Джо взял сестру за подбородок. – Прекрати! Немедленно! – суровым тоном потребовал он. – Я не ищу себе жену. Я женат на своей работе, и это меня вполне устраивает. Поняла? – Поняла, поняла, – буркнула Кэти, отбрасывая его руку. – Буду вести себя тихо. – Сомневаюсь, – сказал Джимми. – В ближайшие час-два. Мальчишки, торопитесь. Я хочу увидеть магазин. Время – деньги, а вы его растрачиваете. – Она стремительно вышла из кабинета Джо, запев детскую песенку про колокола. Джо поглядел на Джимми. Джимми поглядел на Джо и пожал плечами: – Это ты предложил доверить ей управление новым магазином. Удачи, старик! Глава 64 Ник лежал и смотрел на полоску лунного света, падавшего из окна. Спать он не мог. Мешали возбуждение и ощущение неимоверной тяжести, давящей на грудь. Ему было тяжело дышать. Он предельно устал от необходимости втягивать в себя воздух и выталкивать обратно. Дыхание превратилось в утомительный труд. Он перевернулся на спину и приподнялся на подушках, пытаясь хоть как-то помочь своим измученным легким, но это не помогло. Боль ударила его в грудь и пронзила левую руку, вызвав онемение. Ник знал, что умирает, и это его страшило. Всё и все, кого он любил, находились в этом мире. Фиона, ее семья, все их друзья. Живопись и музыка. Холодное шампанское. Белые розы. Кого и что он встретит в другом мире, если таковой вообще существует? Сурового Бога, которому явно не нравилось его поведение? Унылых ангелов, как на фресках Джотто? Благочестивых святых? Толпы лицемерных старых пердунов, плывущих на облаках? Рай был не для него, и он не хотел туда отправляться. Тело скрючило от новой боли. Ник тихо застонал. Болезнь терзала и изматывала его. Он хотел освободиться и в то же время страшился покидать этот мир. Из последних сил он заставлял себя дышать, терпеть боль в груди и поддерживать хрупкие угли его жизни в тлеющем состоянии. Наконец боль немного отпустила, и перед глазами возник милый образ – лицо его прежней любви. Лицо Анри, дарующее успокоение. Быть может, Анри уже ждет его по ту сторону завесы. Быть может, все не так ужасно, как он думает. Вдруг он окажется в удивительном месте? Скажем, на итальянской вилле, залитой солнцем. Там он встретит Леонардо и спросит, кем была на самом деле Мона Лиза. Или разопьет бутылочку вина с Микеланджело и доподлинно узнает, с кого тот ваял величественного Давида. А может, он окажется в Париже и поужинает с Винсентом в уютном кафе на набережной Сены. Винсент будет веселым и упитанным, поскольку на небесах все покупали его картины. Здорово было бы оказаться там, где всегда июнь, всегда тепло и розы всегда в цвету. Там, где он мог бы наслаждаться счастливой жизнью с Анри. Ник откинулся на подушку. Видение несколько успокоило его, но ненадолго. Явилась новая тревожная мысль: если он покинет этот мир, воссоединившись с Анри, что́ будет с Фионой? Он повернул голову и взглянул на жену. Она спала в большом кресле, которое Фостер по ее распоряжению придвинул к самой кровати. На коленях Фионы лежала открытая книга. Все предыдущие ночи она поддавалась уговорам Ника и где-то около полуночи уходила спать к себе. Но сегодня она наотрез отказалась его покидать. Фиона читала. Ник то засыпал, то просыпался. Он не знал, когда утомление все-таки сморило ее. Как же он любил это лицо с решительным подбородком, полными губами и честными синими глазами! В деловой жизни Фиона умела быть жесткой, способной диктовать свою волю. Но с теми, кого любила, она была доброй, щедрой и бесконечно преданной. Она подарила Нику столько счастья. Никогда не знаешь, какие сюрпризы тебе преподнесет жизнь. Подумав об этом, Ник улыбнулся. Десять лет назад, изгнанный родным отцом, он покинул Лондон, чтобы уехать в неизвестность. Рядом – ни друзей, ни близких, способных позаботиться о нем. И судьба послала ему Фиону. Ник вспомнил ее на железнодорожной платформе Саутгемптона, где она собирала его разбросанные вещи: озабоченное лицо, поношенная одежда и режущий слух акцент кокни! Он тогда и подумать не мог, что женится на этой девчонке из Ист-Энда и они будут жить в роскошном нью-йоркском особняке в любви и счастье. У Ника было много желаний, касающихся жизни Фионы после его кончины. Пусть ей по-прежнему сопутствует успех, пусть ее жизнь протекает в безопасности. Но больше всего он хотел, чтобы она встретила мужчину, которому сможет целиком отдать свое сердце. Тому, кто поймет ее и не станет подминать под себя. Пусть встретит кого-нибудь вроде ее лондонского парня, которого она любила с детства. Каким же глупцом был тот парень! Потеряв Фиону, он потерял настоящий самородок. Вот только получится ли у Фионы устроить свою жизнь? Ник снова увидел Анри. Его возлюбленный уходил от него, направляясь к прекрасному каменному дому, окруженному полями лаванды. Анри был в старой синей блузе. На руках – разноцветные пятна красок. Он обернулся и поманил Ника, и вдруг Ник вдохнул сладостный летний воздух и ощутил щекой горячее солнце. Арль – вот куда он попадет. В их дом на юге Франции. Разве Анри не говорил, что лучшего места для их жизни не найти? – Не могу, – с грустью прошептал Ник. – Я не могу ее оставить. В залитой луной спальне Ник приподнял голову, словно вслушиваясь в далекий голос. Он кивнул и повернулся к спящей Фионе. – Фи, с тобой все будет хорошо, – прошептал он. – Я знаю. Фиона мгновенно проснулась: – Что случилось, Ник? Тебе плохо? Вызвать доктора Экхарта? – Со мной все хорошо. – Тогда почему ты меня разбудил? – сонным голосом спросила Фиона. – Просто хотел сказать, что люблю тебя. Она облегченно улыбнулась: – Николас, как же ты меня напугал! Я тоже тебя люблю. – Она погладила его по щеке. – А теперь засыпай. Тебе нужно спать. – Конечно, – ответил Ник. Желая успокоить Фиону, он закрыл глаза, зная, что не заснет. Фиона поуютнее устроилась в кресле и возобновила чтение. Не прошло и нескольких минут, как она снова погрузилась в сон. Ник почувствовал себя легким и бестелесным, как ночной воздух. Мелькнула странная мысль: он и был этим воздухом, ночью и всей живой зеленью за окном. Боль, пронзившая его, была мучительной, но недолгой. Слабая, разбухшая артерия у основания сердца взорвалась, и грудь внутри залило кровью. Дыхание Ника сделалось быстрым и поверхностным. Он закрыл глаза. Боль исчезла. На губах появилась едва заметная улыбка. Через несколько секунд Николас Сомс тихо вдохнул. Его большое, щедрое сердце сжалось в последний раз и замерло. Глава 65 На тихом, утопающем в зелени кладбище, принадлежащем церкви Троицы, между Бродвеем и Сто пятьдесят пятой улицей, преподобный Уолтер Роббинс предал земле тело Ника, объявив, что душа покойного отправилась к Богу. Фиона стояла возле могилы с тем же отрешенным лицом, с каким сидела на траурной церемонии в церкви. Слова священника были для нее пустой болтовней, а молитвенник и крест воспринимались театральной бутафорией. Ник умер, и никакие слова Роббинса не могли дать ей утешение. – …нынче наш брат Николас пребывает в раю. Он соединился с нашим Спасителем Иисусом Христом в обетовании жизни вечной… Ей бы такую уверенность, как у этого англиканского святого отца! Откуда он вообще знает, где сейчас находится Ник? Жаль, что нельзя остановить его напыщенную болтовню, а заодно и весь этот фарс толпы безутешно скорбящих. Фиона посмотрела на собравшихся. Они знали, во что надлежит одеться и как себя вести на похоронах. Черные платья и костюмы, черные лайковые перчатки, черные булавки для галстуков и броши. Вздохи, тут же подавляемые всхлипывания. Изящные кружевные платочки, прижимаемые к мокрым глазам. Никаких шумных и неуместных проявлений. Фионе хотелось вести себя шумно и неуместно. Ей хотелось выть. Хотелось рвануть крышку гроба, вытащить оттуда Ника и в последний раз, прежде чем ошивающиеся рядом могильщики опустят его в мокрую землю, дать ему полюбоваться небом, облаками и сочной весенней листвой. Фионе хотелось крепко прижать его к себе, поцеловать в щеку и спросить: знает ли он, сколько счастья подарил ей и как сильно она его любила? Ей хотелось кричать так, чтобы небеса услышали о ее горе; выть, как зверь. Но она не могла. Эти похороны проходили не в Уайтчепеле, а в Нью-Йорке. Благопристойные похороны, как и принято в высших слоях нью-йоркского общества. Пришли работники музея. Художники, творчество которых Ник упорно продвигал. Ее коллеги и заказчики, а также рабочие чайной фабрики, служащие и продавцы чайных магазинов. Естественно, здесь были Шейми, дядя Майкл и тетя Мэри. Взрослый Иэн, избравший себе карьеру банкира. Десятилетняя Нелл. Шестилетние двойняшки Шон и Пэт. Малышка Дженни, спавшая на руках Мэри. И Алек, по-прежнему бодрый и подвижный в свои семьдесят пять. Фиона сознавала: она должна держаться перед ними, а все свои чувства упрятать поглубже и завязать тугим узлом. Она стояла не шелохнувшись. Плотно сжатые кулаки – единственное проявление ее печали и гнева. Ей хотелось, чтобы священник поскорее заткнулся, перестал нести напыщенную чушь, захлопнул молитвенник и честно признался бы: он не имеет ни малейшего представления о том, где сейчас Ник. А еще лучше – сказал бы во всеуслышание, что и он тоже считает общий уровень Божьего неведения абсолютно невыносимым. Еще давно, потеряв семью и едва не потеряв собственную жизнь, Фиона решила для себя, что Бог немногим лучше вечно отсутствующего помещика: несерьезного, наплевательски относящегося к своей земле, занятого совсем другими делами. В дальнейшем ни одно событие не заставило ее пересмотреть эту точку зрения. Фионе трудно было верить в Высшее Существо, допустившее жестокую смерть ее родителей, тогда как убийцы продолжали жить припеваючи. Что протестантские пасторы, что англиканские священники, если их припирали к стене трудным вопросом, неизменно отвечали: «Неисповедимы пути Господни. Чуден и загадочен промысел Божий». Можно подумать, это давало исчерпывающий ответ. Ничего подобного. По сути, эти святые отцы выставляли Бога дешевым фокусником. Жульничающим игроком. Мошенником. – …и да не усомнится никто из вас, что Бог дает нам силы перенести наше горе… – продолжал священник. Фиона присмотрелась к нему. Совсем еще мальчишка. Светловолосый, розовощекий, пухленький. Года двадцать два от силы. Наверное, совсем недавно окончил семинарию. Мамочка души в нем не чает. Его сутана была новенькая, из дорогой материи. Фиона перевела взгляд на его ноги. Мальчик из обеспеченной семьи. На жалованье молодого священника не купишь туфли из телячьей кожи, да еще ручной работы. На пальце священника блестело толстое обручальное кольцо. Женился он тоже совсем недавно. Возможно, они с женой ждут первенца. «Что ты можешь рассказать мне о горе, мальчик в сутане?» – думала Фиона, глядя на его наигранно скорбное лицо. Она слишком хорошо была знакома с горем и по собственному опыту могла сказать: настоящее горе перенести нельзя. Горе можно только пережить. Гроб Ника опускали в могилу. Священник бросил горсть земли, напомнив собравшимся, что они пришли из праха и в прах обратятся. Похороны закончились. Присутствующие стали расходиться. Фиона стояла не шевелясь. В доме Майкла ее ждали поминки. Как она это выдержит? На плечи Фионы легла сильная рука. Шейми. Он поцеловал сестру в макушку. Теперь он мог. В свои пятнадцать лет он был выше ее на целых два дюйма. Внешне он напоминал их брата Чарли. Правда, Шейми превосходил старшего брата ростом, но не был таким мускулистым. Настоящий юный американский джентльмен, а не хвастливый, нагловатый парень из Восточного Лондона. Но его озорные зеленые глаза, доброе сердце, смешливость и мужской характер были точь-в-точь как у покойного старшего брата. А Чарли сейчас было бы двадцать шесть. Взрослый мужчина. Как бы сложилась его далеко не прямая жизнь, не оборвись она десять с лишним лет назад? И какой станет взрослая жизнь Шейми после его частной школы, летних путешествий, зимних лыжных походов и множества других возможностей и привилегий, которые он получил после нищего и голодного раннего детства? Поначалу Фиона лелеяла надежду, что брат, окончив школу, вернется в их особняк на Пятой авеню и тоже займется чайным делом. Но чем старше становился Шейми, тем больше сомнений ее обуревало. Этот мальчишка обожал жизнь на природе. Летние каникулы он проводил, лазая по горам Катскилл и Адирондак и спускаясь на каноэ по тамошним быстрым речкам. Шейми не терпелось отправиться в Скалистые горы и Большой каньон. Ничто не доставляло ему столько радости, как открытие нового растения, насекомого или животного. Его пристрастия отражались и в школьных оценках: по естественным наукам, математике, географии и истории Шейми был первым в классе, зато по английскому, французскому и латыни плелся в хвосте. – У этого парня душа непоседы, – часто говорил ей Майкл. – Таким же был твой па, пока не встретил твою ма. Ты не удержишь его на одном месте и не заставишь торговать чаем. Улизнет он в неведомые края. Фиона не оспаривала дядины слова. Майкл был прав. Шейми будет путешествовать по всему миру. Наследство Ника плюс фонд, который она учредила для брата, позволят ему ездить куда пожелает. Он будет писать ей из Каира, Калькутты и Катманду, иногда появляться в промежутке между путешествиями, но чайная торговля и жизнь на Пятой авеню явно не для него. А Фиона будет одна стареть в своем громадном прекрасном доме. – Фи, пошли, – прошептал Шейми, слегка сжав ей руку. – Пора. Она положила голову ему на плечо и позволила себя увести. Пару дней назад Шейми приехал из Гротона. Фиона обрадовалась приезду брата. Его присутствие успокаивало ее так, как ничье другое. Вместе они прошли через жуткие испытания, пересекли океан и начали новую жизнь. Узы, связывающие их, были крепкими и глубокими. Фиона знала: в эти дни ей остро понадобятся присутствие брата и его поддержка. Когда вся суета подготовки к похоронам и сами похороны останутся позади, начнется самое тяжелое. Она останется наедине со своим горем. Шейми с детства чувствовал моменты, когда ей было совсем плохо, и умел найти нужные слова. Брат знал, когда ей требуется ощутить тепло его руки. К ней подошли Тедди Сиссонс с женой и предложили обращаться к ним по любому поводу. Затем подходили другие люди, говоря примерно те же слова. Хорошие, добрые люди, которыми двигало искреннее желание ей помочь. Они любили ее, а она любила их. Однако сейчас ей не хотелось никого видеть. Она выдерживала этот поток, кивала, благодарила, пыталась улыбаться и облегченно вздыхала, когда они отходили, направляясь к своим экипажам. – Фиона, сегодня ты останешься у нас. Ты и Шейми, – послышался сзади голос Майкла. Фиона обернулась. Вся ее семья была в сборе, готовая покинуть кладбище. – Не могу, – покачала головой она. – Дядя Майкл, я… – Не спорь! – заявила Мэри. – Это сражение тебе не выиграть. Места у нас хватит. Я не допущу, чтобы вы оба бродили по вашим бесконечным комнатам как неприкаянные. Фиона выдавила из себя улыбку. – Спасибо, – обняв тетку, произнесла она. – Я посажу у надгробного камня белую розу. Из вьющихся. Нику это понравится, – сказал Алек; его подбородок дрогнул, и он отвернулся и вытер глаза. – Пойду скажу могильщикам, чтобы не закидывали это место дерном, – добавил он, направляясь к могиле. – Шейми, Иэн, идите с дедом, – попросила Мэри. – Глаза у него уже не те. Боюсь, не упал бы. Иэн и Шейми послушно двинулись вслед за стариком. Мэри повела свой выводок к семейному экипажу. Майкл сказал, что подойдет позже.