Это была Джулия Рейнольдс, жившая на другой стороне улицы. – Мисс! Мисс! – послышался голос другой женщины. – А мне кекса с лимоном и мадерой, пока он не закончился! – Минутку, мэм! – ответила ей Фиона, снова поворачиваясь к миссис Рейнольдс. – Можете не беспокоиться, миссис Рейнольдс. В подвале у меня еще два ящика. Нужно лишь немножечко подождать. К общему шуму добавилось резкое постукивание. – Молодой человек, будьте добры, взвесьте мне муки. Это говорила какая-то незнакомая Фионе старуха, стуча набалдашником трости по прилавку. – Сию минуту, моя драгоценная леди, – пообещал Ник, наклоняясь к Фионе; пока она рылась в корзине с жемчужным луком, он взвесил фунт яблок; они торопливо улыбнулись друг другу. – В магазине не протолкнуться! У меня весь карман набит купонами из твоих листовок, и еще целая куча в кассовом ящике. Этак скоро понадобится снова лезть в подвал за чаем. Сколько рекламных объявлений ты успела опубликовать? – Всего одно – в местной газетке! – И такой успех – после одной лишь рекламы? Нейт прав. Реклама действительно работает! Ник поспешил к кассовому аппарату, чтобы пробить чек за яблоки. Фиона мысленно поблагодарила его за присутствие и помощь. Без него она бы точно не справилась. Обаяние и общительность Ника покоряли сердца покупательниц, а их тут было подавляющее большинство. Женщины обожали его, а ему нравилось играть в продавца. Очередная игра, новая шалость, которой наслаждался великовозрастный ребенок Ник. Фиона взвесила и завернула куски баранины, масло и жемчужный лук, сложив все это рядом с пакетом овсянки и добавив пучок петрушки. – Вы еще не пробовали наше имбирное печенье? – спросила она и протянула миссис Оуэнс одно. – Такое вкусное. Шейми от них не оттащить. Эту фразу Фиона произнесла специально, узнав от Мэри, что у миссис Оуэнс пятеро детей. Пусть порадует свою ребятню и… купит больше, чем намеревалась. – Домашней выпечки? – спросила женщина, с аппетитом жуя печенюшку. – Конечно. Утреннее. Его пекла Мэри Манро. Вся наша выпечка – от нее. – Да? Мэри я знаю! Замечательно печет. Дайте-ка мне полдюжины. Будет чем занять рты моих сорванцов. И добавьте к моим покупкам кварту молока и два фунта муки. Чай мой не забудьте, Фиона! Держите купон. Надеюсь, этот чай действительно пахнет чаем? А то что ни возьмешь – веник веником. – Чай превосходный, миссис Оуэнс. Вам понравится. Это сорт Ч-С-П-С-В-М-Ц, – сказала Фиона, многозначительно кивая. – То есть «чай с повышенным содержанием верхних молодых цветков». Такой прием использовал Джо, вводя в разговор какой-нибудь редкий или специфический термин и намекая покупателю, что тот, конечно же, знает, о чем речь, поскольку обладает изысканным вкусом. – Я видела эти слова на ящике, но ничего не поняла. Что они значат? – Это сортность чая. То есть вы приобрели отменные крупные листья со множеством бутонов. Вы купили чай нового урожая. И еще один немаловажный момент: листья собирались с верхней части куста. В чай этого сорта никогда не попадут старые листья нижних ветвей, которые в значительной мере утратили аромат. – Фиона намеренно понизила голос, добавив: – Разницу во вкусе понимают далеко не все. – Она обвела взглядом зал. – Но понимающие берут высшие сорта. Миссис Оуэнс считала себя понимающей и потому кивнула: – Дайте, милая, нашу четверть фунта. Одному Богу известно, как давно я не пила настоящий чай! Фиона улыбнулась энтузиазму миссис Оуэнс, который вполне разделяла. Фиона могла со многим смириться, но только не со скверным чаем. У прежнего дядиного поставщика чай никуда не годился. Заплатив долги, она сказала, что новых заказов не будет, и отправилась на Саут-стрит. Там находилась фирма «Миллардс», где работал ее друг Стюарт. Фиона попросила его составить индивидуальную смесь индийского чая. Она рассказала, каким вкусом должен обладать чай этой смеси. Взяв сорт «ассам» с трех разных плантаций, Стюарт создал оригинальную смесь: насыщенную, бодрящую, с легким солодовым ароматом. Он обрадовался заказу. Индийский чай продавался здесь с трудом. Американские клиенты хотели покупать лишь то, что хорошо знали, – китайский чай. Индийский был гораздо вкуснее, но Стюарту не удавалось преодолеть консерватизм заказчиков. Фиона, наоборот, хотела только индийский чай. Едва попробовав смесь в кабинете Стюарта, она сразу оценила качество. Фиона не сомневалась: ее покупателям эта смесь тоже понравится. Благодаря Мэри она со многими успела познакомиться несколькими днями ранее. Молодые работницы, жены грузчиков и фабричных рабочих. Почти все – иммигранты, понимавшие толк в хорошем чае. Чаепитие было для них скромной роскошью, которую они могли себе позволить после трудового дня. Фиона взвесила чай для миссис Оуэнс, положив пакетик рядом с остальными покупками этой женщины, затем завернула шесть имбирных печенюшек, взвесила два фунта муки. Миссис Оэунс протянула ей кувшин объемом в кварту, куда Фиона налила молока из массивного двуручного бидона. – Это все? – спросила она, начав подсчитывать общую стоимость покупок. Женщина завистливо поглядывала на витрину: – У вас такая миленькая свежая картошка. Возьму у вас пару фунтов и пучок спаржи. Мистер Оуэнс сам не свой до спаржи. Вроде ничего не забыла. Только вот не знаю, доволоку ли такую тяжесть до дому. – Хотите, вам доставят покупки на дом? – Доставят? Неужели у Финнегана организована доставка? – Да, мэм. В субботу доставляем в течение всего дня. В будние дни – во второй половине, когда мои мальчишки приходят из школы. – И сколько это стоит? – Для вас, миссис Оэунс, нисколько. Доставка была бесплатной для всех покупателей, но зачем раскрывать этот маленький секрет? – Совсем хорошо! – обрадовалась польщенная женщина. – И возьму-ка я у вас букет нарциссов. Симпатично они выглядят. Их я унесу с собой, раз руки свободные. И пусть ваши ребята не забудут про мой кувшин с молоком! Расплатившись, миссис Оуэнс ушла. Фиона тут же повернулась к следующей покупательнице: – Миссис Рейнольдс, спасибо за ваше терпеливое ожидание. Напомните, пожалуйста, что́ вы хотели купить. За спиной миссис Рейнольдс стояла очередь из других покупательниц. Их число не уменьшалось. Фиона сбивалась с ног, но ликовала. Магазин снова открылся и полон народу! Не зеваками – покупателями! Кто-то ограничивался основными продуктами: молоком, хлебом и мукой. Но люди брали и товары подороже: букеты цветов, печенье Мэри и свежие весенние овощи. Эти покупали прямо с витрины! Витриной, доставившей Фионе немало хлопот и волнений, она смогла заняться в последнюю очередь, провозившись до шести часов утра. Никакого опыта с оформлением витрин у нее, естественно, не было. Она не знала, с чего начать. Интуиция подсказывала: витрина должна быть красивой и манящей, такой, чтобы у прохожих возникло желание зайти в магазин. Стоя в тишине торгового зала, Фиона смотрела на окружавшие ее товары: крупы, маринованные огурцы, молоко, муку. Ну как соорудить из них что-то привлекательное? Первые лучи солнца она встретила в состоянии, близком к панике. Потом в голове зазвучали слова Джо: «Фи, все зависит от умения показать товар. Это и пробуждает в людях желание покупать». Взгляд Фионы упал на ящик со спаржей. Она не собиралась брать столь дорогой овощ, но поставщик зелени убедил ее. После долгой зимы люди соскучились по свежим овощам и готовы платить за них дороже. Рядом со спаржей, в другом ящике, розовела нежная кожура свежих картофелин… Золотистые караваи хлеба, доставленные из пекарни… Нарциссы, обещанные Алеком… Коричневые пятнистые утиные яйца, лежавшие в ящике, выстланным сеном… Фиону осенило. Паника сменилась лихорадочными действиями. Поднявшись в квартиру, она взяла из бельевого шкафа белую скатерть Молли, в гостиной прихватила зеленую вазу, а в кухне – блюдо, стенки которого были покрыты белыми и синими брызгами эмали. Принеся все это в торговый зал, Фиона достала из погреба пустой фруктовый ящик, большую круглую жестяную банку из-под печенья и несколько корзин. Поднявшись на подоконник витрины, она принялась за работу, а когда закончила, вышла на улицу – посмотреть, как выглядят снаружи результаты ее трудов. Она создала прекрасную картину весны. В центре витрины на банке из-под печенья, покрытой белой скатертью, стояла зеленая ваза с желтыми нарциссами. За ними высилась плетеная корзина с золотистыми караваями хлеба. Рядом, на ящике, стояла другая корзина, доверху наполненная свежим картофелем. С ней соседствовало бело-синее блюдо с пучками спаржи, перевязанными бечевкой. А перед блюдом, в небольшом гнезде, которое Фиона соорудила из сена, лежали шесть отборных утиных яиц. Вроде бы ничего хитрого, но все подобрано так, что поневоле тянет зайти в магазин. Витрина Фионы была совершенно не похожа на витрины многих магазинов, уставленные баночками с ваксой, мылом в выцветших обертках и унылыми коробками конфет. Ее натюрморт говорил о теплых днях и распускающейся зелени. О тюльпанах, тянущихся из влажной земли, и набухших почках на деревьях. Все это грело взгляд и душу прохожих, которым наскучило смотреть на зимние фрукты и старую картошку. Для самой Фионы витрина служила иллюстрацией первого и наиболее важного правила розничной торговли. Это правило она узнала от Джо, подсмотрела на рынках и в витринах уайтчепельских магазинов. Инстинктивно понятное, оно гласило: «Создайте у людей желание что-то купить, и они купят». Постояв у витрины, в магазин вошла женщина. За ней влетел запыхавшийся Иэн. Фиона указала ему на покупки миссис Оуэнс и назвала адрес. Иэн сложил их в ящик и понес, едва не столкнувшись в дверях с Робби. Его Фиона отправила по адресу миссис Рейнольдс. Ник – замечательный помощник, но насколько легче ей было бы сейчас работать, если бы ее дядя находился рядом, а не в пивной Уэлана. Фиона не могла без раздражения думать о нем. Вчера она буквально за руку притащила Майкла в магазин, заставив починить заедавший денежный ящик в кассовом аппарате и показать, как опускать и поднимать навес над витриной. Это стоило Фионе еще один доллар. Вдобавок ей пришлось выслушивать дядину критику большинства ее оптовых закупок. Некоторые поставщики, воспользовавшись ее неопытностью, продали ей вдвое больше товара, чем дядя обычно заказывал на неделю. Она выслушивала нотации Майкла, пока у нее не запылали уши. От слов он перешел к доказательствам. Взял яйцо, разбил на тарелку, ткнул в плоский желток и объявил, что ей продали лежалые яйца. Затем дядя сунул руку в бочку с мукой, просеял между пальцами и обнаружил там долгоносиков. Три ящика чая от фирмы «Миллардс» вызвали у него ехидную усмешку: прежде чем она успеет продать такую пропасть чая, тот успеет напрочь потерять аромат. После чая Майкл устроил проверку рыбы. Выловив одну, он посмотрел жабры и сказал, что рыбка… тю-тю. – Ничего этого не случилось бы, если бы ты помог мне с закупками! – сердито бросила ему Фиона. Бурча себе под нос, Майкл передвинул ящики с чаем, кофе, сухарями, овсянкой и другими товарами постоянного спроса ближе к прилавку. Стеклянные банки с какао, мускатный орех и палочки корицы убрал от попадания солнечных лучей, после чего велел Фионе переложить спички подальше от мясного холодильника, иначе отсыреют. Фиона вдруг увидела прежнего Майкла: расторопного, знающего торговца, каким он был раньше и каким мог бы стать снова. Но едва она подумала, что он останется и поможет ей, дядя сокрушенно махнул рукой и пошел к выходу. Вид возрожденного магазина не обрадовал, а опечалил его. По пути он отчитал Фиону за ее милые пустячки: кружевную кайму на витрине, стеклянные тарелки под выпечку Мэри, цветочные ящики и табличку с надписью «ОТКРЫТО», изготовленную Мэдди. Дядя заявил, что здесь живет рабочий люд, который умеет считать деньги и которому не нужны все эти финтифлюшки-завлекушки. Он ошибался. Фиона это знала. Рабочий люд ценил красоту не меньше богачей. Возможно, даже больше, поскольку в их жизни было очень мало красоты. Но слова дяди больно ее задели, и Нику, взявшемуся ей помогать, поначалу пришлось восстанавливать уверенность Фионы в себе. Все новички делают ошибки. К тому же у нее еще есть время их исправить. Ник зажал в ладонях ее лицо и велел немедленно отправляться к поставщику рыбы с предложением засунуть проданную ей старую треску себе в задницу вместе с плавниками и чешуей. Фиона пошла и вернулась с прекрасной свежей рыбой. Затем она добилась, чтобы оптовый торговец мукой заменил бракованные бочки, а поставщик яиц – яйца с ссохшимся желтком. Очередная покупательница взяла последнее имбирное печенье. А ведь еще не было и десяти часов утра! Фиона торжествовала: у нее получилось. Магазин вновь открылся. Десятки покупателей! Дядя предрекал ей затоваривание, а у нее наблюдалась нехватка то одного, то другого. Нужно спешно делать дополнительные заказы. Помнится, Джо говорил: «Страшнее всего, когда вокруг тележки толпятся покупатели, а тебе уже нечего продавать». Фиона радовалась, что первый день ее торговли не закончился провалом. Она была счастлива и горда собой. Чай, выпечка, красивая витрина – все это были ее идеи, и они оказались верными. Она добилась пусть и скромного, но успеха. Ощущение успеха – какое приятное чувство! Счастье, гордость. Фиона наслаждалась этим состоянием. Ей вспомнилось, как они с Джо сидели на Старой лестнице и он рассказывал о своих успехах у Петерсона. А она и слушать не желала. Задним числом Фиона пожалела об этом. Тогда ее обуревала ревность, боязнь потерять Джо. Эх, если бы тогда вместо переругивания с Джо она бы вслушалась в его слова, попыталась бы понять, о чем он говорит. Если бы да кабы… Открыв дверь для покупательницы, выходившей с двумя тяжелыми сумками, Фиона увидела подкативший фургон. Кучер подошел к двери, спросил имя и подал ей коробку. – Что это? – спросила Фиона. – От него можно ждать чего угодно, – ответил кучер и поспешно уехал. Фиона вертела в руках коробку – сверкающий синий прямоугольник размером двенадцать на четырнадцать дюймов. Крышка на петельках сверкает от вделанных в нее кусочков переливчатого стекла. Фиона перевернула коробку. На днище было выгравировано: «Студия Тиффани». Заинтригованная, она подняла крышку. Внутри лежала газета – номер «Нью-Йорк уорлд». Вверху первой полосы от руки была приписка: «См. страницу 5». Фиона добралась до указанной страницы и увидела рекламу магазина, нарисованную Нейтом и Мэдди. Такую же рекламу она дала в местную газету «Челси крайер». В присланной газете реклама занимала всю полосу. Фиона не верила своим глазам. Как такое могло случиться? Она не подавала рекламу в эту газету. Такое ей было не по карману. «Нью-Йорк уорлд» – солидная городская газета, не чета местным листкам. Может, поэтому в магазине с утра столько народу? Фиона наклонила газету, и оттуда выпала белая карточка. Она нагнулась, подняла карточку и прочла строчки, написанные крупным мужским почерком: Моя дорогая мисс Финнеган! Надеюсь, этот небольшой подарок послужит вашему успеху. С наилучшими пожеланиями, Уильям Р. Макклейн. Не схожу ли я с ума? Такой вопрос задавал себе Уильям Макклейн. Он опаздывал на ужин в ресторан «Дельмонико», чего делать было никак нельзя. Званый ужин, устроенный мэром. Туда приглашены многие ведущие финансисты. Замечательная возможность поговорить о его планах строительства общегородской подземной железной дороги, пробудить интерес и воодушевить тех, от кого в значительной степени зависел успех этой затеи. А он? Сидит в экипаже, остановившемся в захолустном Вест-Сайде, напротив бакалейного магазинчика, и ждет, надеясь хотя бы мельком увидеть молодую женщину. Ее лицо врезалось ему в память неделю назад, когда он случайно увидел ее в приемной президента его банка. Лицо, состоящее из сплошных противоречий: беспокойное и решительное, открытое, но с каким-то внутренним барьером, сильное и в то же время пронзительно беззащитное. Таких неотразимых лиц он еще не встречал. Он ехал по Пятой авеню, направляясь на ужин, и вдруг, повинуясь импульсу, велел своему кучеру Мартину свернуть налево. Сказал, что по пути в ресторан хочет сделать остановку. Узнав, куда надо ехать, кучер выказал легкое удивление и осторожно спросил: – Сэр, вы уверены, что не ошиблись адресом? Уилл подтвердил: адрес правильный. Тогда Мартин покачал головой, показывая, что не понимает хозяина. Ничего удивительного. Уилл сам себя не понимал. Спрашивается, почему он рискнул деньгами своего банка ради девчонки с хорошими идеями, но полным отсутствием опыта? Или почему заставлял свою секретаршу Жанну целых четыре дня рыскать по городу, объезжая газетные киоски, пока она не нашла экземпляр «Челси крайер» с рекламой Фионы, чтобы заказать такую же в «Нью-Йорк уорлд». Уилл не понимал: почему он по сто раз на дню думает о девушке, которую совсем не знает? Или почему, ведя полноценную деловую жизнь и наслаждаясь общением с друзьями и семьей, он вдруг ощутил себя невыносимо одиноким? Уильяму Макклейну было сорок пять лет. Он прожил достаточно, чтобы узнать себя, свои привычки, склад ума и характер. Он понимал свои побуждения, знал цели. Он был проницательным, рациональным человеком. Его потрясающий интеллект и блестящее деловое чутье помогли ему превратить скромное наследство родителей во внушительное богатство. Он был в высшей степени дисциплинированным человеком, гордящимся своей приверженностью к фактам и логике. Никакие эмоции, а тем более минутный каприз не могли сбить его с пути. Этим он тоже гордился. Тогда что же, черт побери, он здесь делает?! Прячется, словно какой-то сердцеед? По пути сюда Макклейн убеждал себя, что едет по делу. Хочет проверить имущество, принадлежащее его банку. Удостовериться, что идеи мисс Финнеган не остались только красивыми словами. Даже такой магазин – нелегкая ноша для молодой женщины. Но минуты текли, и маленькая стрелка на его часах неумолимо приближалась к цифре 7, а Фиона так и не появлялась. Уилла снедала досада. Ну зачем он себе врет? Его приезд сюда не имеет ничего общего с банковскими активами, зато целиком связан с панической растерянностью в глазах Фионы, когда Эллис выпроводил ее из кабинета. Однако и тогда она держалась молодцом: головы не опускала и не давала пролиться подступающим слезам. А какое облегчение появилось на ее лице, когда он вышел и сказал, что магазин останется за ней. Он хотел убедиться, что дела у нее идут хорошо. А если нет, он попытается это исправить. Фиона пробудила в нем желание позаботиться о ней, защитить ее. И другие, более глубинные и незнакомые чувства, которых он не понимал и даже не мог назвать. Уилл взглянул на часы. Ровно семь. Пора уезжать. Он не только опаздывал в ресторан, но и привлекал внимание. Его экипаж, сделанный на заказ в Англии, стоил вдвое дороже любого из окрестных домов, и прохожие останавливались, чтобы поглазеть не только на экипаж, но и на него, нарядившегося к званому ужину. Возле ресторана «Дельмонико» или оперного театра его бы, пожалуй, и не заметили. Однако он заехал в места, где обитает рабочий люд, и теперь устраивал для них спектакль, делая то, чего человек его происхождения и воспитания делать не вправе.