Терьер мигом проглотил мясо, после чего оглушительно пукнул. Сзади послышались смешки. – Заткнитесь! – рявкнул Котелок. – Что вам надо? – спросил он, сердито глядя на Родди. – Недавно один из ваших подручных сцепился с парнем по имени Джо Бристоу. – Вы шутите? Только не говорите, что явились сюда из-за подравшихся щенков. – Я пришел сюда из-за девушки – Фионы Финнеган. По словам Бристоу, ваш горилла спрашивал о ее местонахождении. Хочу знать почему. – Не понимаю ваших речей, констебль, – тоном оскорбленного добропорядочного джентльмена ответил Котелок. – И вообще, я поражен вашей бесцеремонностью. Врываетесь сюда, портите человеку обед, да еще обвиняете его в преступлениях, которых он не совершал… Родди вздохнул и приготовился вытерпеть обычную тираду Котелка. Тот разыгрывал неведение, невиновность, праведный гнев. Когда Котелок выдохся, Родди заговорил снова: – Если, Котелок, вам угодно вести себя так, прекрасно. Вы знаете, я всегда верил в принцип «живи и давай жить другим». Преступник вроде вас хочет подоить другого преступника вроде Денни Куинна – меня это не касается. Пока вы не задеваете добрых, работящих людей, мне плевать на вашу грызню. Но должен вас предупредить: это может измениться. Или вы мне расскажете о том, ради чего я здесь, или ваша жизнь сильно осложнится. Выйдете утром из дому – я уже на улице. Отправитесь в паб, публичный дом, на собачьи, петушиные или крысиные бои – я опять у вас за спиной. Я прилипну к вашей заднице, как обделанная пеленка. И даже если вы попытаетесь… – Ладно-ладно, – не выдержал Котелок. – Чертовски жаль, что Джек-потрошитель утоп. Меня больше устраивало, когда Джек гонял вас как вшей по полотенцу, а вы играли в жмурки. Вам тогда было не до меня. – Откуда интерес к Фионе? – спросил Родди. Котелок отхлебнул пива. – Ваша мисс Финнеган украла пятьсот фунтов у моего партнера. Он хочет вернуть свои деньги. Шум ему не нужен. Хочет, чтобы я нашел ее и вытряс украденное. – И кто же этот ваш партнер? – Этого я сказать не могу. Человек серьезный. Джентльмен. Ему совсем не надо, чтобы его имя полоскали в газетах. – Что ж, отлично, – кивнул Родди и встал. – Не хотите по-хорошему, будет так, как я сказал. Когда устанете мне врать, сообщите. – Черт бы вас побрал, О’Мира! Вас не переиграешь! Вы хотели правду. Я сказал вам правду. И после этого вы мне не верите! – Котелок, вы не узнаете правду, даже если она скрутит вас в бараний рог и всунет кол в задницу. Эту девчонку я знаю с рождения. Помогал ее растить. И то, что она украла пятьсот фунтов, так же вероятно, как ваше посвящение в рыцари за добрые дела. Вы у меня на заметке. Котелок забормотал что-то насчет свободы, существующей в Англии с незапамятных времен. Никто не вправе его шпынять. Он свои права знает. У двери Родди повернулся и сказал: – Где бы она ни находилась, настоятельно советую забыть о ее существовании. Если с ней что-нибудь случится, я мигом приду по вашу душу. – Как страшно! Я сам не знаю, в какую щель она спряталась! Какие еще обвинения навесите на меня, констебль? Трафальгарские бунты? Столетнюю войну? Выйдя из «Тадж-Махала», Родди снял шлем и провел по вспотевшим волосам. Он испытывал досаду и беспокойство. Беспокойство сделалось его постоянным спутником. Разговор с Шиханом ничего не прояснил. Он по-прежнему не знал, где сейчас Фиона. Ничего, этого клопа он прижмет за всю болтовню и напрасно потраченное время. Сегодня Родди навестил Котелка в свой выходной, но в следующий раз явится к нему в служебное время. С реки налетел холодный ветер. Родди зябко поежился. Хотелось надеяться, что Фиона сейчас не страдает от холода. Шейми тоже. Рукавицы у мальчишки совсем прохудились. Родди купил ему новые… в тот вечер, когда Фиона исчезла, оставив туманную записку. Интересно, сумеет ли он отдать Шейми эти рукавицы? Родди поднял воротник, сунул руки в карманы и зашагал домой. Глава 30 Фиона опустила голову и заплакала. Она стояла у входа на кладбище, где покоились ее отец, мать, брат и сестра. Ворота были заперты на висячий замок. Она пыталась войти. Вцепившись в прутья створки, она трясла железную раму, пока петли не заскрипели, а ее ладони не начали кровоточить. И все напрасно. Ей хотелось посидеть с близкими, рассказать о своих бедах. Она знала: покойники услышат ее, только ответить не смогут. Переведя дух, Фиона взялась за замок, колотя им по железной накладке и прогоняя слезы. Кто-то окликнул ее. Голос с мелодичным ирландским акцентом: – Фиона, девочка… Она разжала пальцы. Замок шумно ударился о накладку. По другую сторону ворот, всего в нескольких дюймах, стоял ее отец. Она узнала отцовскую куртку, его шапку. Через плечо висел крюк, с которым отец ходил на работу. Казалось, он возвращался домой со склада. – Па! – воскликнула Фиона, не веря своим глазам. – Боже мой, па!.. – Она просунула руку сквозь прутья; отец взял ее руку в свою и поднес к щеке. – Па, где ты был? Я так по тебе скучала! – Теперь слезы вовсю катились у нее по лицу. – Выходи наружу. Ты ведь выйдешь, правда? Вернешься домой, приведешь с собой ма, Чарли и малышку… – Не могу, дорогая, – покачал он головой. – Ты же знаешь, что не могу. – Почему? Па, ты мне нужен. – Фиона потянула отца за руку. – Прошу тебя… – Фиона, возьми это, – сказал отец и что-то вложил ей в ладонь. – Займись тем, что тебе хорошо известно. Она посмотрела на отцовский подарок – растеньице высотой всего в несколько дюймов. Тонкий, хрупкий стебелек с блестящими зелеными листочками. – Что это? – спросила Фиона, ошеломленно глядя на отца. – То, что ты знаешь. – То, что я знаю? Па, этот стебелек мне незнаком… Таких растений я никогда не видела. – (Отец выпустил ее руку и сделал шаг назад.) – Куда ты уходишь? Па, постой! – Одной рукой Фиона прижала к груди отцовский подарок, другой схватилась за отца. – Нет, не уходи. Пожалуйста, не уходи! Вернись… – Девочка моя, заботься об этом стебельке, и он вырастет. Станет таким большим, что ты не поверишь. Отец печально улыбнулся и стал удаляться. Вскоре он исчез в сумраке кладбища. – Нет! – всхлипывала Фиона. – Вернись! Прошу тебя, вернись! Она вновь принялась трясти ворота, но они не поддавались. Тогда она устало привалилась к их створкам, уступив натиску горя. Фиона плакала, забыв об окружающем мире, но вскоре до ее ушей донесся стук быстро скачущих лошадей. Подняв голову, она увидела приближающуюся карету: черную, узкую, начищенную до зеркального блеска. В фонарях по обеим сторонам металось пламя. Карету везли двое жеребцов цвета ночи. Их копыта стучали по булыжникам, высекая голубые искры. Наверное, так выглядела бы карета дьявола, вздумай он покататься ночью. Вскоре Фиона убедилась: сюда и впрямь пожаловал дьявол. На козлах, держа поводья, сидела Франсес Сойер… или то, что от нее осталось. Лица у женщины не было. Джек напрочь его срезал. В свете газовых фонарей белел ее череп. Исцарапанная кость была липкой от крови. Окровавленные лохмотья – остатки платья – прикрывали ее изуродованное тело. Фиона увидела, как ребра Франсес сжимаются и разжимаются, словно меха гармоники. Изуродованные кости рук качнулись, резко натянув поводья и остановив лошадей. Франсес повернула голову. Края ее перерезанного горла, тоже липкие от крови, скользили друг по другу. На Фиону смотрели черные пустые глазницы. – Он здесь, – глухим, булькающим голосом произнесла Франсес. Распластанная на прутьях ворот, не способная ни шевельнуться, ни закричать, Фиона заставила себя перевести взгляд с кучера на пассажира кареты. Окошко было открыто, но она видела лишь его силуэт: цилиндр, руки, сжимающие набалдашник трости. И тем не менее… Фиона его узнала. Джек. Темный человек. Он взялся за ручку дверцы, и та распахнулась. Оттуда порывом ветра вынесло чайные листья. Он вышел наружу, приподнял цилиндр, издевательски приветствуя Фиону. Потом улыбнулся, обнажая острые белые зубы, забрызганные кровью. Это был не Джек. Перед ней стоял Уильям Бертон. В руке блестел нож. Бертон бросился на Фиону, взмахнул ножом и по самую рукоятку всадил лезвие ей в грудь. Фиона закричала от боли. Бертон выдернул нож, слизал темно-красные капли крови, капающие с лезвия, и сказал: – «Ассам». Наверняка. «Дарджилинг» послабее, а у «дуарса» вкус поярче. Бертон вновь поднял нож, но оцепенение, владевшее Фионой, прошло. Она бросилась на него, отчаянно молотя кулаками. – Фиона, прекрати! – закричал он, отбиваясь от ее рук. – Что за черт в тебя вселился? – Я тебя убью! – крикнула она, норовя вцепиться ему в лицо. – Эй!.. Слушай… больно ведь! – Он схватил ее за запястья и хорошенько встряхнул. – Просыпайся, глупая девчонка! Это я, Майкл. Я не призрак! Фиону вышибло из сна. Она открыла глаза. На нее смотрело сердитое, заспанное лицо. Дядино, а не Бертона. У нее бешено колотилось сердце. Фиона огляделась по сторонам. Она сидела на стуле в дядиной гостиной. У ног валялись магазинная приходно-расходная книга и экземпляр лондонской газеты «Таймс». Она находилась не в Лондоне, а в Нью-Йорке. В безопасности. Здесь ей ничто не угрожает. Эту фразу Фиона повторила несколько раз, однако все равно опустила глаза, желая убедиться, что из груди у нее не торчит рукоятка ножа. Только тогда она поверила в нереальность жуткого сна. – Дядя Майкл… прости, пожалуйста… я уснула… – заплетающимся языком произнесла она. Майкл разжал руки. – Что за чертовщина с тобой творится? – проворчал он. – Орала как резаная. Дергалась… меня напугала. Я уже думал, тебя и впрямь убивают. – Я тоже думала. – И почему ты здесь? Почему не в кровати? – В книгах рылась. Думала, найду что по торговле. Наверное, так и заснула. – Ну… вроде как успокоилась, – проворчал дядя. – Да, – ответила Фиона, и сейчас же ее затрясло. Увидев это, Майкл велел ей сидеть и не шевелиться. Продолжая что-то бубнить под нос, он поплелся на кухню. Зашумела вода. Надо же, какой жуткий кошмар ей приснился. Вспомнив Джека, она закрыла лицо руками и тихо застонала. Потом вспомнила Бертона. В ее сне они слились в одно лицо – воплощение самых сильных ее страхов. Правильно сказал дядя: призрак. Король призраков. Фиона нагнулась, чтобы поднять с пола разлетевшиеся бумаги. Ей хотелось поскорее прогнать всякое воспоминание о недавнем кошмаре. Когда она потянулась за распластанной газетой, взгляд упал на заголовок статьи. Должно быть, эту статью она читала перед сном. «Прибыльный выпуск акций по фиксированной цене для чаеторговцев» – гласил заголовок. Под ним, шрифтом помельче, было напечатано: «Компания „Чай Бертона“ строит амбициозные планы своего расширения». Теперь понятно, чем навеян ее кошмар. Днем она купила лондонскую газету. Фиона часто покупала «Таймс», надеясь отыскать там новые сведения о союзе грузчиков. В этом номере была статья, посвященная компании Бертона. Хотя Фиона совершенно не понимала, что́ такое фондовая биржа и чем там занимаются, ей вспоминались слова отца. Тот говорил о каких-то акциях и называл их выпуск главной причиной, почему Бертон никогда не согласится поднять рабочим жалованье. Судя по всему, выпуск акций был для Бертона большой победой. В статье подробно описывалось, как это было сделано. Бертон утверждал, что интерес к покупке акций превзошел все его ожидания. Далее сообщалось о его планах расширить лондонские фабрики и обзавестись собственной чайной плантацией в Индии. Этот шаг позволит ему эффективнее вести торговлю чаем. «Моя цель на ближайшие два года – снизить стоимость чая для покупателей, а также обеспечить солидные дивиденды держателям моих акций», – заявлял он репортеру. Далее в статье указывалось на существенный момент: хотя Бертон и нес ответственность перед держателями акций, контроль над компанией оставался в его руках. Ему принадлежал пятьдесят один процент от общего числа акций, а их было выпущено полмиллиона плюс одна акция. Итак, Уильям Бертон процветал, тогда как вся семья Фионы, кроме нее и Шейми, лежала в холодной земле. Эта мысль вызвала такую же боль, как удар ножом в кошмарном сне. Прежде чем взяться за статью, Фиона просмотрела записи в магазинной книге и обрадовалась: доходы оказались выше, чем она думала. Значит, она сможет постепенно вернуть себе деньги, потраченные на уплату дядиных долгов. Эта мысль рождала в ней приятное чувство защищенности. Но после статьи, а особенно после недавнего кошмара, доходы магазина показались ей жалкими и даже смехотворными. По сравнению с богатством Бертона – крохотная песчинка. Почти два месяца назад, стоя на палубе «Британника» и глядя, как удаляется английский берег, она поклялась отомстить Бертону. Прекрасные слова, которые так и остались словами. Была первая неделя мая. Фиона успела освоиться в Нью-Йорке, но до сих пор не представляла, как осуществить месть и откуда взять на это деньги. Нанесение удара по могущественному противнику уровня Бертона потребует бездны денег. Фиона не представляла, на чем их можно заработать. Уилл советовал ей опираться на то, что ей хорошо известно. А что ей известно? Как упаковывать чай? Как отскребать столы и полы в пабе? Такие знания не сделают ее богатой. Овсянка, печенье и яблоки – это тебе не серебряные рудники или нефтяные скважины. Ей требовалось найти нечто особенное, что сделает ее по-настоящему богатой… но что? Вернулся Майкл, принеся ей чай.