– Еще сложности? – догадалась встревоженная Фиона. – Нужно как-то обыграть отсутствие у нас обручальных колец. Нас могут заподозрить, что мы попросту решили сэкономить деньги, взяв одну каюту на троих. Последуют нежелательные вопросы. Портовые власти начнут выискивать признаки того, что мы не женаты. Поэтому я попрошу вас надеть перчатки. – Перчаток у меня нет, – сказала Фиона. – Зато есть вот что. – Порывшись в сумке, она достала два тонких золотых обручальных кольца. – От родителей остались. – Великолепно! – воскликнул Сомс, надевая то, что побольше. – Теперь-то мы наверняка их одурачим. Только помните, что вы – миссис Сомс, а я – отец Шейми. – Он пошел за посадочными талонами и через несколько минут вернулся; лицо его сияло. – Получил! – объявил Николас. – Я еще и выговорил им за ошибку, как и подобает главе семьи. Согласны? – (Фиона кивнула.) – Как я их провел! – воскликнул Сомс, радуясь, словно мальчишка, которому удалась проделка. – Здорово мы их одурачили! Я слышал, первый класс на этой линии выше всяких похвал. Комфортабельные каюты, превосходная еда. – Мистер Сомс, а это дорого? Обеды и все остальное? – спросила Фиона. – Привыкайте звать меня Николасом. Еда не будет стоить ни пенни, поскольку входит в стоимость билета. А вы не знали? – Нет. Уже все оплачено? Просто чудо! – улыбнулась обрадованная Фиона. – Нас ждет масса развлечений, – с воодушевлением продолжал Сомс. – Музыка, танцы. Можно будет сыграть в карты и другие игры. Много людей, с кем интересно поговорить. Посмотрим на других, себя покажем. Улыбка Фионы погасла. – Мистер Сомс… Николас… вы очень добры к нам, но нам с Шейми лучше сидеть в каюте и носа не высовывать. Боюсь, вы не захотите, чтобы вас видели рядом с нами. – Это еще почему? – В первом классе все шикарно. А у нас… – Фиона указала на свою поношенную кофту. – Куда в такой одежде? – М-да, в самом деле, – растерянно пробормотал Николас. Он еще не встречал людей, способных честно признаться, что никакой другой одежды у них нет. Только та, что на плечах. Он хмуро оглядел Фиону и Шейми. Она была права. Это могло вызвать подозрения. Необходимо срочно обзавестись новой одеждой. – Не отчаивайтесь. Мы сумеем навестить какой-нибудь местный магазин и успеем вернуться. – Вы так думаете? – Судите сами. Посадка первого класса растянется на час. Потом начнется посадка второго. Это еще час. За ним третьего. Почему бы не попытаться? Пока они проверяли багаж, чтобы передать носильщикам, Николас спросил: – Эта кофта – ваша единственная верхняя одежда? Как вы в ней не мерзнете? Вам и Шейми нужны добротные пальто, теплые перчатки и шарфы. В марте еще очень холодно. Палубы будет продувать насквозь. Объяснив подоспевшим носильщикам, куда доставить чемоданы и сумки, Сомс, загибая пальцы, стал называть предметы одежды, которые понадобятся Фионе: – Вам нужны две или три юбки и несколько блузок. Пальто, одно-два вечерних платья и пара шляп. Вы согласны? Фиона кивнула: – Все, что вы скажете. Она смотрела на Сомса с надеждой и неуверенностью, и это его тронуло. Эта девушка верила ему. – Тогда вперед, миссис Сомс, – сказал он, протягивая ей руку. – Пароход не будет дожидаться нас весь день! Корабль, на котором они плыли, назывался «Британник». У пассажиров первого класса были свои палубы. Фиона стояла у правого борта кормовой палубы, крепко держась за релинг. Дул пронизывающе холодный ветер, но она едва замечала, как он колышет подол ее юбки и треплет волосы. Она смотрела на кожаные перчатки, новую юбку и ботинки, до сих пор не веря в случившееся. За два часа, проведенные в людном саутгемптонском универмаге, Николас преобразил ее, по крайней мере внешне, из лондонской портовой крысы в настоящую молодую леди. В ее гардеробе появилось новое шерстяное пальто, отличные кожаные ботинки, три шерстяные юбки, четыре блузки, два платья, две шляпы и кожаный пояс. И это не считая новых ночных сорочек, нижнего белья, чулок, черепаховых шпилек и второй вместительной дорожной сумки, набитой исключительно ее и Шейми одеждой. Всю одежду выбирал Николас. Он решал, что с чем сочетается, и говорил, какое пальто надо купить и какая шляпа подойдет к этому пальто. Фиона безропотно соглашалась со всеми его советами, ведь он знал, как одеваются путешествующие женщины, а она – нет. Когда выбор ее нового гардероба был завершен, Николас сказал, во что ей одеться для прохода на корабль. Старую одежду он посоветовал убрать в сумку, и побыстрее. Фиона зашла в примерочную, где надела новую юбку кофейного цвета, бежево-кремовую полосатую блузку, коричневый пояс из мягкой кожи и новые ботинки табачного цвета. Наряд довершали темно-синее длиннополое пальто и шляпа с широкими полями. Посмотревшись в зеркало, Фиона увидела незнакомку, глядящую на нее. Высокую, стройную, элегантно одетую женщину. Она дотронулась до зеркала, и ее пальцы встретились с пальцами незнакомки. «Неужели это я?» – с удивлением думала она. Два дня назад ей не хватало денег, чтобы нанять скромную комнатку в Уайтчепеле. Сейчас она плыла в Нью-Йорк первым классом, в каюте с мягкой кроватью и собственным туалетом. Такую роскошь она и представить себе не могла. Час назад им подали в каюту чай с печеньем. Ужин будет в восемь, а затем начнется концерт. Вчера она с трудом наскребала пенсы на копченую селедку для Шейми. Сегодня ее младший брат до отвала налопался разных деликатесов и теперь спал на койке. Его жалкую курточку сменила другая – фланелевая, с такими же короткими штанишками. Все это казалось чем-то нереальным. Сном наяву. Все изменилось. Ее прежняя жизнь бесповоротно закончилась, и она оказалась на пороге новой. Фиона не только выглядела по-другому. Она и чувствовала себя по-другому. Подобно тому как Николас преобразил ее снаружи, боль и горечь утрат произвели внутренние изменения. Фиона лишь чувствовала их, но едва понимала. Исчезла игривая девчонка, сидевшая у реки и мечтавшая о будущем вместе с парнем, которого любила. Ее место заняла трезвомыслящая молодая женщина, познавшая горе и разочарование. Эта женщина больше не думала об ухаживаниях, поцелуях и своем магазинчике в Уайтчепеле. В ее сердце больше не было мечтаний. Только кошмары. Стоя на палубе, Фиона вспомнила слова Уильяма Бертона, услышанные только вчера: «Эх, убрать бы его тем же способом, каким мы избавились от придурка Финнегана». И ответ Шихана Котелка, сопровождаемый наглым смехом: «…хорошо я тогда все провернул… разлил смазку… и смотрел, как мистер Организатор Союза поскользнулся и шмякнулся с пятого этажа…» Фионе хотелось кричать до тех пор, пока она не перестанет слышать эти голоса. Нет, не перестанет. Их она не забудет, пока жива. Страшная правда огненным клеймом легла ей на сердце. Все, что случилось с ней и ее близкими, произошло по вине Уильяма Бертона. Но справедливость не восторжествует. Ни сейчас, ни в будущем. Она не сумеет доказать его вину. Зато сумеет отомстить. В Нью-Йорке она обязательно выбьется в люди. Бедняки в Америке становятся богачами. Говорят же, что там улицы вымощены золотом! Она посмотрит, как другие делают деньги, и научится этому сама. – Это еще не конец, Бертон, – прошептала она океанским волнам, черным в мартовских сумерках. – Это даже не начиналось. На горизонте давно растаяли очертания английских берегов. Ее родины. Земли, в которой лежала ее семья. Улиц, по которым она гуляла с Джо. Суша исчезла. Вокруг – сплошная вода. Океан будоражил Фиону. Это тебе не Темза, и противоположного берега не увидишь. Фиона вдруг почувствовала себя невыносимо одинокой. Будущее не манило ее, а пугало. Она закрыла глаза. Не за что ухватиться. И не за кого. – Вас что-то тревожит, дитя мое, – послышалось рядом. Удивленная, Фиона повернулась на голос и увидела добродушного священника в черной сутане. – Пребываете в молитве? Это хорошо. Молитва облегчает душу. Вы можете поведать Всемогущему о своих тревогах, и Он их услышит. Бог вас поведет. «Да неужели?» – подумала Фиона, подавляя горький смех. До сих пор Бог водил ее только по жутким дорогам. – А давайте помолимся вместе и попросим у Бога помощи в облегчении ваших тягот, – предложил священник, протягивая ей четки. – Нет, святой отец, спасибо, – покачала она головой. Священник изумленно посмотрел на нее: – Но вы же верите в силу Всемогущего и Его способность помочь вам в тяжелую минуту? Вы, конечно же, верите… «Верить. Во что же я теперь верю?» – мысленно спросила себя Фиона. Когда-то она всем сердцем верила в силу любви, в то, что у нее всегда будет семья и крыша над головой. Она верила, что мечты исполнятся, а молитвы получат ответ. Нынче она верила только в одно: в деньги, лежавшие в кармане камисоли. Эти фунты спасли ей жизнь. Они, а не Бог, не Джо, не ее бедные погибшие родители, не рабочий союз, не четки с молитвами и грошовые свечки. Фионе вспомнился ночной разговор с отцом, когда они вдвоем сидели у очага. Казалось, это было много лет назад. Тогда его слова смутили ее. После его смерти Фиона несколько месяцев раздумывала над ними, безуспешно пытаясь понять их смысл. И только сейчас он стал ей предельно ясен. Она вернула священнику четки: – Святой отец, я верю в то, что из трех фунтов мяса получается отличное жаркое. Часть вторая Глава 22 Нью-Йорк, март 1889 года – Да шевелись ты! Двигай свою поганую задницу пошустрее, черт тебя дери! – орал кучер кеба. Телега, груженная кирпичами, ехала недостаточно быстро, что раздражало извозчика. Не выдержав, он туго натянул поводья, вознамерившись обогнать телегу. Это ему удалось, но колеса задели поребрик. Фиону и Шейми тряхнуло на сиденье, словно игральные кости в стакане. Отъехав всего на пару кварталов от пристани и едва успев увидеть город и жителей, оба согласились с тем, что слышали о Нью-Йорке на борту «Британника»: город этот невероятно шумный и вечно спешащий. Все прохожие не шли, а почти бежали, напрочь забывая об уличном движении. Пешеходы на перекрестках перебегали улицу, лавируя между эипажами и повозками. Мужчина в котелке читал газету на ходу. Пока Фиона и Шейми смотрели, он ловко завернул за угол, даже не подняв головы от газетных страниц. Другой висел на подножке конки, невозмутимо жуя сэндвич. Женщина в прямой юбке и облегающем жакете торопилась по своим делам. Она шла с гордо поднятым подбородком, развернув плечи, и перья на ее шляпе колыхались в такт шагам. Пока нанятая двуколка ползла по Десятой авеню, перед глазами Фионы и Шейми с обеих сторон разворачивались товарные склады и фабрики. Везде кипела жизнь. Телеги, запряженные несколькими лошадьми, везли громадные рулоны бумаги для типографий и тюки с хлопком и шерстью для текстильных фабрик. Из погрузочных дверей складов, под скрип лебедок, на ожидавшие телеги грузчики опускали новенькие ковры, ящики бечевки, застекленные шкафы и пианино. Громкие, нагловатые американские голоса отдавали распоряжения. Из открытых дверей прачечных валил пар, а внутри прачки с раскрасневшимися лицами отжимали белье. До Фионы и Шейми доносились все новые и новые запахи: то жарящегося кофе, то выпекающегося печенья. В приятные ароматы вклинивался удушливый запах мыловарен и вонь скотобоен. Нью-Йорк был совсем не похож на Лондон. Это Фиона почувствовала с первых мгновений. Он был молод и дерзок. Новый город, где каждая улица, каждый дом говорили о скорости и современности. Ей вспомнилось, как вел себя Ник, когда корабль причалил к пристани. Он задержал пассажиров первого класса, остановившись на сходнях и зачарованно глядя по сторонам. – Нью-Йорк! – восклицал он. – Фи, ты только посмотри на это! Город коммерции и промышленности. Город будущего. Взгляни на все эти здания! Стремительность в архитектуре, устремленность ввысь. Это же воплощение идеалов искусства. Храмы честолюбия. Настоящие поэмы мощи и прогресса! Вспомнив его слова, Фиона улыбнулась. В этом был весь Ник. Разглагольствовал об идеалах искусства, тогда как ей и тысяче остальных пассажиров хотелось поскорее сойти с надоевшего корабля. – Фи, а мы им понравимся? – вдруг спросил Шейми. – Я про тетю Молли и дядю Майкла. – Конечно, дорогой. Иначе и быть не может, – ответила Фиона, желая, чтобы ее внутренняя уверенность соответствовала произнесенным словам. Но внутренний голос напомнил ей: дядя и тетка и не подозревают, что она и младший брат вскоре свалятся им на голову. «А если вы придетесь им не ко двору?» – спрашивал все тот же внутренний голос. Фиона цыкнула на него. Их встретят радушно. Иначе и быть не может. Майкл – родной брат их отца. Они его ближайшая родня, и он только обрадуется их появлению. Возможно, поначалу немного удивится. Да и кто бы не удивился? Но встретят их радушно и приютят. Желая произвести благоприятное впечатление, Фиона надела темно-синюю юбку и белую блузку; Шейми был в твидовой курточке и коротких штанишках, купленных в Саутгемптоне. Она мысленно твердила, что им с братом повезло. У них в Нью-Йорке есть близкие люди, а бедняга Ник – один как перст.