодня обсуждали при ней такую возможность, только отец и Максим казались действительно взволнованными по этому поводу. – Папа говорит то же самое, но только я до сих пор не поняла почему. – Франция и Германия считают, что война может принести им большие дивиденды. А Россия, Англия и Австрия окажутся втянутыми в нее поневоле. Они пошли дальше. Создавалось впечатление, что Максима живопись не интересует вообще. – Почему это вас так заботит? Вам придется пойти на фронт? – Нет, я уже для этого староват. Но меня беспокоят судьбы миллионов ни в чем не повинных русских юношей, которых оторвут от крестьянского труда, чтобы убить или искалечить ради целей, им не только не понятных, но и совершенно чуждых их собственным интересам. Шарлотте война всегда представлялась неким местом, где одни мужчины убивали других. Но для Максима убийцей людей была сама война, и с его помощью она снова увидела, казалось бы, знакомое понятие в совершенно ином свете. – Мне прежде в голову не приходило взглянуть на войну с подобной точки зрения, – призналась она. – К сожалению, это не приходит в голову и графу Уолдену. Иначе он бы не допустил ее начала. – Но я уверена, что если бы от папы что-то зависело, он бы сделал все… – Ошибаетесь, – перебил ее Максим. – Как раз от вашего отца все и зависит. Пораженная, Шарлотта нахмурилась. – Поясните, что имеется в виду? – Как вы думаете, зачем в Лондон приехал князь Орлов? Теперь ее удивлению не было предела. – Откуда вы знаете про Алекса? – Мне известно гораздо больше, чем вам самой. Полиция засылает шпионов в ряды анархистов, но и у анархистов есть свои люди среди этих шпионов. От них мы многое узнаем. Уолден и Орлов ведут переговоры о договоре, в результате подписания которого Россия окажется втянутой в войну на стороне Великобритании. Первым порывом Шарлотты было заявить, что папа никогда не пошел бы на это, но она сразу поняла, что Максим прав. Это объясняло обмен некоторыми репликами между отцом и Алексом, которые она слышала с тех пор, как Алекс поселился в их доме, и в таком случае становилось понятно, почему отец так шокировал своих товарищей по партии, связавшись с либералами вроде Черчилля. – Но зачем он так поступает? – спросила она. – К сожалению, ему нет дела до того, сколько русских крестьян отдадут жизни, чтобы Англия продолжала и дальше господствовать в Европе. «Да, верно, – подумала Шарлотта, – папа смотрит на все именно с таких позиций». – Но ведь это ужасно, – сказала она. – Почему бы не рассказать обо всем этом народу, не сделать информацию публичной, не кричать о том, что происходит, на каждом углу? – А кто поверит? – Вы считаете, что в России не поверят этому? – Поверят, но только в том случае, если найти какой-то драматичный способ привлечь общественное внимание. – Например? Максим внимательно посмотрел на нее. – Например, если похитить князя Орлова. Это прозвучало настолько дико, что она сначала даже расхохоталась, но потом резко оборвала смех. У нее мелькнула мысль, что Максим разыгрывает спектакль, пытаясь сделать свою точку зрения более доходчивой. Но, вглядевшись в его лицо, поняла: он совершенно серьезен. И впервые Шарлотта задумалась, все ли у него в порядке с психикой. – Вижу, вы считаете меня сумасшедшим, – заметил он с неловкой улыбкой. Но она прекрасно понимала, что это не так, и покачала головой: – Нет, вы самый здравомыслящий человек из всех, кого я знаю. – Тогда давайте присядем, и я вам все объясню. Она покорно позволила усадить себя. – Царь уже давно испытывает к Англии неприязнь, хотя бы потому, что здесь укрываются многие политические беженцы, подобные мне. И если один из нас похитит его любимого племянника, разразится настоящий кризис в отношениях, который не позволит им рассчитывать друг на друга в случае войны. А когда люди в России узнают, на что их пытался толкнуть князь Орлов, возмущение будет настолько велико, что царю уже и при желании не удастся заставить их воевать. Понимаете, что я имею в виду? Пока он говорил, Шарлотта не переставала наблюдать за его лицом. Он был спокоен, рационален, разве что чуть более напряжен, чем обычно. В его глазах не мелькало ни проблеска фанатизма. Его слова были просты и доходчивы, но логика казалась позаимствованной из какой-то сказки – там тоже одно вроде бы логично вытекало из другого, вот только действие происходило в каком-то ином мире – уж точно не в том, где жила Шарлотта. – Я вас понимаю, – ответила она. – Но нельзя же взять и похитить Алекса! Он прекрасный человек. – Этот прекрасный, как вы выразились, человек обречет на смерть миллионы других хороших людей, если его не остановить. Именно это реально, Шарлотта, а не битвы богов на крылатых конях, которые вы видите на картинах вокруг. Уолден и Орлов ведут переговоры о войне, где люди рубят друг друга саблями, где безусым юношам снарядами отрывает конечности, где солдаты истекают кровью и умирают на грязных полях сражений, издавая отчаянные крики боли, но не получая никакой помощи. Вот что готовят нам Уолден и Орлов. Почти все горе в этом мире порождено такими же прекрасными молодыми людьми, как Орлов, уверенными в своем праве сталкивать целые народы в войнах друг с другом. Шарлотту пронзила ужасная мысль. – А ведь вы уже пытались похитить его! Он кивнул: – Да. В парке. Вы тоже оказались в той карете. Но ничего не вышло. – О Господи Боже! – На душе у нее сделалось скверно. Максим взял ее за руку. – Но ведь вы понимаете, что я прав, верно? Ей действительно теперь так казалось. Это он жил в реальном мире, а она – в сказочном и выдуманном. Ведь только в сказках девушек представляли королю и королеве, прекрасный принц отправлялся на справедливую войну, граф был добр к своим слугам, отвечавшим ему уважением и любовью, герцогини представали исполненными благородства и достоинства пожилыми леди, и там уж точно не было места никаким половым сношениям. А в реальной жизни младенец Энни родился мертвым, потому что ее выгнали, не дав рекомендаций, чтобы она могла найти другую работу, тринадцатилетнюю мать казнили за то, что она обрекла на гибель своего ребенка, люди спали на улицах, не имея крыши над головой, существовали сиротские приюты, герцогиня оказывалась отвратительной и злобной ведьмой, а ухмыляющийся молодой человек в твидовом костюме ударил Шарлотту кулаком в живот прямо перед Букингемским дворцом. – Я уверена, что вы правы, – ответила она Максиму. – И это очень важно, – сказал он. – Потому что от вас сейчас многое зависит. – От меня? О нет! – Мне необходима ваша помощь. – Пожалуйста, не надо так говорить! – Понимаете, я не знаю, где сейчас Орлов. «Как же это несправедливо», – подумала она. Все произошло слишком быстро. Она чувствовала себя несчастной и загнанной в угол. Ей хотелось помочь Максиму, и она понимала, насколько это важно, но ведь Алекс был ее кузеном, гостем их дома – как же могла она предать его? – Вы поможете мне? – спросил Максим. – Я понятия не имею, где Алекс, – попыталась уклончиво ответить она. – Но вы можете это выяснить. – Да, могу. – Сделаете? – Даже не знаю, – вздохнула она. – Шарлотта, вы должны мне помочь. – Слово «должна» здесь неуместно! – вдруг вспыхнула она. – Все пытаются мне диктовать, что я должна делать. Уж вы-то могли бы проявить ко мне хоть немного уважения! Он сразу заметно поник. – Поверьте, мне крайне жаль, что я вынужден просить об этом именно вас. Шарлотта сжала ему руку. – Я подумаю над этим. Он хотел сказать что-то еще, но она заставила его замолчать, приложив палец к губам. – Вам придется пока довольствоваться моим обещанием подумать, – проговорила она. В половине восьмого Уолден выбрался из «ланчестера», облаченный в смокинг и обтянутый шелком цилиндр. Теперь он все время пользовался автомобилем: при чрезвычайной ситуации тот был быстрее и маневреннее любой кареты. За рулем сидел Притчард с револьвером под пиджаком. Нормальное течение жизни казалось окончательно нарушенным. Они подкатили к заднему двору дома номер 10 по Даунинг-стрит[26]. Сегодня после обеда кабинет собирался для обсуждения соглашения, разработанного Уолденом и Алексом. Теперь графу предстояло узнать, было оно одобрено или нет.