– А теперь ты выходишь замуж, уезжаешь из города и начинаешь совершенно новую жизнь. Вот ему и кажется, что он тебя теряет. Может, поэтому он и был таким колючим. Фиона задумалась. – Ты так считаешь? – Утверждать не буду, но возможно. Прояви терпение. Дай ему немного времени. В примерочную торопливо вошла мадам Эжени с коробочкой в руках. За ней следовала Симона, неся платье. И вдруг остановилась как вкопанная. Портниха увидела валяющийся на полу корсет, заплаканное лицо Фионы и вопросительно посмотрела на Мэри. – Нервы, – шепнула Мэри. Мадам Эжени понимающе кивнула, затем повернулась к Фионе: – Посмотрите, chérie[15], что́ прислал ваш будущий муж. Портниха открыла ювелирную шкатулку и вынула потрясающий жемчужный чокер с бриллиантовым медальоном в центре. У Фионы округлились глаза. Мэри и Мэдди хором вскрикнули. – Прямо из Парижа. От Картье. Под стать вашему платью, – сказала мадам Эжени. – Правда, изумительная вещь? Примерьте. – Она сама надела Фионе ожерелье. – Мужчина, присылающий такие подарки… – Мадам Эжени пожала плечами, не находя слов. – Женщина, у которой есть такой мужчина, может плакать только от счастья. Фиона подошла к зеркалу, взглянула на подарок Уилла. Потрогала медальон. Восторг портнихи передался и ей. Такую изысканную красоту она видела впервые. Уилл был невероятно щедр по отношению к ней, удивительно добр и предупредителен. Несколько недель назад, приехав в Гайд-Парк знакомиться с его семьей, она восхитилась жемчужным ожерельем Эмили и сказала об этом вслух. Уилл подслушал ее слова и теперь подарил ей жемчуг. Ее жемчуг. Уилл был необычайно любезен с ней во время ее посещения. Эмили держалась очень дружелюбно. Вся семья Уилла прекрасно ее встретила. Даже Уилл-младший изменил свое отношение к ней и оказал теплый прием. Мадам Эжени права. Большинство женщин, выходя замуж за такого, как Уилл, плакали бы только от счастья. Разве может сравниться ее маленький дурацкий чайный салон с его любовью к ней? С ее любовью к нему? «Я действительно его люблю. Действительно, – мысленно твердила она себе. – Что бы Ник ни думал». Фиона повернулась к мадам Эжени, державшей ненавистный корсет, и послушно протянула руки. Когда ее вновь зашнуровали, Симона осторожно сняла с вешалки платье – тоже подарок Уилла – и помогла ей надеть. Фиона уже примеряла платье, а сегодня приехала убедиться, что никаких доделок не требуется. Портниха застегнула длинный ряд пуговиц на спине, расправила лиф, затем подол и отошла. – Превосходно! – с улыбкой объявила мадам Эжени. – Я всегда говорила: чем красивее девушка, тем проще должно быть платье. – Все эти побрякушки-финтифлюшки нужны лишь невзрачным особам. Для отвлечения, – с галльской прямотой добавила она. Фиона повернулась к зеркалу. После знакомства с Уиллом она купила себе несколько красивых платьев, но по сравнению с этим они были просто жалкими тряпками. Свадебное платье из бельгийского кружева на шелковом чехле цвета слоновой кости было украшено тысячами крошечных жемчужин. Мадам Эжени отсоветовала ей модные ныне пышные рукава, сужавшиеся книзу, высокий воротник и вычурную отделку, склонившись к более простому силуэту, только начинавшему входить в моду. Платье имело прямоугольный вырез, который открывал изящную шею Фионы, рукав «три четверти», атласный кушак с шелковыми завязками в виде роз того же цвета, что и платье, и шлейф, начинавшийся у талии и изящно опускавшийся к полу. Во время церемонии лицо будет скрыто длинной, до пят, вуалью. Из зеркала на Фиону смотрела женщина в изумительно красивом платье и неповторимом ожерелье. Ее волосы были убраны в замысловатую прическу. Уже не девчонка. Будущая жена. – Честное слово, старая туфля, ты настоящая красавица! С трудом тебя узнал. – Ник! – воскликнула Фиона, с улыбкой повернувшись к двери. Это была ее первая искренняя улыбка за долгое время. Ник стоял у входа, теребя в руках шляпу. Взгляд у него был задумчивый и немного печальный. Подхватив подол, Фиона побежала к нему, но в нескольких шагах замерла. – Я думала, ты не придешь… Я думала… – Глупая старая жаба. Я же обещал. Возникла пауза. Фиона вертела кольцо на пальце. Ник внимательно рассматривал поля шляпы. – Я вовсе не хотел… – начал было он. – Все в порядке, – ответила Фиона, завершая их тогдашний спор. – Друзья? – с надеждой спросил он, заглядывая ей в глаза. – Навсегда, – ответила Фиона, крепко обняв его. Это объятие длилось слишком долго и насторожило мадам Эжени. Она повернулась к Мэри и Мэдди: – Будущему мужу не положено раньше времени видеть наряд невесты! – Это всего лишь ревнивый приятель, – пояснила Мэдди. – Мэдди, я все слышал, – упрекнул ее Ник. – Quel dommage[16], – заметила мадам Эжени. – Такой обаятельный мужчина. Свадебная фотография была бы просто неотразимой. И дети тоже. Глава 54 Джо вздрогнул и проснулся, увидев нависшее над ним веснушчатое мальчишеское лицо. – Я нашел ее! Помните, я говорил, что найду? – верещал Эдди, устроившись на краешке кровати. – Я обещал и выполнил обещание. – Ты его прихлопнешь или я? – проворчал Брендан, кровать которого стояла у противоположной стены. Было шесть часов вечера. Брендан задремал, вернувшись с работы, где весь день махал киркой. Джо тоже дремал, измотанный безуспешными поисками. Он приподнялся на локте и приготовился выслушать рассказ мальчишки. – Майкл Чарльз Финнеган. Дуэйн-стрит, пятьдесят четыре. Торговец мукой, – начал Эдди. – Я потолкался на пристанях. Мне про него рассказал кучер, который возит товар с реки на склады. Ирландец, но сюда приехал из Англии, как вы и говорили. И у него есть племянница! Я спросил, не Фионой ли ее звать. Он сказал, что да. Джо мгновенно сел на кровати: – Эдди, повтори, где живет этот человек? – Дуэйн-стрит, дом пятьдесят четыре. В стороне от Бродвея. – Отличная работа, малец! – похвалил Джо и потянулся за ботинками. – Думаешь, это она и есть? – зевая, спросил Брендан. – Скорее всего, – ответил Джо. – Пойдешь туда? – Само собой. – Удачи, дружище. Джо торопливо завязывал шнурки. – Я нашел еще одного Финнегана, – добавил Эдди. – В Челси. Дежурный коп… тот, кто ходит по нашей улице… сказал, что знает Майкла Финнегана по Изумрудному обществу. У того Финнегана был бакалейный магазин. Но коп не уверен, остался ли. Вроде банк забрал у него магазин за долги. Если хотите, слетаю туда. Разнюхаю, что к чему. Вдруг ваша Фиона там? – Ни к чему. Уверен, ты уже нашел нужного мне Финнегана. Увидев поникшее лицо мальчишки, он догадался: Эдди рассчитывал на дополнительный заработок. Протянув мальчишке четвертак, Джо попросил на всякий случай проверить и этот адрес. Эдди стремглав рванул с места и исчез, громко хлопнув дверью. Брендан выпустил ему вслед поток ругательств. Джо выскочил следом, сгорая от нетерпения. Майкл Чарльз Финнеган и есть тот, кто ему нужен. В этом он не сомневался. Еще каких-нибудь полчаса – и он снова увидит ее. Свою Фиону. Джо шагал по западной части Канал-стрит. У него дрожали руки. Навстречу шли толпы людей, возвращавшихся с работы. Джо нервничал. Ему даже было страшно. Как-то Фиона поведет себя, увидев его? Меньше всего она ожидала увидеть Джо в Нью-Йорке. А вдруг велит убираться вон? Откажется говорить? Он причинил ей столько боли. Согласится ли она переброситься с ним парой слов… не говоря уже о прощении? Ему нужно увидеть Фиону, поговорить с ней, и тогда он все исправит. У него получится. Это был его второй шанс. Джо сражался за этот шанс и не собирался так просто сдаваться. Если сейчас она прогонит его, он придет снова. Если скажет возвращаться в Англию, он останется. Напишет Джимми – пусть брат целиком забирает его дело себе. А он останется здесь, найдет работу и будет снова и снова приходить к Фионе, пока не убедит, что он глубоко раскаивается и по-прежнему любит ее. Пока не убедит ее снова принять его в свою жизнь. На подходе к Дуэйн-стрит он остановился, сжал и разжал кулаки, затем направился к дому номер пятьдесят четыре. Фиона трижды прочла заголовок статьи в лондонской «Таймс», прижала газету к груди и прочитала в четвертый раз: «Грузчики празднуют победу. Работодатели признали свое поражение». Слезы счастья катились по ее щекам, падая на газету. Фиона не прятала их. Час уже поздний, и ее слез никто не увидит. Она сидела в дядиной гостиной, наслаждаясь чудесной новостью. Победа грузчиков явилась для нее полной неожиданностью. На редкость приятной неожиданностью. Портовые грузчики бастовали, отчего английские газеты приходили с задержкой. Так продолжалось не одну неделю. Фиона давно не читала «Таймс» и не знала, близка ли забастовка к завершению, не говоря уже о победе. Сегодня, когда Майкл собирался в банк, она попросила его заглянуть в киоск – нет ли свежего поступления английских газет. Дядя вернулся с номером «Таймс», но Фиона была по горло занята и попросила отнести газету наверх. Время для чтения появилось у нее только недавно. Статья подробно рассказывала о переговорах, достигнутых уступках, о признании победы и о руководителях рабочего движения Бене Тиллете и Джоне Бернсе. Ликующие забастовщики выпрягли лошадей из их экипажа и повезли по улицам. Уайтчепел шумно и неистово праздновал победу. Тысячи женщин выстроились на Коммершел-стрит, чтобы приветствовать своих мужей и сыновей. Фиона несколько раз перечитала статью. Ей до сих пор не верилось в случившееся. У них получилось. Грузчики победили. Вопреки всем трудностям и угрозам эти грубые, неорганизованные люди сумели объединиться против бедности и голода, победив тех, кто ими помыкал. Бедные, зачастую неграмотные, неискушенные в тонкостях политики, они держались вместе и победили. Сердце Фионы переполняла любовь к отцу. Он был частью этой забастовки. Фиона представила, как бурно он бы радовался победе своих товарищей. – Как жаль, па, что тебя там не было, – прошептала она. – Это было твое сражение. Жаль, ты не дожил до победы. Фиона вытерла глаза. К счастью, испытываемому ею, примешивались печаль и горечь. Так бывало всегда, когда она думала о гибели отца и о том, почему он погиб. С того времени прошел почти год. Чувства, обуревавшие ее тогда, изменились и сместились в другую плоскость. Гордость за отца осталась прежней, равно как и горечь потери. Ее ненависть к Уильяму Бертону никуда не делась, но страх, испытываемый Фионой в ночь бегства из Уайтчепела, отчаяние и жгучее чувство бессилия… померкли. Фиона представила Бертона в минуту, когда он узнал о победе рабочих. Должно быть, сидел у себя в кабинете. Молчаливый. Разгневанный. И бессильный. Впервые за столько лет безраздельной власти над людьми. Бертон считал себя всемогущим. Оказалось, что нет. Рассчитывая погубить рабочий союз в зародыше, Бертон подстроил убийство ее отца. Ради своих гнусных целей он погубил ее семью. Но жизнь показала ему: шансов справиться с силами рабочих союзов у него не больше, чем у ребенка – заслонить свой песчаный замок от морских волн. Справедливость восторжествует. Для грузчиков уже восторжествовала. В один прекрасный день это случится и для нее. В победе грузчиков Фиона усматривала добрый знак. Ее жизнь уже изменилась и продолжала меняться к лучшему. Фиона это чувствовала. Нет больше той одинокой, испуганной девчонки, которой не к кому прислониться в большом и опасном мире. У нее есть семья. Друзья. А через неделю Уилл станет ее мужем. Мужем, защитником, способным навсегда оградить ее от тварей, подобных Бертону и Шихану. Через неделю – ее свадьба! Подумать только! И хотя торжество планировалось скромное – только семья и близкие друзья, – дел у нее полным-полно. Фиона радовалась, что вечер выдался тихим и спокойным. Никто ее не донимал. В доме царила редкая тишина. Майкл с Мэри отправились смотреть какую-то пьеску. Алек, Иэн и Нелл были наверху. Шейми спал. Даже Уилл уехал в Питсбург по делам подземки. Последняя его поездка перед свадьбой. Отложив газету, Фиона прошла на кухню и поставила чайник. Она отрезала большой кусок лимонного кекса Мэри, заварила ванильный чай и с подносом вернулась в гостиную. Пока чай настаивался, она взяла бумагу и стала записывать то, что нужно успеть сделать до свадьбы. Через час от кекса остались только крошки, а весь лист был исписан. Фиона задремала на диване. Из приоткрытого окна тянуло прохладным осенним ветерком. Пахло опавшими листьями и углем. Погода менялась. Фиона поплотнее закуталась в шаль и перевернулась на другой бок. Она почти засыпала, когда вдруг услышала громкие удары в парадную дверь. Кто-то выкрикивал ее имя. Зевая, Фиона села.