— Это была наступательная операция на Висле в начале января 1945 года. Пришла ориентировка, что немецкая разведка готовит проведение диверсий на объектах коммуникаций. В ориентировке содержались сведения о подготовленных диверсионных группах, некоторые приметы на их руководителей, штрихи экипировки, дефекты документов. Все, как обычно. В первую очередь мы определили наиболее опасный в диверсионном отношении объект — узловая железнодорожная станция Груец. Это Польша. Там стягивались эшелоны с боеприпасами, военным снаряжением, цистерны с горючим. Я тогда был капитаном. Направил группу в составе десяти человек. Они получили задание организовать засады, подозрительных лиц доставлять в отдел «СМЕРШ». Возглавил группу Сергей. Отец твой. На третий день, ближе к полудню, бойцы доложили, что по пути продвигается дрезина, управляет которой военнослужащий железнодорожных войск. На требование остановиться офицер не выразил никакого беспокойства, с готовностью предъявил документы. Там значилось, что старшему лейтенанту…черт, фамилию уже не вспомню… предписано проверить состояние восстановительных работ на железнодорожной станции. Ни поведение офицера, ни его документы подозрения не вызвали. Утром следующего дня в этом же районе появилась группа из семи человек, во главе с еще одним офицером. Они были полностью экипированы: в руках автоматы, на боку противогазы, а за спиной у каждого висел ранец. Именно эти ранцы и насторожили ребят. Сергей дал бойцам команду занять боевые позиции, а сам, вместе с сержантом, вышел им навстречу. Этот офицер, руководившей группой, спокойно доложил, что подразделение имеет поручение от штаба 1-го Белорусского фронта продвигаться за наступающими войсками для сбора образцов трофейного оружия. Предъявил документ, который предписывал командирам Красной Армии оказывать ему и группе содействие, в том числе ставить на все виды довольствия. Все вроде было как надо, но некоторое сомнение в отношение этой группы у твоего отца осталось. Интуиция. Понимаешь? Сначала работает она. В первые секунды. Свербит во всех местах. Что-то не так… Он внимательно просмотрел документы, пытался понять причины своего беспокойства. Чувствовал, неладное тут. Вдруг в памяти четко всплыл вчерашний офицер на дрезине. У него была точно такая же форма. Такой же степени поношенности, даже оттенок ткани был такой же. Будто шили все эти гимнастерки из одного куска. Сергей протянул назад документы. Виду не показывал. И тут еще один момент. Ранцы. Вот что еще не давало ему покоя. О них говорилось в ориентировке. Тогда все становилось на свои места. Козырнув капитану, твой отец, не выдавая своих подозрений, сообщил группе, что скоро их часть переходит в наступление, и вероятно, прибывшие для выполнения своего задания, смогут продвигаться с ними. Нельзя было допустить, чтоб они поняли, что их раскусили. Нужны живыми. А если поймут, начнется бой. Будут отстреливаться и пытаться уйти. Командир группы радостно принял предложение и попросил препроводить их в штаб части. Отец твой оставил свою группу продолжать наблюдение, а сам, с двумя бойцами, доставил этих товарищей прямо в землянку, ко мне. Я же был начальник отдела. Ну, по лицу Сергея сразу понял, похоже, вот оно. Вот голубчики, которых мы ждали. Очень уж Серега выглядел… Строго, что ли. Я предложил офицеру и бойцам присесть, начал изучать их документы. Память тренированная. В первую же секунду четко, как на листе бумаги, увидел в своей башке пункты ориентировки. Особенно, указанный дефект документов — несколько скошенный правый уголок фотографии. Смотрю, и правда, скошенный. Не подавая виду, я ж перелистнул несколько страниц офицерского удостоверения. Мол, смотрю, проверяю. Все, как положено. И нашел еще два признака подделки, указанных в ориентировке. Сомнений не осталось. Это — вооруженная группа диверсантов. Главное — не выдать своего волнения, паники, сомнений. В общем, чтоб ни одна гнида не догадалась. Понимаешь? Вынул из пачки "Казбека" папиросу, закурил. Так лучше, кстати. Запомни на будущее, вдруг пригодится. Если нервничаешь, но тебе надо это скрыть, сделай что-то очень простое. Закурить, лучше всего. Внимание тех, кто рядом, переключиться на руки. Как ты достаешь папиросу. На лицо твое уже никто смотреть не будет. Ну и говорю этому офицеру-диверсанту: «В ближайшее время мы готовимся к наступлению, так что, скорее всего, сможем помочь вам в выполнении вашего задания. Пока предлагаю вам разместиться в одной из палаток в расположении нашего штаба». Смотрю, они еле заметно, а расслабились. Выдохнули. Мол, получилась их задумка. И почти ведь вышли. Из землянки. Но тут… Судьба, что ли… Иначе не скажешь. Пацан у нас был. Молодой совсем прибился. От партизанского отряда остался живой один. Ну, вот он именно в этот момент возьми, да и забеги в землянку. Со словами, мол, новая ориентировка пришла. А потом на одного из этой группы уставился. И говорит, товарищ капитан, это — враг. Я его знаю. А где, откуда, не успел договорить. У диверсанта нервы, видать, тоже сдали. Он оружие выхватил и давай палить. Парня то сразу, на месте. Представь, их группа, а нас гораздо меньше. Так отец твой… Прикрыл меня. Оттолкнул, а сам на эту гниду грудью упал. Прямо на оружие…. Что сказал Максим Сергеевич, как и его реакцию на рассказ Ершова, я уже не смог выяснить. Воспоминание снова резко оборвалось. Но от увиденного я впервые пребывал в настоящем ступоре. Во-первых, меня сильно поразил факт влюбленности Беляева в Александру Сергеевну. Он реально был ей увлечен. Все эти годы, который бегал за Комаровой, всегда помнил их первую встречу в кухне. Но самое обидное. Для Максима Сергеевича, естественно. Не для меня. Мне вообще по хрену. Он помнил, а Комарова нет. Видимо, для нее это было настолько мимолётным эпизодом, что она даже внимания не обратила на молодого мужчину, с которым беседовал дед. Во-вторых, я немного прихерел от того, что диверсия на заводе — дело рук самого Максима Сергеевича. На кой черт, спрашивается. Посидел немного на кровати, пытаясь собрать мысли в кучу, а потом вышел на улицу. Пока Комарова не поперлась проверить, все ли в порядке. На крыльце остановился и с интересом посмотрел на нее. Только теперь с другим интересом. В воспоминаниях Максима Сергеевича она была необыкновенно хорошенькая. Сейчас же рядом с калиткой стояла серая, полустрерая копия той девушки. — Что-то случилось? — Проявила удивительную заботу Комарова. Я заверил, что все хорошо. Сказал, мол, ничего интересного не нашел. Пора возвращаться на завод. Однако, похоже, мое состояние было слишком заметным. Комарова косилась на меня теперь всю дорогу. А я думал еще об одном очень интересном моменте. Когда Ершов в воспоминаниях Максима Сергеевича рассказывал ему об отце… Он, Максим Сергеевич, не чувствовал ничего. Вообще, ничего. А должен, по идее гордиться. Переживать. Не знаю… Да что угодно. Но у этого товарища в голове и в душе была пустота. Глава 14. В которой Александра Сергеевна размышляет о личном, а я не знаю, что личное связано со мной — Ни черта не складывается. Ни черта! Просто какая-то удивительная херь! — Высказался Максим Сергеевич, а потом в сердцах хлопнул дверью “Волги” и направился к зданию управления. Мужчина явно был зол. Саша не сомневалась, слова Беляева о том, что в доме он ничего не нашел — ложь. Нашел. Причем явно это было то, чего чекист, а Саша теперь мысленно называла его именно так, зачем скромничать, не ожидал. Он вылетел из домика, как ошпаренный. Хотя усердно пытался свое состояние не афишировать. Делал вид, будто спокоен. Девушка посмотрела на несчастную машину, которая получила порцию злости Максима Сергеевича. Удивительно, что стекло не высыпалось от такого удара. Дверью он долбанул прилично. На секунду Саша подумала, как было бы хорошо, если бы этой дверью Максим Сергеевич себе прищемил…Вообще, в ее воображении сразу появился вариант самый трагичный и для любого мужчины крайне нежелательный. Но девушка решила, это слишком жестоко. Пусть прищемит палец. С одной стороны между ней и Беляевым установилось некое подобие сотрудничества. Она больше не испытывала каждые пять минут острого желания убить его. Но это вовсе не значит, что он не бесил ее совсем. Бесил. Достаточно сильно. Раздражала непоколебимая уверенность в себе и сарказм, который сочился сквозь каждое слово мужчины. А еще… Нервировало то, что Саша никак не могла понять, какого черта ему нужно. Ведь что-то же нужно. Однако, за все время их непродолжительного, но крайне насыщенного, общения Максим Сергеевич ни разу не затронул вопрос того самого списка, который Саша бережно хранила в своей голове. А этот список должен волновать его гораздо сильнее, чем смерть Льва Николаевича. Уже понятно, вся активная работа проверяющего — ширма. Он же сам сказал, что семь лет гонялся именно за ней. Именно она, Комарова Александра Сергеевна, является его наиглавнейшим делом. Так, какого черта? Нет, конечно, выяснить, кто убил Маслова, надо. Тем более эта фотография… Явно ведь убийца специально ее оставил. Даже Саша снимок увидела впервые. Она просто запомнила синюю штору, на фоне которой ее фотографировал усатый мужчина, работник ателье. И узнала платье, в котором была в тот день. Времени прошло много. Сразу бы, может, и не вспомнила, что заходила сфотографироваться перед возвращением домой. Но все же… Почему Беляев молчит? Почему не заводит разговор о своей настоящей цели? С другой стороны, Саша понимала, как только они перейдут к главному вопросу, ей снова придется врать. В любом случае Максим Сергеевич будет выпытывать детали. Он вообще не так прост, как можно было бы надеяться. Честно говоря, девушка совсем иначе представляла себе сотрудников госбезопасности. Некоторых она даже смутно помнила. Когда была маленькой, эти люди появлялись в их доме достаточно часто. Потом посещения медленно сошли на “нет”. Никто не рвался дружить с таким опасным человеком, как Виктор Николаевич. Не дай бог, Комитет решит, будто Ершов поделился хоть малейшей долей информации. А те, которые были не в курсе реальных обстоятельств, таких, само собой, большинство, просто не желали рисковать. Дело Абакумова стало слишком громким. Неудивительно. Известная личность. Однако, несмотря на все подводные камни, Саша понимала, скорее всего им с Беляевым неизбежно придется сотрудничать. Во-первых, третьи лица, или лицо, имелось. Это несомненно. Девушка была уверена на сто процентов. Не только Комитет роет копытом землю. Одного она убила… Саша поморщилась. Память тут же услужливо подсунула ей картинку. Молодой мужчина, которого она тащит в сторону леса. Хоть самой пей дедову “болталку”. Может, и у нее кусок воспоминаний пропадет, как у Беляева. Конкретно этот кусок, связанный с убийством. Не то, чтоб девушка совсем сильно переживала и ночей не спала, но ей иногда думалось, а если она ошиблась. Что, если тот человек был ни при чем? Хотя тут же сама себе говорила, хватит страдать ерундой. Как ни при чем? Он ночью забрался в дом и пытался применить силу. В любом случае, не так давно Саша снова поняла, за ней следит еще кто-то. О Максиме Сергеевиче уже догадывалась и практически была уверена, он из госбезопасности. Поэтому ощущение чужого взгляда относилось не к нему. После того, что произошло в предыдущем городе, честно говоря, Саша ждала этого. Не мог ведь убитый ею мужик оказаться залетным. Его в любом случае хватились. Те самые враги, которые и прислали. Нашли или не нашли тело, неважно. Несомненно отправят ещё кого-то. Опять брать на себя грех Саша не хотела совсем никак. Да и не факт, что второй раз снова повезёт ей, а не врагу. Вот если хотят сотрудники госбезопасности, разведки, чего угодно, получить свои чертовы секретные сведения, то пусть и охраняют ее. Этот момент она в любом случае планировала с Беляевым обсудить. Тем более, уже несколько раз говорила открытым текстом, есть еще кто-то. Максим Сергеевич пока, что тоже странно, особого волнения не проявлял. Во-вторых, Саша не соврала, когда сказала Максиму Сергеевичу, что устала. Это правда. У нее действительно закончились внутренние силы и вера в то, что в следующем городе не найдут. Что она сможет все-таки потеряться окончательно. Однако, при этом, хорошо помнила дедовы слова. Верить этим товарищам нельзя. Как только чекисты получат желаемое, они, скорее всего, ее убьют. Саша знала со слов деда, что с 1954 года, после того как МГБ дискредитировало себя, внешняя разведка была возложена на Первое Главное управление Комитета государственной безопасности. Контрразведка стала вторым управлением, но тоже входила в структуру Комитета. Все ушло в руки чекистов. Дед с некоторым недоверием относился к тому, что его любимый СМЕРШ так преобразился. Он не раз говорил, фраза “смерть шпионам” несет в себе гораздо больше, чем от нее оставили в новом образе контрразведки. К концу жизни, Виктор Николаевич вообще начал утверждать, будто чекисты — гораздо опаснее для Саши, чем агенты врага. Зачем им оставлять человека, который знает столь серьезную информацию. А если Саша все-таки не пойдет на диалог, они могут ее сразу убить, да и все. Без долгих рассусоливаний. В любом случае, конец один. Но сейчас, по факту, выходило иначе. Рядом находился Максим Сергеевич, которого чуть не угробила сама Саша. Он ее не тряс, не пытал, ничего от нее не хотел. По крайней мере, на данном этапе. Упорно пытался разобраться в смерти Маслова и все. Что будет потом, неизвестно, но тем не менее, от него, как раз, Саша угрозы не ощущала. Бесил, да. Неимоверно. До зубовного скрежета. Хотя… Девушка вдруг вспомнила те странные моменты, которые между ними случались. Когда Беляев…Приставал, что ли? Нет, так тоже не назовешь. Когда он позволял что-то большее. Саша могла, конечно, сколько угодно сама себе говорить, будто ей плевать и ничего кроме злости близость Беляева не вызывает, но это неправда. К сожалению. Вызывает. Еще как вызывает. В тот раз, когда явился Ведерников, Саша точно понимала, она очень, очень, очень сильно хочет, чтоб Максим Сергеевич не останавливался. И до этого… Стоило ему оказаться непозволительно близко, волной вдруг накатывало желание, которого быть не должно. Может, дело в том, что ей, вообще-то, уже двадцать пять. И чисто по-женски хочется стабильности. Настоящих отношений, близости. Да и вообще… Саша росла с дедом, который даже в вопросе, связанном с личными моментами, был предельно категоричен. Он просто однажды вошел в ее комнату и в двух словах, весьма понятно, объяснил, что мужикам от баб надо только одно. Но не сто́ит обольщаться, будто "этим местом" баба способна мужика захомутать. Без головы и нормального понимания ситуации "это место" принесет только проблемы и еще безотцовщину. Именно так и звучала лекция деда об отношениях мужчин и женщин. Он явно не очень хотел это обсуждать с внучкой, но решил, надо. Больше некому. И вот с годами Саша поняла, "это место", как его называл дед, очень даже не против, чтоб рядом был близкий человек. Насчет любви девушка не была уверена. Ей казалось, она вообще не способна на подобные чувства. Романтику на корню убивала привычка все анализировать. Каждый раз, когда Саша смотрела на потенциального кавалера, который начинал за ней ухаживать, она сразу видела все минусы будущих отношений. И самый главный из этих минусов — все мужчины казались ей не достаточно умными, недостаточно интересными. Дед, конечно, неоднократно говорил, надо прикидываться дурочкой. Но если еще и жить вот так, изображая в своей семье идиотку… Чокнуться можно. Да и какая Саше семья. Бегать потом вместе с мужем? Но при всем этом, натуру не обманешь. И ей, этой натуре, хотелось чего-то этакого. Первым мужчиной, который показался Саше умным, хитрым и опасным, по роковому стечению обстоятельств и закону подлости, оказался чертов Максим Сергеевич. Рядом с ним девушка чувствовала непередаваемую гамму ощущений. От злости и бешенства до несомненного уважения. В том плане, что только Беляев заставил Сашу усомниться, так ли уж она умна. А для нее это много значило. Но вот об этом точно сейчас не стоит думать. Он, может, специально дурит ей голову. Чтоб она … например, влюбилась. А почему нет? Саша вспомнила еще один момент. Тот, когда сидела на диване, а рядом лежал его пиджак. Запах был такой знакомый. Очень далеко знакомый. Дед приучил ее обращать внимание на мельчайшие детали. Обычно в этом и кроется всегда опасность, в таких деталях. Вот запах у Саши вызвал приятные эмоции. Добрые какие-то. Почему? Не понятно. Ну, и было еще “в третьих”. И это “ в третьих” — самый важный момент истории. Сашины родители. — Александра Сергеевна, куда Вы собирались поступать после школы? — Максим Сергеевич вдруг резко остановился. Они уже двигались по коридору в сторону кабинета. Беляев несся впереди, Саша, пытаясь не отставать, следом. Так как было сделано это очень резко и очень внезапно, девушка, идущая за Беляевым, с размаху впечаталась в его спину. Лицом. Ойкнула и схватилась за нос. Мужчина был выше, поэтому, к счастью, удар смягчил пиджак. В ее случае обошлось без крови. Просто оказалось, что весьма чувствительно биться носом. — Вы решили отомстить? — Саша осторожно потерла пальцами пострадавшую часть лица. — Нет. Это случайно вышло. — Максим Сергеевич стоял на месте и явно ждал ответа. Прямо сейчас. Взгляд у него был… Очень серьезный. — Что за странный вопрос? Какое это имеет значение? — Девушка пожала плечами. — Вы не думайте, странный или нет. Вы ответьте. — Я хотела изучать языки. — Саша подумала, что такая обтекаемая фраза достаточно правдоподобно звучит. — Мммм… Интересный выбор. Зачем? — Максим Сергеевич по-прежнему внимательно смотрел девушке прямо в глаза. Пристально. Хотел, наверное, понять, соврет или нет. Ну, в принципе, лжи нет ни грамма. В самом факте. — По-моему, хорошая работа для женщины. Учитель иностранных языков. Что Вас удивляет? — Саша взгляд не отводила и смотрела в ответ с вызовом. Мол, что за странное желание поковыряться в совершенно неважных фактах. Лучшая защита, это — нападение. — Для любой другой женщины, да. А вот для Вас… Вы не стали бы работать учителем. Даже не смешно, честное слово. Исключено. С тоски бы умерли в школе. У Вас в крови какая-то удивительная склонности к авантюрам. Ладно, пусть так. Почему Виктор Николаевич был против? Саша немного оторопела. О ее бесконечных спорах с дедом не знал никто. Потому что никто не знал, что именно она сама планировала сделать в будущем. О чем мечтала не один год. И даже в школе, налегая на иностранные языки, девушка старалась, чтоб и остальные предметы шли на отличном уровне. Во избежание лишних вопросов. Просто талантливая девочка и все. — Он не был…— Начала было Саша, но договорить ей не дали. — Стоп! — Максим Сергеевич поднял руку в предупреждающем жесте. — Вы же понимаете, раз я спрашиваю, значит точно знаю. — Да господи… как же Вы иногда невыносимы. — Девушка раздраженно повела плечом. — Не нравилось ему. Все? Он видел меня инженером. Считал, для моего мозга, для моих данных, это лучшая специальность. Был уверен, что я не гуманитарий. Что мне надо заниматься именно этим направлением. — Как интересно… Поэтому, начав новую жизнь Вы последовали его желанию? Отдали дань памяти, так сказать? — Я не понимаю… Что за странный разговор? — Саша хотела обойти Максима Сергеевича. Просто немного волновал тот факт, что они снова находились слишком близко. Лучше всего держать дистанцию. Так оно спокойнее. — Ничего странного. Хочу узнать Вас получше. Достаточно весомая причина? Крайне любопытно мне, что Вы за человек. Максим Сергеевич резко развернулся и быстро пошел в сторону кабинета. Так же неожиданно, как до этого остановился. Саша тихо выругалась себе под нос. Просто любопытно ему… Ага, как же. Что-то снова заподозрил или заметил. Возможно, она сама сказала лишнего. Нет, с этим человеком нельзя расслабляться ни на секунду. Девушка вздохнула и двинулась следом. Однако, не успели они дойти до места назначения, как Максим Сергеевич снова резко остановился, повернувшись лицом. — Да вы издеваетесь! — Саша опять со всего размаху впечаталась в Беляева. Только теперь она практически упала ему на грудь. Даже руки на эту мужскую, широкую грудь машинально положила, стараясь смягчить столкновение. Вот черт… Почему она вообще думает про грудь Максима Сергеевича и называет ее широкой. Какая-то удивительная романтическая дурь в голове… — Маслов работал на Комитет. Стучал, доносил, как угодно можно это назвать. — Сказал Беляев, уставившись на Сашу хмурым взглядом. — И Вы не должны были к нему обращаться ни с какими просьбами. В этом городе есть кто-то другой на крайний случай. И это не Лев Иванович. О нем Вы, само собой, знали. Вам рассказал дед. Но рассказал именно в том контексте, что нужно остерегаться даже случайного знакомства с Масловым. Он плотно сотрудничал с госбезопасностью. Но Вы зачем-то поперлись именно к нему. Нарушив запрет деда. Почему? Хотя…Стоп! Максим Сергеевич опять поднял руку. Даже развернул ее ладонью к Сашиному лицу. Будто приготовился этой ладонью закрыть ей рот. Хотя, девушка точно не собиралась ничего говорить. Она лихорадочно соображала, как ответить на вопрос, который был очень скользким. Для нее. — Вы специально явились к Маслову. Специально…И сказали, кем приходитесь Виктору Ивановичу. Инженер это знал. Вы хотели, чтоб Вас нашли. Но при этом, чтоб ситуация выглядела так, будто все произошло естественно, само собой. Лев Иванович сообщил куда нужно о Вас. На всякий случай. Само собой, подробностей он не знал. Мелкая сошка. То есть, мне и сообщил. Я уже получил этот завод в круг своих обязанностей. Уже приезжал с проверками. Ждал, в каком из городов вы теперь появитесь. Так? Саша стояла молча. Ответ на этот вопрос мог повлечь за собой другие, совершенно ненужные вопросы. Те, которые ей точно не хотелось обсуждать. — Я спрашиваю, так? — Максим Сергеевич шагнул к девушке и схватил ее за предплечье. Достаточно больно, кстати. — Да! — Саша вырвала руку из его хватки и отодвинулась. — Все верно. Я хотела, чтоб меня нашли. Потому что устала бегать. Говорила же. Но просто прийти и заявить о себе, это, значит, начать разговор на ваших условиях. И, да, я знала, что Лев Иванович сотрудничает с вашей организацией. Ему и помогли на этом условии. Спм дед на этом условии ему помог. В давней ситуации с Анной Степановной. Когда он доверился мне, что подозревает, будто Вы следите за ним, я знала, это — ложь. Ваша идея, скорее всего. Он Вам рассказал, что к нему за помощью обратилась внучка Ершова. Лев Иванович сам не понимал, насколько это важная информация. Просто привык доносить обо всем. А Вы, само собой, не могли за ним следить. Такую наживку придумали специально для меня. Вы были его… как это называется… куратором? Начальником? Он специально так сказал, чтоб я поняла, Вы ищите меня, и как-то отреагировала. — Спасибо. — Максим Сергеевич вдруг резко успокоился. Моментально. — Спасибо, что не стали опять врать. А то у меня от всего этого… Он сделал неопределённый жест рукой, будто обвел круг. — От всего этого крыша едет. Только не пойму… на кой черт Вы тогда поили меня этим дерьмом? Если сразу знали, кто я. — Не знала. Предполагала. Лев Иванович ведь не сказал, что Вы именно тот человек. Да, я в курсе, он сотрудничал… Не хочу использовать другие слова. Несмотря ни на что, Маслов был хорошим человеком. Но… Нужно было точно удостовериться. Узнать, что конкретно Вы планируете и подробности, которые Вам уже известны. Прежде, чем мы бы начали обсуждать возможное развитие событий. Разве не понятно?