На мою фразу посетить медпункт сокурсники отреагировали по-разному. Девушки без лишних слов отправились в противоположное крыло. А вот парни... Одни приняли меня за шутника, другие за вестника смерти. Мажоры вообще не смогли припомнить, кто я такой и что здесь забыл. Вмешались сидевшие за соседним столом второкурсники. – Всем новичкам делают прививки, – объяснили нам. – Это обязательно. Что? Вы ещё здесь? Уилл задаст вам жару! Да, не очень хорошо получается. Прививка нужна Крису, а мне бы желательно и дальше оставаться неразоблаченной. До последнего я не собиралась заходить в медицинский кабинет вместе со всеми. Думала улизнуть по пути. Как-нибудь выкрутиться. Договориться с медсестрой. Обратиться к родственнице Эммы, в конце концов. Но однокурсники окружили меня, зажали локтями, и мы дружным потоком понеслись в другое крыло мимо многочисленных портретов выдающихся профессоров академии, лучших выпускников и подающих большие надежды спортсменов. Конечно, портрет улыбающегося Уилларда Эванса тоже оказался на доске почёта. Опомнилась я уже в кабинете, где стерильные поверхности блестели и сверкали и пахло спиртом и валерьянкой. Но не одна, а в компании Дьюка, Годфри и молоденькой медсестры. Интересно, это та самая кузина Элиза? – А что это за прививка такая? – спросила я, отчаянно пытаясь держать себя в руках и оставаться на месте. Медсестра тем временем набрала полный шприц прозрачной зеленоватой жидкости. – Универсальная вакцина от яда хаоситов низшего уровня, столбняка, пневмонии и заболеваний, передающихся половым путём. Готовьте левое плечо. Хорошо, что не другое место. – А если я отказываюсь? Девушка посмотрела на меня с недоумением. – У вас аллергия на лекарства? – М-м… да. – Я вам не верю. В академию берут здоровых и выносливых студентов. Я проверяю все медицинские справки, и ни у кого из первокурсников нет аллергии. Вот представьте, вы на южной границе, и вас укусил комар. Вы же не станете портироваться обратно из-за такого пустяка? – А врачеватель мне не поможет? – Врачевателей на всех не хватает. – Но я не собираюсь в ближайшее время на южную границу! – А это не вам решать. Вы легионер или кисейная барышня? Ну, вообще-то барышня, которой и самой не особо-то позволяли принимать ответственные решения. – Ну же, Крис, не тяни резину, – вмешался Дьюк. – Может, покажете пример товарищу? – повернулась к нему медсестра. – Э-э… Ну, пожалуй, можно и показать, – промямлил побелевший Дьюк и принялся расстёгивать рукав, но запутался в пуговицах. – Я готов, – решилась я. И, немного смущаясь присутствия Дьюка и Годфри, я закатала рукав и глубоко вдохнула. Мне ткнули в плечо влажной ваткой и вонзили иглу. Не больно. Можно выдохнуть. – Какие ручки у вас аристократические, – залюбовалась медсестричка. – Точеные, тонкие. Настоящее произведение искусства. Не каждая девушка может такими похвастаться. А вот это лишнее. Я торопливо натянула рукав обратно. – Три дня не чесать, не мочить и с девушками не водиться! – припечатала медсестра. – А физические нагрузки тоже противопоказаны? – не удержалась я. – Нет, это можно, – улыбнулась она. – Распишитесь, будьте добры, в журнале напротив вашей фамилии, – и обратилась к Годфри Мюррею: – Следующий! Ну хотя бы у меня не возникнет проблем из-за отсутствия росписи. – Спасибо! – пробурчала я, протискиваясь к выходу и неожиданно напоровшись на внимательный взгляд увальня Дьюка. Кровь мигом отхлынула от сердца. Он что-то заподозрил? Нет, быть такого не может. Вон у Годфри такие же изящные запястья – сразу видно аристократа в тридесятом поколении. Я пулей полетела по коридору. Запрусь у себя в комнате и не выйду, пока брат не приедет! Но до общежития дойти не удалось. По пути меня и ещё нескольких парней перехватил преподаватель по истории литературы и загнал в аудиторию. На лекции многие жаловались на головную боль и общую слабость, а группа наших звёздных мальчиков и вовсе в полном составе отсутствовала, словно те не нашли дороги от медпункта и заблудились. Я, наделённая даром целительницы, с побочкой от прививки быстро справилась и чувствовала себя прекрасно. Даже, увлёкшись рассказом профессора Филпатрика о влиянии культуры высших хаоситов на поэзию Раннего Средневековья, на некоторое время позабыла о существовании Уилла Эванса. И совершенно напрасно. Глава 8. Со страхом наедине Я направлялась в библиотеку, прижимая книги к груди, и размышляла о том, какое замечательное получится у меня эссе, если я не только опишу биографию выдающейся Сьюзан Миллер, но и проанализирую причины колонизации Южных Земель, подчеркну плюсы и минусы взаимовлияния двух совершенно разных культур – человеческой и потусторонней. Звук моих шагов гулким эхом разносился по пустынному коридору – в это крыло студенты захаживали не часто. Как вдруг меня резко развернули, пребольно ухватив за плечо, и впечатали в стену. От удара потемнело в глазах. – Ах! – не сдержалась я. Когда чернота вновь стала обретать краски и контуры, я увидела искаженное от злобы лицо Уилла. Всего в нескольких дюймах от моего. – Надо поговорить, Блэкстон. – Надо, так говори. – Ты, я смотрю, бессмертного из себя строишь? Впрочем, сейчас не о тебе речь. Я ощупала затылок. Ничего страшного. Шишки нет, крови тоже. Подлечу, пока Уилл будет исходить злобой, в который раз доказывая собственное превосходство. Только к чему этот спектакль, если из зрителей здесь только я одна? – Как ты можешь спокойно спать, когда твоя сестра неизвестно где? Или ты в курсе, где она и с кем? Я переступила с ноги на ногу. Он стоит слишком близко, вторгаясь в моё личное пространство. Мне неуютно. И я не знаю, что на это ответить. – Откуда ты знаешь, как я сплю? – выдаю я. Наверное, Уилл всё-таки сильно приложил меня затылком к стене, иначе я бы сперва подумала, а потом говорила. – Мне плевать, спишь ты вообще или нет. Но если у тебя есть хоть капля совести, если ты желаешь ей добра, ответь на вопрос: она в безопасности? Что ему надо вообще? Его в самом деле волнует моя безопасность? Разумеется, нет. Он хочет выдать меня отцу! И, может быть, даже жениться! – Какое тебе дело до моей сестры? По-моему, она ясно дала понять, что не желает иметь с тобой ничего общего. На меня будто скала надвигается – резко и неотвратимо, застилая собой весь мир. Я еложу спиной по холодной стене, но вжаться плотнее, увы, не получается. И только крепче прижимаю к груди книги, как будто они могут защитить меня от Уилла! А тот нависает сверху, едва ли не таранит мой лоб своим. Он так близко, что я успеваю разглядеть каждую крапинку цвета весенней листвы в его серых глазах. Мне до одури страшно, но я продолжаю считать эти крапинки, словно от ответа зависит моя жизнь. – Послушай, мне от неё ничего не нужно, – цедит Уилл. – Я не стану предъявлять никаких претензий и требований. Я даже не спрашиваю, где она. Просто хочу знать, всё ли с ней в порядке. Слышал, ты на днях получил от неё письмо. Значит, вы переписываетесь. – А я хочу знать, какого чёрта ты распространяешь по академии слухи, будто… будто ты её соблазнил! Эта фраза даётся мне с невероятным трудом. Но в то же время я понимаю, что Крис не был бы Крисом, если бы не сказал Уиллу это прямо в лицо. – Что ты несёшь? – моргает тот. – Да я к ней вообще не притронулся! А, ну разве что ручку при знакомстве поцеловал. Да, припоминаю, было дело. И тогда ничего отвратительного в таком жесте я не усмотрела, наоборот, мне даже приятно было. Не то что сейчас, когда я едва на ногах держусь от страха и отвращения. – От кого ты это услышал? Говори! – наседает Уилл. По идее, Кристофер должен сам разобраться с Мёрфи и Стюартом. Вызвать их на дуэль или что в таких случаях положено делать братьям? В моей же голове не происходит ни одного толкового мыслительного процесса – туда будто ваты затолкали, и всё, чего бы мне сейчас хотелось – оказаться у себя дома в постели под одеялом. И чтобы никаких треволнений, никаких сплетен и никаких Уиллов. – А может, ты сам это придумал, немощ? Надеешься на поблажку? – Его тон не просто убивает. Вскрывает без анестезии, четвертует, вынимает душу и рвёт на куски. – Так вот, знай, на первой же тренировке я с тебя шкуру спущу. В буквальном смысле. Медленно, с толком и с удовольствием. – Я ничего не придумывал, – выдыхаю я, чувствуя, что у меня отнимаются ноги, – клянусь. Ни на что не надеюсь. Ничего не знаю. – Не знаешь, где родная сестра и что с ней? – Не знаю… Я осекаюсь – его кулак впечатывается в стену в полудюйме от моей головы. Но он не бьёт меня. Почему? Неужели в его черепушке что-то перемкнуло и до него наконец дошло, что бить людей – плохо? Или он разглядел во мне девушку, что бросила его накануне помолвки?