– Это для тебя, Эм… Не проболтайся поварихе, – с улыбкой добавил он. – Можешь угостить нового слугу. – С ним у меня все. Застукала его, когда он обнимался и целовался с горничной. Уж лучше я угощу бедняжку Сару, которой досталось. Повариха придумала ей наказание – отскребать пол в кладовой. Надо будет к вечеру подсластить ей жизнь, если она доживет до вечера. – Эмма! Где тебя носит? Я заждалась твоей капусты! – донесся изнутри раздраженный женский голос. – Ну, я побежала. И тебе пора. Гляди, тебе уже Элси из двадцать второго номера машет. До завтра! Та-ра! И за ягодки спасибочки. Джо покатил тележку дальше. На Брутон-стрит он сделал еще семь остановок, а затем свернул в сторону Беркли-сквер. «МОНТЕГЮ – КАЧЕСТВО И УДОБСТВО» – эти слова крупными буквами были выведены на стенке его красной тележки. Толкать тележку становилось все легче, чему Джо совсем не радовался. Груды овощей и фруктов значительно уменьшились. Так можно и без товара остаться, не успев объехать все улицы. Торговля в это утро шла на редкость удачно. Его план потихоньку осуществлялся. В самом начале Джо даже приуныл. Новшество встретили с непониманием и настороженностью. Поварихам и кухонным работницам понадобилось какое-то время, чтобы понять: он не посыльный из ближайшего магазина. Он не пытается всучить увядший латук. Нет, он привозит свежайшие овощи и фрукты, доставляя товар прямо к двери, избавляя их от хождения по магазинам и выручая, когда в кладовой вдруг закончилось что-то позарез нужное. Сейчас Джо ждали во многих местах. Он ловил нетерпеливые взгляды. Иные заказчицы недовольно топали ножкой и даже отчитывали его, если он запаздывал. Его цены были несколько выше, чем в окрестных магазинах, однако никто не жаловался. Он привозил только самое лучше, а опытные глаза поварих мгновенно отличали свежий товар от лежалого. В самом конце Беркли-сквер Джо остановился, чтобы вытереть вспотевший лоб и передохнуть. Его тележка была довольно тяжелой и плохо управляемой. Пять футов в длину, три в ширину. Двигалась она на четырех колесах, имела ручки и тормоз, не дававший ей самой катиться под уклон. Чтобы ее везти, особенно нагруженную доверху, требовались сноровка и смекалка. Эх, обзавестись бы пони и небольшой телегой! Туда и товара помещалось бы больше, и развозить можно быстрее. Купит он себе упряжку, но только после возвращения из Америки. А тележка перейдет к Джимми. Брат соглашался работать у него. Они будут ездить по разным маршрутам. Затем у него появится еще несколько телег. Так он охватит еще больше улиц. А потом он откроет свой магазин. Не лавчонку – настоящий магазин, какой ему всегда хотелось иметь. И быть может – загадывать он не решался, – этот магазин он откроет вместе с девчонкой, которую всегда хотел видеть рядом. Тележка вновь потяжелела. Верный признак, что он устал, но Джо не сетовал на усталость. Впервые за долгое время в его душе появилась надежда. Надежда давала ему силу. Если понадобится, он был готов толкать свою тележку по всему Мейфэру, по всему Лондону, по всей Англии… до самой Шотландии, только бы получить прощение Фионы и вернуть ее в свою жизнь. – Клубника красная, клубника сладкая! – выкрикивал Джо. – Спешите же, леди, ею насладиться, она и в пирог, и в пудинг сгодится! Его капитал составлял четыре фунта. Если торговля и дальше пойдет столь же успешно, за ближайшие недели он заработает еще четырнадцать и с восемнадцатью фунтами отправится в Нью-Йорк. Он разыщет Фиону. Он сумеет убедить ее выслушать его. Он расскажет, как глубоко раскаивается в содеянном, и, если она позволит, готов всю оставшуюся жизнь искупать свою вину. Фиона узнает, что он никогда не переставал ее любить, и, быть может, снова полюбит его. Он должен поведать ей об этом. Она была его единственным желанием, единственным смыслом его жизни. Потом ложные перспективы вскружили ему голову, и он потерял свою Фиону. Вдруг у него будет шанс вернуть ее? Джо знал: он не заслуживает такого шанса, но был готов обеими руками ухватиться за малейшую возможность. Глава 48 – Мартин! – крикнул своему кучеру Уилл, выбежав на крыльцо здания муниципалитета. – Срочно в мою контору! Гони во весь опор! Получишь десять долларов, если мы туда доберемся менее чем за час! Он вскочил в экипаж и захлопнул дверцу. Мартин взмахнул кнутом, готовясь за десять минут покрыть расстояние в тридцать кварталов. Едва они тронулись, Уилл ударил кулаком по сиденью и испустил ликующий крик. Мэр принял его проект! Он добился желаемого! Контракт на строительство первой в Нью-Йорке подземной железной дороги достался ему. После нескольких лет планирования и изысканий, после нескольких месяцев попыток убедить мэра, что его план лучше, чем предлагаемый Августом Бельмонтом, Уилл сумел склонить этого человека на свою сторону. Только что закончилась его встреча с мэром и членами городского управления, где были подведены окончательные итоги. Контракт со всеми подписями и печатью лежал теперь в нагрудном кармане Уилла. Не пройдет и месяца, как начнутся земляные работы. После стольких лет подготовки, после стольких усилий и денег, вложенных в этот проект, он получил долгожданное разрешение. Ему не терпелось сообщить сыновьям о победе. Уилл предвкушал их ликование, особенно Уилла-младшего. Старший сын по праву считал проект и своим детищем. Уилл представлял, как тот подпрыгнет к потолку и завопит от радости. А из конторы он поедет прямо к Фионе. Они давно не виделись. Целых две недели. Борьба за контракт отнимала у него каждую минуту каждого дня. Да и Фиона была по горло занята своим новым приобретением – домом на Ирвинг-плейс. Ничего, сегодня он обязательно повезет ее ужинать, невзирая на все протесты и отговорки. Они отпразднуют эту победу. Вдвоем. Хорошо, если сопровождающим окажется Ник. Этого любителя живописи куда-нибудь спровадить проще, чем Мэри. Уиллу было не дождаться момента, когда они с Фионой окажутся за столом, друг против друга, и он снова увидит ее изумительные сапфировые глаза. Потом он обнимет ее; просто обнимет, если она не согласится лечь с ним. Уилл откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза, вспоминая вечер в своем доме, когда ему захотелось близости с Фионой. Он постоянно думал об этом. Боль желания охватывала его при одном воспоминании о ее мягких губах, нежной коже и прекрасном теле. Стоило Уиллу вспомнить, как она тогда выглядела: полунагая, с разметавшимися по плечам волосами, и в ногах появлялась слабость. Ни одну женщину он не хотел так, как Фиону. Но тогда он проявил чрезмерную напористость. Каким же болваном он был! Гладил ее, как собаку, просил лечь с ним, даже не рассказав ей о своих чувствах, не признавшись в любви. Фиона не была похожа на его любовниц: опытных, искушенных женщин, легко соглашавшихся на интрижку. Восемнадцатилетняя девчонка. Неопытная и неуверенная в себе. И в нем тоже. Сильнее всего Уилла будоражило то, что и она его хотела. Он это чувствовал по ее поцелуям и объятиям. Он пробудил в ней желание, и он же это желание разрушил, показав себя во всей красе и со всей утонченностью… племенного быка. Черт побери! Скольких женщин он укладывал в постель, не испытывая к ним ни капли любви. Теперь он влюбился, потерял голову от любви, но эта женщина отказалась с ним лечь. Ничего удивительного, если вспомнить его поведение. Скорее всего, она вообще с ним не ляжет, пока он на ней не женится. А на это понадобится какое-то время. Он до сих пор не познакомил ее со своей семьей. И до сих пор не дождался, когда Уилл-младший свыкнется с мыслью, что его отец ухаживает за женщиной из другого социального слоя. Мальчишка был так осторожен, так тревожился о возможном скандале и о том, как это отразится на получении контракта… …на получении контракта. Уилл сел прямо. Контракт у него в кармане. Он не только доказал ошибочность плана Бельмонта; он доказал, что и сыновняя предосторожность оказалась напрасной. Возражения Уилла-младшего насчет Фионы оказались необоснованными. Их отношения не вызвали никакого скандала, не отпугнули ни мэра, ни потенциальных инвесторов. Естественно, когда сын увидит контракт, он поймет ошибочность своих возражений. Его отцу понадобилось сорок пять лет, чтобы встретить любимую женщину. Кто знает, сколько еще лет отпущено Уиллу на земле? Его семья прекрасно обеспечена. Его сыновья имеют дополнительные средства дохода. Проект подземки еще больше укрепит их репутацию. Настало время пожить для себя и своей любви. Уилл постучал в окошечко, отделявшее его от кучера. – Чего желаете, сэр? – спросил Мартин, приоткрывая окошечко. – По пути в контору нам нужно заехать еще в одно место, – сказал Уилл, и кучер нахмурился. – Мартин, не переживай. Свои десять долларов ты все равно получишь! Отвези меня на Юнион-сквер! – Куда, сэр? – Я же сказал: на Юнион-сквер. – Какой адрес, сэр? – В магазин Тиффани. И поскорее, Мартин! – Питер Хилтон думает, будто мы с тобой – пара, – сказал Фионе Ник. Он стоял на верхней ступеньке стремянки и пробовал разные оттенки краски на стене будущего чайного салона, но при этом бо́льшая часть краски попадала на него, а не на стену. – Я сегодня читал его раздел. Он пишет, что мы – деловые партнеры. Рассказывает о твоих планах открытия чайного салона и о моих по устройству галереи. Потом сообщает, что мы уже давно состоим в близких отношениях. Надеюсь, Уилл проявит настоящую мужскую ревность. Как думаешь, он на это способен? Тогда бы мы с ним устроили дуэль из-за тебя. Представляешь, Фи? Ранним утром, на пистолетах. Правда, это было бы так романтично? – Питер Хилтон – отъявленный придурок, и ты тоже, – ответила Фиона, доставая из ящика серебряное ведерко для охлаждения вина. Она взмокла от пота и уже не обращала внимания на грязные руки и лицо. Рукава ее блузки были закатаны до локтей, подол юбки подвернут почти до колен. Весь день она провела на ногах, отчего они распухли и гудели. Ботинки и чулки она сняла еще несколько часов назад. Ведерко было тяжелым и очень красивым. Поверхность покрывали барельефы с изображением цветов и животных. Ручки были сделаны в виде голов Бахуса. – Как оно здесь оказалось? – спросила Фиона, опуская ведерко на пол. – Кажется, мы решили его не покупать. – Ошибаешься. Мы как раз решили его купить. – Мы? Или ты? Ник, здесь же будет чайный салон. Зачем мне ведерко, куда насыпают колотый лед? – А представь его на позолоченном буфете, который мы нашли. Начищенное до зеркального блеска, летом наполненное свежей клубникой, под Рождество – виноградом в сахарной глазури и гранатами. Фи, посетители будут с восторгом на него глазеть. Это тебе не американская штучка, сделанная где-то в пятидесятых годах. Антикварная вещь! Приказчик говорил, что ведерко английское, времен Георга Третьего. По-настоящему оно должно стоить вдвое больше, чем мы заплатили. Фиона вздохнула, поставила ведерко на пол и продолжила рыться в ящике. Сегодня им привезли вещи, купленные в антикварном магазине в Ист-Сайде. Руки до распаковки дошли у нее только сейчас. Фиона вытаскивала серебряную посуду, уложенную под ведерком. Она бы точно не взяла это ведерко, но Ник настоял. Магазин получил много вещей из особняка на Мэдисон-авеню, хозяин которого умер. Пока Ник смотрел фарфор и скатерти, Фиона занялась серебром. Она нашла три неполных столовых набора из серебра высокой пробы и полный набор из обычного серебра, который и решила купить. По красоте он уступал неполным наборам, зато не был разношерстным. – Не глупи! – отчитал ее Ник. – Одинаковые наборы – это для метрдотелей и нуворишей. Бери высокопробное серебро. Две недели, пока в доме трудились рабочие, Фиона с Ником странствовали по антикварным магазинам и магазинам подержанных вещей, разыскивая предметы убранства для чайного салона. Им попалась восхитительная мебель. Для Ника – два письменных стола черного дерева с такими же стульями и несколько диванчиков с обивкой из дамаста, на которых будут отдыхать посетители его галереи. Для нее – позолоченный буфет времен Людовика XV для пирожных и разнообразной выпечки, дамские стулья с вышитыми сиденьями, чайные столики эпохи королевы Анны, чугунная мебель для сада, лиможский фарфор, льняные скатерти от «Фретте» и четыре пары почти новых муаровых занавесок благородного светло-зеленого цвета. И всё – за смехотворно низкую цену по сравнению с новыми вещами. Работа по возрождению дома номер тридцать два по Ирвинг-плейс подвигалась быстро, хотя и не без досадных непредвиденных случайностей вроде проржавевшей канализационной трубы, протекающей крыши и балок, источенных термитами. Дом быстро съедал деньги, взятые у Первого коммерческого банка. Это не лучшим образом сказывалось на настроении Фионы. Ей приходилось следить за тем, что делают рабочие, заставляя их точно выполнять ее пожелания, а порой и переделывать то, что, по ее мнению, было сделано небрежно. Она раздражалась и срывалась. А постоянное курсирование между дядиным и этим домом выматывало ее физически. Но невзирая на все это, Фиона была необычайно счастлива. Она засыпала с мыслями о чайном салоне и с ними же просыпалась по утрам, представляя, какой красивой будет ее «Чайная роза». И когда она ежедневно переступала порог дома на Ирвинг-плейс, быстро обходила помещения и видела сделанное за вчерашний день, ее сердце наполнялось гордостью и счастьем. «Чайная роза» была ее детищем. Фиона зачала эту идею, питала ее и готовилась увидеть воплощение. В отличие от бакалейного магазина, чайный салон целиком принадлежал ей. – Фи, а как тебе этот цвет? – спросил с высоты Ник. Сегодня они побывали у торговца красками. Ник заставил его смешивать образцы, подбирая оттенки для салона и галереи. – Мне для галереи нужен белый цвет мягкого звучания. А для окантовки – цвет свежей весенней зелени, – заявил он торговцу. – Не слишком зеленый и не слишком желтый. Светлый, но не настолько светлый, чтобы его не было видно. Цвет сельдерея, но с уравнивающим оттенком бежевого. А для чайного салона подберите кремовый тон с легким оттенком розового. Цвет покрасневшей женской щеки. Только не переусердствуйте с розовым и не испортите цвет излишней добавкой оранжевого. Я имею в виду лепесток розы, а не абрикос. Фиона думала, что торговец убьет Ника. Взглянув на стену, она выбрала самый светлый вариант: теплая бежевая основа с легким намеком на розовый цвет. – Я тоже люблю этот оттенок, – сказал Ник. Взгляд Фионы переместился на него, и она сразу же увидела круги под глазами. Время двигалось к девяти часам вечера. Их рабочий день продолжался более двенадцати часов. – Ник, немедленно слезай! Тебе пора ложиться спать. – Но я еще не закончил, – возразил он. – Утром закончишь. Ты устал. Я это вижу по твоему лицу. Ник, я не позволю, чтобы ты довел себя до измождения. Я не шучу. Ты помнишь, что́ случилось с тобой тогда. – Я прекрасно себя чувствую. – Николас Сомс, если ты умрешь, то не сможешь открыть галерею. Ник уступил требованию Фионы и спустился вниз. Он тщательно закрыл банки с красками и опустил кисти в скипидар. – Кстати, и тебе тоже пора отдохнуть, – сказал он Фионе. – Я не задержусь. Хочу еще немного повозиться с распаковкой, а потом пойду домой. Ник пожелал ей спокойной ночи, поцеловал, запачкав краской, и пошел к себе наверх. После его ухода Фиона вытянула уставшие ноги и руки. Посидев так, она уже собиралась снова заняться распаковкой, когда заметила в саду какое-то движение. Розы. Сквозь стекла недавно установленных окон было видно, как они грациозно покачиваются на вечернем ветерке. Не устояв перед их танцем, она вышла в сад. Розы были ее созданиями, как и она сама была их созданием. Она шла по саду, воображая, что розы приветствуют ее, кивая разноцветными головками. Вечер выдался ясным. Небо было усеяно звездами. Дневная жара сменилась прохладой. Босые ноги Фионы ступали по мягкой траве. Ее привлек запах ближайшего куста. Фиона потерлась щекой о бледно-желтые лепестки, наслаждаясь ощущением бархатистости. Сзади заскрипел гравий на дорожке. Фиона не обернулась. Она и так знала, кто это. – Я велела тебе ложиться спать. Забыл? Зачем притащился вниз? – Не слишком-то вежливо меня тут встречают. Фиона мгновенно повернулась. – Уилл! – радостно воскликнула она. Как же давно они не виделись! – Ник мне открыл. Я ошибся звонком. Посмотри на себя! – засмеялся Уилл, отыскивая на ее лице чистый уголок для поцелуя. – Совсем чумазая. А я-то хотел пригласить тебя на обед. Есть повод отпраздновать. Но в «Дельмонико» таких не пускают. Не знаю, пустят ли тебя даже в бар где-нибудь на Бауэри. Чем ты занималась, черт возьми?!