– Голова болит, – поморщился Майкл, затыкая уши. – Не говори так много. Если до сих пор Фиона просто сердилась на дядю, то последняя фраза ее разъярила. – Нет, я буду говорить, а ты будешь слушать! Прежде всего, дядя Майкл, прекрати пить. Я тоже потрясена смертью Молли. Представляю, как больно это по тебе ударило. Но еще немного – и ты потеряешь магазин. – Уже потерял, – признался Майкл. – Я задолжал банку сотни долларов. Денег у меня нет. – Говоря, он подошел к бюро и выдвинул верхний ящик. – Зато у меня есть. – Я не про такие деньги, – невесело усмехнулся Майкл, продолжая шарить в ящике. – У меня хватит. Я получила… выплату от компании, где работал отец. Компенсацию за несчастный случай с ним. Я дам тебе взаймы, и ты расплатишься с банком и со всеми, кому задолжал. – Вот она! – обрадовался Майкл, обнаружив искомый предмет. Он достал фляжку, отвинтил крышку и сделал изрядный глоток. – Я же просила тебя не пить! – крикнула уязвленная Фиона. – Дядя Майкл, не напивайся с утра! Пожалуйста, послушай меня. – Нет, это ты меня послушай! – возразил он, испугав Фиону вспыхнувшей свирепостью. – Я не хочу твоих денег. И помощи твоей тоже. Я хочу, чтобы все оставили меня в покое. Он снова приложился к фляжке, кое-как натянул рубашку и вышел из спальни. Фиона двинулась за ним, а Шейми – за ней. – И тебе что, наплевать на магазин? – спросила она. – На себя? На ребенка? Наша судьба тебя тоже не волнует? – Ваша судьба? – фыркнул Майкл. – Да я вообще ничего о тебе не знаю, настырная ты девчонка! Фиона отпрянула, как от пощечины. «Какой же ты мерзавец!» – подумала она. Случись все наоборот и его дети приехали бы просить помощи у ее родителей, отец ни за что не принял бы их холодно. – С таким отношением ты вообще скоро под забором окажешься! – Фиона пылала, как запальный шнур, тянущийся к пачке динамита. – Будешь мыкаться по ночлежкам или вообще ночевать на улице. Есть отбросы из мусорных баков. И все потому, что не хочешь взять себя в руки. Думаешь, другие не теряли близких? Ты единственный, на кого обрушилось горе? Когда не стало отца, а потом и матери, я едва умом не тронулась, но выдержала. И Шейми тоже. Похоже, у пятилетнего мальчишки… яйца покрепче, чем у тебя! Майкл остановился. – Значит, не сдаешься? – Он достал что-то из кармана и швырнул ей под ноги. – Вот! – крикнул он. – Бери! Бери этот проклятый магазин! Он твой. И оставь меня в покое… банши! Хлопнув дверью, он ушел. К глазам Фионы подступили слезы. Не желая, чтобы брат их видел, она опустила глаза к полу. Там серебристо поблескивал брошенный Майклом предмет. Ключ. Он сверкал, освещая темные половицы. В ушах звенели дядины слова: «Бери! Он твой». Фиона нагнулась за ключом, но вдруг отдернула руку. О чем она думала? Неужто она спятила? Чтобы управлять магазином, нужно многое знать и уметь. Прежде всего, сколько товара заказывать. Учет вести надо. Разбираться в том, что называлось мудреным словом «баланс». Таких знаний у нее не было. Все это знал Джо. «Но разве Джо здесь?» – спросил внутренний голос. Этот бесцеремонный голос всегда тыкал ее носом в то, о чем она предпочитала не вспоминать. Джо в Лондоне, ублажает свою Милли Петерсон. А она здесь, в Нью-Йорке, без работы, живет в доме, откуда ее очень скоро могут выгнать… «И выгонят, если ты не перестанешь стонать и хныкать и не найдешь способ с этим справиться», – мысленно отчитала себя Фиона. Она вновь нагнулась за ключом. В это время на лестнице послышались шаги. В дверь осторожно постучали. Еще через мгновение скрипнули петли и дверь приоткрылась. – Эй, Майкл! – позвал женский голос. – Ты здесь? Фиона торопливо подобрала ключ и спрятала в карман. – Есть тут кто? – В щель просунулась женская голова. – Майкл!.. Ой! – вскрикнула женщина. – Боженька милосердный! Ну ты меня и напугала! В прихожую, прижимая к груди покрасневшую мокрую руку, вошла женщина невысокого роста, коренастая, с густыми каштановыми волосами, убранными в пучок, миловидным круглым лицом и большими карими глазами. Рукава женщины были закатаны по локоть. На руках белела мыльная пена. – Давай знакомиться. Меня зовут Мэри Манро. Я живу этажом выше. Снимаю жилье у Майкла. – Я Фиона Финнеган, а это мой брат Шейми. Мы племянники Майкла. Извините, что напугала вас. Я совсем не хотела. Мэри сразу заметила следы слез на щеках Фионы. – Я услышала крики, потому и решила спуститься, – пояснила она с легким акцентом, намекавшим на ее шотландское происхождение. – М-да, радушный прием оказал вам дядюшка. – Не такой, какого мы ожидали, – призналась Фиона, заставив себя улыбнуться. Мэри покачала головой: – Бери брата и идем ко мне. По-моему, тебе нужна чашка хорошего крепкого чая. Фиона заперла дверь, и они с Шейми последовали за Мэри. Пока поднимались, та успела сообщить, что в Нью-Йорке уже десять лет. Переселились сюда из Шотландии. Три года как живет в этом доме с сыном и свекром. Вдова. Муж работал на товарной станции и попал под поезд. У двери ее квартиры их встретил долговязый мальчик лет четырнадцати. Это был сын Мэри. – Иэн, достань чашки с блюдцами… те, что покрасивее, и поставь чайник, – велела она сыну, кивая гостям на стулья у кухонного стола. – Я сейчас выполощу и развешу белье, а потом мы всласть почаевничаем. На кухне Мэри вкусно пахло хлебом, корицей и беконом. Раковина сверкала. Свежая черная краска на плите еще не успела потускнеть. Линолеум на полу был истертым и потрескавшимся, но и его Мэри покрыла слоем восковой мастики. На окнах висели белые кружевные занавески. Скромная, но безупречно чистая, кухня этой женщины напомнила Фионе кухню их прежнего дома на Монтегю-стрит. Сам вид помещения подействовал на нее успокаивающе. – А на свою двоюродную сестренку хочешь взглянуть? – спросила Мэри, выжимая пеленки. – Что, ребенок здесь? – Конечно. В гостиной. Не девчонка – картинка. Я взяла ее к себе сразу после похорон. – Ой, прямо от сердца отлегло! – призналась Фиона. – Майкл говорил вчера, что ребенок у подруги, но где и у кого именно, не сказал. Даже имени дочери не назвал. – Он уже и собственное имя забывает, этот Майкл. Элинор ее зовут, в честь матери Молли. Мы зовем ее Нелл. Пойди познакомься с сестренкой. Я сейчас управлюсь. Фиона прошла в гостиную и увидела пухлый кулачок, торчащий из бельевой корзины. Малышка что-то весело лопотала. Увидев двоюродную сестру, Фиона согласилась с Мэри. Действительно картинка. У Нелл были отцовские черные волосы и синие глаза. Круглолицесть и миловидность она унаследовала от матери. Когда Фиона взяла ее ручонку и произнесла «агу-агу», Нелл откликнулась улыбкой во весь беззубый рот. Фиона вытащила малышку из корзины и понесла в кухню, радуясь, что ребенок здоров и весел. – Ну вот и мы! – сказала Мэри, вешая на веревку за окном последнюю из выстиранных пеленок Нелл. Увидев, что сестры быстро нашли общий язык, она улыбнулась: – Маленькая принцесса, да и только. А ты, Фиона, как понимаю, – дочка Патрика Финнегана? Из Лондона? – Да. – Так я и думала. По выговору почувствовала. Молли рассказывала мне про старшего брата Майкла. Кажется, она надеялась зазвать сюда твоего брата… Чарли, да? Им был нужен помощник в магазине. – Чарли с радостью поехал бы. – А разве он не с вами? – Увы, нет. Он умер несколько месяцев назад. – Ой, бедняжечка! – воскликнула Мэри, ставя только что снятый чайник обратно на плиту. – Какая потеря для тебя и родителей! Умереть таким молодым. – Родителей мы лишились еще до смерти Чарли. Забыв про чайник, Мэри села к столу. Фиона вкратце рассказала о том, что́ они с Шейми пережили за последние полгода. – Боже мой, Фиона! И ты поплыла в Америку, надеясь найти пристанище у дяди. А он… Представляю, увидеть его в таком состоянии… Еще одно потрясение. – Да. И я не до конца оправилась от этого потрясения, – с оттенком горечи призналась Фиона. – Я помню рассказы родителей. Я читала его письма и всегда считала его хорошим человеком. Я и подумать не могла, что он такой черствый и злой. – Здесь ты ошибаешься, – покачала головой Мэри. – Ты не должна о нем так думать. Скажу тебе… раньше он был совсем другим. Добрейшим человеком. Всегда улыбался, всегда был готов помочь. Пьянство сделало его таким. До смерти Молли он вообще в рот не брал. Выпьет пинту-другую пива, и все. А чтобы хлестать виски – такого и в помине не было. Хорошим он был человеком, и мужем хорошим. Работящим. Свою квартиру отремонтировал и собирался за мою взяться. И магазин расширить хотел. Сколько планов у него было!.. Если бы Молли сейчас его увидела, у нее бы сердце разорвалось. Не знаю, как его урезонить. Я и увещевать пыталась, и угрозами действовала. Нелл у него забрала. Думала, это его встряхнет. Ничего не помогало. Вскоре он окажется на улице. И что тогда? Молли была лучшей моей подругой. Нелл я люблю как родную. Что я ей скажу, когда она подрастет? Что родной отец променял ее на выпивку? – У Мэри дрогнул голос. – Ну вот, не удержалась… – Она всхлипнула и торопливо вытерла глаза. – Прости. Не могу спокойно смотреть на то, что он делает с собой. А вся причина в горе. Представляешь, Фиона, он ни разу не заплакал. Носит все в себе. Напивается, кричит, когда ему нужно по-настоящему выплакаться. Мэри разлила чай. Потом достала темный имбирный хлеб и нарезала толстыми ломтями. Фиона откусила кусочек. Хлеб буквально таял во рту, о чем она не замедлила сказать Мэри. А вот чай вызвал у нее желание немедленно вылить содержимое чашки в раковину. Чай был таким же скверным, как и купленный ею вчера. Бакалейщик назвал этот сорт деликатесным. «Помои» – вот как это называлось по-настоящему. Это был третьесортный «конгу» – китайский чай: пресный и безвкусный, будто старый соломенный матрас. На корабле она и Ник подружились со Стюартом Брайсом, который занимался импортом чая и кофе и плыл в Нью-Йорк открывать филиал своей фирмы. Он предупредил их, что в Америке хороший чай еще надо поискать. Фиона завязала мысленный узелок: непременно найти в магазинах индийский чай. Как и все лондонцы, Фиона считала, что чашка крепкого ароматного чая помогает легче переносить жизненные невзгоды. Мэри размешивала сахар в чашке. – Не знаю, похвастался ли тебе Майкл, что скоро лишится не только магазина, но и дома. Это ведь и по нам ударит. Возможно, новые владельцы не разрешат нам остаться и потребуют съехать. Не представляю, куда мы отправимся. Майкл брал с нас божескую плату. Ну где еще мы найдем дом с задним двором для растений Алека? Мой свекор – садовник. Когда-то он трудился не покладая рук, а теперь уже стар. Но все равно ухитряется подзаработать несколько долларов то здесь, то там. В карих глазах Мэри мелькнула тревога. – Из-за этого мы с дядей и повздорили, – сказала Фиона; она до сих пор содрогалась, вспоминая стычку с Майклом. – Я надеялась работать в его магазине. Со временем хотела открыть свой. Надеялась, дядя обучит меня премудростям торговли. – Будь у меня деньги, – вздохнула Мэри, – я бы сама расплатилась с этим чертовым банком. Но он задолжал целое состояние… сотни долларов. – Ваша щедрость ничего бы не дала, – сказала Фиона, разглядывая чаинки. – Я попыталась. Сюда я приехала не с пустым карманом. Предложила дяде заплатить все его долги, но он отказался. – Фиона качнула чашку с невкусным чаем. – Зато отдал мне ключ. И сказал, чтобы я забирала магазин. В кухне установилась тишина. – Он дал тебе ключ? – спросила удивленная Мэри. Фиона посмотрела на нее. В глазах Мэри исчезла тревога. Она подалась вперед, подвинувшись на край стула. Чувствовалось, новость ее взволновала. – Правильнее сказать, он бросил ключ мне под ноги. – Девочка, так это же замечательно! У тебя есть ключ и деньги… ты сможешь вновь открыть магазин! С тех пор как дядя ушел, хлопнув дверью, Фиона думала о том же. Теперь Мэри высказала ее мысли вслух. – Вы всерьез считаете, что у меня получится?