Они сели, и Фиона начала говорить, впервые выпуская наружу то, что столько лет носила в себе. Она рассказала Родди все. К тому времени, когда она закончила, Родди тяжело ссутулился, чувствуя себя так, словно его ударили ногой в живот. – Прости, дядя Родди. Я знала, что тебе будет тяжело это слушать. – Фиона взяла его руку. Он не сразу нашел в себе силы заговорить. – Ну почему ты еще тогда не рассказала мне об этом? – наконец спросил Родди. – Почему не пошла ко мне в участок, а убежала вместе с Шейми? Мы бы их арестовали. – Нет, дядя Родди, – покачала головой Фиона. – Сам подумай. Я была единственной свидетельницей. Никто бы не поверил моим словам против Бертона. И мне грозила смертельная опасность. – Я бы тебя защитил. Позаботился бы о твоей безопасности. – Как? Тебе пришлось бы круглосуточно находиться рядом со мной, что нереально. Вот и представь: ты отправился бы на службу, в паб или к Грейс, а Шихан нанес бы удар. Я видела, на что он способен, и не хотела подвергать опасности ни тебя, ни Грейс. Я понимала: мне надо исчезнуть. Это был самый лучший способ, и к тому же единственный. Родди кивнул. Он представлял, насколько испуганной тогда была Фиона и как по ней ударила страшная правда. Пэдди… Его убили. Родди не выдержал и заплакал. Все эти годы он думал, что его лучший друг стал жертвой несчастного случая. Даже это ему было тяжело сознавать. Но то, что он услышал… потерять лучшего друга только потому, что Пэдди помешал чьей-то алчности… такое просто не укладывалось в голове. Родди долго не мог успокоиться. Когда слез больше не осталось, он продолжал сидеть не шевелясь. Фиона осторожно спросила, как он себя чувствует. Он поднял голову, вытер глаза: – Я вот… думал обо всем этом. О несправедливости. Пэдди убили без малого десять лет назад. Ты оказалась единственной свидетельницей разговора Бертона с Шиханом. И все-таки… должен же существовать какой-то способ заставить их заплатить за свои злодейства. Я крутил в мозгу разные варианты, как их прищучить, но так ничего и не придумал. Не к чему прицепиться. – Одного из них я сумею прижать, – сказала Фиона. – Как? Фиона стала рассказывать ему о своем плане захвата «Чая Бертона» и готовящемся судебном иске к Рэндольфу Элджину. Родди плохо понимал механизмы действия фондовой биржи, но его знаний хватило, чтобы понять главное: тот, у кого находится пятьдесят два процента акций компании, становится ее владельцем. – Стало быть, как только ты получишь акции, «Чай Бертона» станет твоим? Что говорит этот Пирсон? Долго ли тебе придется дожидаться этих акций? – Пирсон пока не знает. Мой нью-йоркский адвокат предупреждал меня, что процесс может растянуться на годы. – На годы? Вот черти! – Это еще не самое скверное. Процесс может оказаться… грязным. – Поясни. До сих пор Фиона умалчивала об истинной причине ее брака с Ником. Теперь она рассказала Родди все без прикрас, объяснив, что Рэндольф Элджин, скорее всего, сделает упор на гомосексуальность Ника и будет утверждать о фиктивности их брака. Стоит ожидать большого скандала, который изрядно повредит репутации ее чайной империи, а то и вовсе уничтожит все ее американские достижения. – Ты серьезно? – удивился Родди. – Вполне. Она рассказала ему о нью-йоркских газетах, падких на скандальные истории. – Я выходила замуж, чтобы избежать скандала вокруг Ника. Но сейчас, дядя Родди, мне совершенно наплевать на скандал. Я охотно лишусь своей чайной фабрики, салонов, магазинов и всего остального, только бы получить эти акции. Но даже если мне удастся уничтожить Бертона, что делать с Шиханом? Родди вертел в руках прутик, обмозговывая услышанное от Фионы. – Я знаю, что́ надо сделать. Надо натравить одну крысу на другую. Но ума не приложу, как это сделать. Во всяком случае, сейчас. Я знаю только одно: адвокаты и судейские никогда не торопятся. Нужно каким-то образом их расшевелить и заодно выудить из Шихана признание. У меня на этот счет – никаких соображений. – И у меня тоже, – вздохнула Фиона. Оба замолчали. Вокруг сгущались сумерки. Колокол, ударивший на соседней церкви, напомнил Родди: пора возвращаться к Грейс и детям. Они встали. Фиона казалась ему совсем бледной и измученной. Десять лет она носила в себе эту тайну. Он был первым и единственным человеком, кому она рассказала. У Родди защемило сердце. Сколько же горя и страха вынесла эта девочка! Но ни горе, ни страх, ни гнев не подмяли и не сломали ее. В глазах Фионы появилась тьма, но и свет никуда из них не исчез. Знакомый ему сильный, яркий свет, горевший в ее глазах с самого детства. Родди молча обнял Фиону. У нее не было родителей. Муж, которого она любила, умер. Но у нее был он, Родди О’Мира. Он любил Фиону, как свою дочь, и он сделает все, чтобы ей помочь. Прошлого им уже не изменить, но, быть может, они сумеют изменить будущее. – Девочка моя, ты больше не одна в своей борьбе, – решительно прошептал Родди. – Мы доберемся до них. Вместе. Глава 72 Фиона морщила лоб, пытаясь вспомнить адрес рекламного агентства, где ее ждали через десять минут. – Я ведь правильно запомнила: Тависток-стрит? – рассуждала она вслух, стоя на углу Савой-стрит и Стрэнда. – Так… значит, от Стрэнда в сторону Саутгемптон-стрит, а от нее к Тависток-стрит. А мне на самом деле нужен дом тридцать два на Тависток-стрит? – Она вздохнула. – Ты понимаешь, что говоришь сама с собой? – шепотом отчитала она себя и полезла в сумочку за бумажкой, на которой был записан адрес. – Ну вот. Дом тридцать два. Торопись. И хватит бормотать. Плотно сжав губы, она пошла по Стрэнду, двигаясь в западном направлении. Больше она не будет говорить сама с собой. Фиона ненавидела и даже боялась этой привычки, представлявшейся ей первым шагом по дороге к безумию. Только поддайся – и не заметишь, как пополнишь ряды бедняг, которые бродят по тротуарам, ведя ожесточенные споры с невидимыми спутниками. Обычно Фионе удавалось контролировать эту опасную привычку, но сегодня она была слишком рассеянной и дала слабину. С Невиллом Пирсоном она встречалась неделю назад, а он до сих пор не появлялся и не присылал писем. Фиона сочла это дурным знаком. Должно быть, ее положение хуже, чем он ожидал. Какую стратегию выстраивают сейчас адвокаты Элджина? Что вообще случится с этими проклятыми акциями? И когда? Родди тоже не подавал вестей. Она была у них два дня назад. И тоже: ни визита, ни записки. Никаких указаний на то, что он нашел способ добраться до Шихана. Эх, если бы эти акции оказались у нее в руках! Если бы Родди нашел способ прищучить Шихана! Сплошные «если». Со Стрэнда Фиона свернула на Саутгемптон-стрит, держа путь в сторону Ковент-Гардена. Взглянув на часы – почти четыре, – она ускорила шаг. В свое время она хотела вывести на рынок Англии «Быструю чашку». Но сначала ей нужно познакомиться с английскими рекламными фирмами и понять, как они работают. Она договорилась о встрече с Энтони Бекинсом, главой фирмы, которую рекомендовал ей Нейт Фельдман. Хотелось посмотреть образцы реклам Бекинса, обсудить стоимость и стратегию размещения. Если она сосредоточится на чайных делах, все ее прочие заботы отступят на задний план. Пусть и ненадолго, но это даст ей передышку. Погруженная в мысли, Фиона не заметила, как оказалась на углу Саутгемптон- и Тависток-стрит. Не заметила она и грузчика с рынка, двигавшегося навстречу. Его тележка была доверху нагружена ящиками с латуком. Из-за них грузчик ничего не видел впереди. Отскочив в сторону, Фиона больно ударилась о стену кирпичного здания и упала. Тележка проехала мимо, только чудом не зацепив ее. – Смотреть надо, миссус, куда идете! – крикнул ей грузчик. – Мне? – пробормотала Фиона, у которой от удара о стену закружилась голова. – Это ты должен смотреть, куда едешь, остолоп! Парень послал ей воздушный поцелуй и скрылся за углом. – Сущие черти! – послышалось рядом. Фиона повернулась и увидела женщину, прижимавшую к бедру корзину с букетиками цветов. – Не расшиблась, уточка моя? – спросила цветочница, помогая ей встать. – Думаю, нет. Спасибо. – Ты здесь поосторожнее. Тележки так и шастают. Собьют, и ойкнуть не успеешь. Ну, та-ра. – Та-ра, – ответила Фиона, высматривая упавшую сумочку. Сумочка лежала на тротуаре. Фиона нагнулась за ней и вдруг ощутила резкую боль в спине. Должно быть, когда падала, ударилась плечом. Она выпрямилась, потирая больное плечо, и тут поняла, почему удар оказался таким болезненным. Она ударилась не о стену, а о толстую сверкающую латунную табличку с надписью: «ОПТОВАЯ ТОРГОВЛЯ БРИСТОУ ИЗ КОВЕНТ-ГАРДЕНА. ДЖОЗЕФ И ДЖЕЙМС БРИСТОУ, СОВЛАДЕЛЬЦЫ». Фиона смотрела на нее целую минуту, снова и снова читая надпись. – Быть того не может, – прошептала Фиона. «Нет, это не он», – мысленно повторяла она. С какой стати ему начинать собственное дело? Он работает у Петерсона. Возможно, стал там самым главным. И тем не менее… Кем еще могут быть эти совладельцы? Младшего брата Джо зовут Джимми. Вот тебе и Джеймс. Или в Лондоне есть еще пара братьев Бристоу с такими именами, занимающихся торговлей? С трудом верится. У него ведь и сестры есть. Фиона попыталась вспомнить их лица, но не смогла. Слишком много времени прошло. Она сделала глотательное движение, но во рту пересохло. У нее тряслись руки, что она тоже объясняла падением. Мимо шли мужчины и женщины. Судя по одежде – работники и работницы рынка. Одни не замечали ее, другие поглядывали с любопытством. Фиона посмотрела на дверь, выкрашенную в темно-зеленый цвет со слегка желтоватым отливом. В такой же цвет были выкрашены двери бакалейных магазинов Майкла и ее чайных магазинов. Этот оттенок она увидела на фасаде магазина «Фортнум и Мейсон» в тот памятный день, когда впервые выбралась за пределы Уайтчепела. Помнится, он понравился им обоим. Великолепный цвет для двери магазина! Фионе захотелось подняться наверх. Захотелось его увидеть. Но ей было страшно. Она шагнула к двери и тут же остановилась. «Не смей! – приказала себе Фиона. – Незачем. Только сделаешь себе больно. Поворачивайся и иди, куда собиралась. Незачем тебе его видеть. С обручальным кольцом. Счастливого». Она стояла, не двигаясь с места. – Иди же! – вслух прошипела Фиона. – Двигай, неисправимая дура! И она пошла. Сначала вяло, затем все решительнее. Подойдя к дому тридцать два по Тависток-стрит, Фиона взялась было за ручку, но тут же повернулась и побежала обратно, к зданию на углу. Страх был единственным состоянием, которому она никогда не поддавалась. Она справится. Справилась же она и с гневом, и с горем. Ей просто хотелось снова его увидеть. Как старого друга. Переброситься несколькими фразами, посмотреть, насколько он изменился за эти годы. – Врунья, – шепнула себе Фиона. Больше всего ей хотелось увидеть его смеющиеся синие глаза. Запыхавшись от бега, она остановилась и, пока успокаивала дыхание, рассматривала здание. За массивными приоткрытыми дверями находился склад. Вряд ли он сейчас там. Темно-зеленая дверь вела в его контору. Разумнее всего зайти туда. Набрав побольше воздуха, Фиона открыла дверь, поднялась на второй этаж и попала в просторную приемную. Из нескольких высоких окон лился солнечный свет. Часть приемной была отгорожена длинной стойкой, за которой помещались три стола. За двумя сидели машинистки, лихорадочно стучащие по клавишам машинок. На третьем столе стояли два телефонных аппарата. Суетливый молодой человек едва успевал отвечать на звонки и постоянно косился на настенные часы. Остальное пространство приемной занимали хаотично расставленные ящики с фруктами и овощами. Скорее всего, образчики, присланные для проверки и оценки. Между ящиками Фиона увидела молодого парня в белой поварской одежде. Он крепко сжимал конверт, упорно не желая отдавать послание рассерженному клерку. – Это праздничное меню, – дерзко заявлял парень. – Шеф Рейно велел отдать лично хозяину, а не какой-то мелкой сошке. Клерк пригрозил свернуть парню шею. Ни телефонист, ни машинистки даже не взглянули на эту перепалку. Фиона нервничала, не зная, к кому обратиться, когда вдруг заметила симпатичную светловолосую девушку. Та разговаривала с двумя грузчиками, стоя возле второй лестницы, которая вела прямо на склад. Девушка передала им внушительный список заказов, после чего повернулась к Фионе. Во взгляде блондинки что-то изменилось. Она как-то странно и даже с тревогой смотрела на Фиону. – Чем могу служить? – спросила девушка. – Я… я хотела бы видеть Джозефа Бристоу, – сказала Фиона. Девушка замешкалась. – Извините, но его сейчас нет на месте. – Скажите, мистер Бристоу… он вырос на Монтегю-стрит? В Уайтчепеле?