Но в эту ночь никому из них не удалось крепко заснуть. Тишину без конца нарушали голоса с улицы Пимини. Воздух сотрясал то неистовый, грубый смех, то нескладное пение. Скрипач терзал смычком струны многострадальной скрипки, не останавливаясь ни на минуту. Казалось, он никогда не устанет, и ему доставляют удовольствие те дикие визжащие звуки, которые он извлекал из своего инструмента. Чуткий сон Миссис Кэттл нарушил запах гари, она встала и подошла к небольшому окну. Из него хорошо просматривались задние стены и дворы домов на улице Пимини и Соборной улице, а также проходивший между ними узкий переулок. В данный момент переулок был пуст и безлюден, и пробраться по нему незаметно не составило бы труда. Над крышами клубами поднимался дым, и Миссис Кэттл начала беспокоиться о лазурном питоне. Торопясь найти Дагберта и отвести его в безопасное место, она совсем забыла о своей драгоценной змее. — Нельзя его беднягу там оставлять, — женщина поспешно оделась и уже собиралась выйти из комнаты, когда на пороге появилась Эмма. — Как ты меня напугала, — схватилась за сердце Миссис Кэттл. Девочка объяснила, что оставила в одном из ящиков комода вещь, которую Элис Энджел сшила для Оливии: — На мою подругу наложили злые чары, кто-то подсунул ей заговоренную тунику. Оливия ее надела и стала одной из НИХ. Она полностью изменилась, почти со мной не разговаривает. И совершенно не желает расставаться с этой ужасной блузкой. — Я поняла. Ты хочешь поменять их местами. Убрать то, что ее беспокоит, и оставить то, что принесет ей покой. — Приблизительно так, — улыбнулась Эмма. Миссис Кэттл уловила самую суть. Оливия стала совсем на себя не похожа. Несмотря на то, что она изо всех сил старалась не расставаться с блестящим нарядом, он, казалось, высасывал из нее все силы, энергию и саму жизнь. Эмма подошла к комоду и достала оттуда тунику, которую сшила Элис Энджел. — Какая красота, — Миссис Кэттл коснулась сияющих серебряных кругов, — теперь я понимаю, почему Оливия захотела ее надеть. — Она легкая, как перышко, и все же Оливия ходит так, будто носит на спине мешок с камнями. — Зло очень тяжелое, — объяснила женщина, — а добро легче воздуха, и носить его одно удовольствие. Мудрость и сила воли Миссис Кэттл располагали к откровенности. Девочка отбросила всякие сомнения и стала рассказывать, как проникнет утром в дом к Оливии и поменяет одежду, пока ее подруга будет умываться: — Это единственный раз за весь день, когда она снимает тунику. — Удачи, моя дорогая, — Миссис Кэттл положила руку ей на плечо, и Эмма почувствовала прилив силы и уверенности, идущий от всех ее предков, магов — кузнецов. — Спасибо Вам. Спокойной ночи! — Это тебе спокойной ночи, моя дорогая, а я сейчас пойду за моей прекрасной змеей. Пока Эмма укладывалась спать, Миссис Кэттл спустилась вниз по лестнице. Она на цыпочках прошла через гостиную, где стонал во сне Дагберт, и дальше на кухню. Открыв заднюю дверь, женщина оказалась в небольшом дворике. Белый туман помогал ей проскользнуть незамеченной. Не теряя зря времени, она бросилась через переулок к своему двору. Ее путь лежал мимо Камнерезной мастерской и то, что она там увидела, заставило ее кровь застыть в жилах. В огромном дворе повсюду стояли и сидели каменные существа — отвратительные твари с острыми зубами и клыками, плоскими широкими носами и маленькими глазками, с ненавистью смотревшими на окружающий мир из-под нависших бровей. — Чье извращенное воображение могло придумать таких ужасных чудовищ? — спросила она себя. Один из них повернул голову, и Миссис Кэттл сорвалась с места. — Эрик Шеллхорн, — подумала она, — его работа, он их оживляет. Кошмарный дар в жестоких руках. Добравшись до своего магазина, женщина не осмелилась включить свет. Лазурный питон свернулся под столом в конце магазина. Очевидно, он старался спрятаться как можно дальше от окна. Отблески уличных пожаров заливали магазин злобным оранжевым светом, мимо окна без конца сновали туда-сюда силуэты шагающих фигур. — Иди ко мне, хороший мальчик! — Миссис Кэттл потянулась вниз и вытащила змею из ее укрытия. Питон прополз по ее руке и обвился вокруг шеи. — Нам лучше поторопиться. Когда она вышла в переулок, во дворе Скульптурной мастерской стояли двое: Каменщик Мельмотт и грузная фигура в белой майке. Миссис Кэттл надеялась незаметно проскочить под прикрытием тумана, но Мельмотт услышал тихое шуршание камешка под ее ногой и посмотрел в сторону женщины. — Так… Что у нас здесь? — его ледяной голос звучал, как приговор. — О, Боже, — прошептала Миссис Кэттл, — Соломон, сделай что-нибудь! — она потянула питона за хвост, надеясь, что он поймет. И Соломон понял. За две секунды он сполз с головы хозяйки до ее туфель, и оба исчезли. — Что за черт! — воскликнул Мельмотт. — Куда они подевались? — крикнул здоровяк в майке. Миссис Кэттл сохраняла спокойствие, держась перед лицом опасности уверенно и решительно. Пока они поворачивали головы то в одну, то в другую сторону, прислушиваясь к любому шороху, она незаметно прокралась мимо них. Чуть дальше по переулку со стены спрыгнул бродячий кот, и мужчины с грозными криками со всех ног ринулись на звук: — Ага, попалась! Нас не проведешь! Врешь, не уйдешь! Миссис Кэттл снова положила на плечи невидимого питона и побежала к Книжному магазину. Влетев на кухню, она столкнулась с Дагбертом, который собирался сделать глоток воды. Перепуганный мальчик хотел закричать и позвать на помощь, но не успел — невидимая рука зажала ему рот, и знакомый голос произнес: — Тише, мой дорогой! Это всего лишь я, сейчас ты меня увидишь. Дагберт ошарашенно смотрел, как из пустого пространства перед ним постепенно появляется мощная фигура Миссис Кэттл. На ее плечах лежала огромная голубая змея с перьями на голове. — Познакомься, это Соломон, — представила питона женщина, — Разве он не красавец? Дагберт кивнул. Его так потрясло происходящее, что на какое-то время он потерял дар речи. ГЛАВА 20 ВЕРЕСКОВАЯ ПУСТОШЬ За прошедшую ночь туман сгустился еще сильнее, стал серым и удушливым. Гуляки, бражники и повесы с улицы Пимини спали там, где их одолел сон — на тротуарах, усеянных битым стеклом и пеплом. Соборные часы пробили семь утра, притихший город, казалось, со страхом ждал того, что готовит ему грядущий день. В Книжном магазине Мисс Инглдью все шло своим чередом. Уставший от сюрпризов Дагберт заснул только под утро. Он погрузился в такой глубокий сон, что его не разбудили ни соборные куранты, ни прокравшаяся мимо Эмма с туникой в белом пластиковом пакете. Выпив стакан молока, она сунула пакет под мышку и вышла из дома через заднюю дверь. Оказавшись во дворе, она на мгновение застыла. Испарения тумана и запах горящего мусора казались невыносимыми. У нее запершило в горле; девочка закрыла руками нос и рот. Ей придется лететь через этот ядовитый воздух, требовалось время, чтобы подготовиться к полету. Решив, наконец, превратиться в галку, она поспешно сменила облик, а затем взяла в клюв свернутый пакет. Оливия жила на Драконьей улице, всего в двух кварталах от дома Чарли. Если Мистер и Миссис Карусел не пустили к себе даже Элис, у Эммы вообще не было никаких шансов, поэтому она решила найти альтернативу входной двери. Миссис Карусел часто жаловалась на беспорядок от галок, которым нравилось вить гнездо на дымоходе и сбрасывать в него ветки. Нахальные птицы не стеснялись залетать к ним в гостиную, их уже два раза ловили на месте преступления и выдворяли обратно за окно. Пролетая над крышами, Эмма услышала в тумане звуки и голоса: хриплый шепот, далекий смех и даже лязг оружия. Она пригнула голову и устремилась вниз к Драконьей улице. Дом Оливии находился по соседству с домом Элис Энджел, их сады разделяла высокая каменная стена. На некоторых сливовых деревьях начали появляться белые бутоны соцветий. Подлетев к дымоходу, Эмма с удивлением обнаружила, что там поселилась семья галок. Они начали строить уютное гнездо для своих будущих птенцов. Птицы скорее удивились, чем рассердились, увидев Эмму, сидящую на краю их жилища. — Извините меня, — пробормотала она и нырнула в клубок из веток и соломы, а затем плюхнулась в пыльный дымоход. Она приземлилась в камине гостиной, продолжая держать в клюве пластиковый сверток. Угли еще сохраняли тепло, но, к счастью, не горели. Эмма сосредоточилась на обратном превращении и вышла из камина, снова став девочкой. Поднимаясь на цыпочках вверх по лестнице, она заметила, что ее ноги оставляют на ковре следы копоти. — Ничего не поделаешь, — подумала она, — возможно, семья Карусел опять обвинит галок во всех грехах. В прихожей стоял большой платяной шкаф — гардероб. Эмма быстро спряталась внутрь, прикрыв за собой дверцу таким образом, чтобы оставалась узкая щель для наблюдения за комнатой. Теперь ей приходилось только ждать. Мистер и Миссис Карусел по воскресным дням спали допоздна, первой обычно вставала Оливия. Эмма надеялась, что по пути в ванную ей ничего не понадобится из бельевого шкафа. Время идет особенно медленно, когда ждешь в темноте, сидя в довольно неудобной позе. Она уже начала думать, что не сможет вынести больше ни минуты, когда услышала звук открывающейся двери. Кто-то прошел мимо шкафа и направился в ванную. Дверь ванной закрылась, но замок не щелкнул. Эмма осторожно выбралась из шкафа и прислушалась. Кто-то принимал душ. Вне всяких сомнений, Оливия. Девочка подкралась к ванной комнате. Она медленно повернула ручку двери и заглянула внутрь. На банкетке лежала беспорядочная груда одежды, но туники не было видно. Где ее искать — под этими вещами, или в спальне Оливии?