— Ну да. Либо наши, либо вохровцы. Мы вышли на крыльцо со львами, спустились по мраморным ступеням, с которых дворник в тулупе ленивыми движениями метлы сметал нападавший снежок, и я предложил: — Посидим где-нибудь? Василь кивнул. — Всенепременно. Но потянул он меня не к набережной канала, где сумерки отступали под натиском фонарей и ярких огней витрин, а к одной из боковых улочек, тёмной и, надо сказать, нисколько не привлекательной. — Ты чего? — насторожился я. — Вон же кафе всякие… — Да брось! Ещё я только на Якорке питейные заведения не посещал! — отмахнулся Василь. — Здесь комиссариат, казначейство и министерство связи, вся ресторанная обслуга от метрдотеля и до последнего полового в каком-нибудь ведомстве, а то и не одном осведомителями состоит. У нас, в полицейском департаменте, во флотской контрразведке, у прокурорских… Ну ты понял, да? — Весело тут у вас, как погляжу. — Столица же! — К слову, о столице… — пихнул я спутника. — С Барчуком не пересекался ещё? Василь состроил кислую мину. — Да как не пересекался? Прорезался на днях, к Машке подкатил. Пришлось поговорить по душам. Спасибо, что предупредил. — Где служит, узнавал? — Канарейкой при Доме правительства. — Кем? — не понял я. — Канарейкой, — повторил Василь. — Раньше шахтёры канареек под землю брали, не слышал разве? Вот так и вахтёры, их задача — сверхэнергетическое воздействие уловить. А что с ними дальше будет, никого не волнует. Расходный материал. — Прям уж расходный? И Барчук не вахтёр вроде, а вохровец. — Хрен редьки не слаще. С тихой улочки, где ещё попадались случайные прохожие, мы свернули вглубь квартала и срезали через проходной двор. Я снова начал мёрзнуть и позавидовал даже по-доброму детворе, с визгом и криками скатывавшейся с высоченной снежной горки. К счастью, водить меня кругами, запутывая следы, Василь не собирался, мы вновь повернули и впереди замаячила набережная той самой реки, в гостиницу рядом с которой нас заселили. Но на неё, продуваемую всеми ветрами, выходить не пришлось, на подходе к перекрёстку обнаружилось кафе с неброской вывеской «У Фонарного моста». Через заиндевевшие окна ничего разглядеть не получилось, и я последовал за товарищем, теряясь в догадках, чем приглянулось ему это заведение. Впрочем, внутри оказалось очень даже миленько и что немаловажно — тепло. Пока стягивал перчатки и разминал озябшие пальцы, пригляделся к посетителям. Большинство сидевших за столами показались нашими ровесниками, навскидку отнёс их к студентам. С едва заметной хромотой Василь уверенно двинулся через зал, на ходу небрежно кивнул буфетчику и придержал за руку официантку, чуть рыжеватую и симпатичную. — Валечка, нам большой чайничек и фирменный десерт. — Он обернулся и спросил: — Или что-нибудь существенное будешь? — Нет, десерт в самый раз, — сказал я, расстёгивая пальто. — По пятьдесят капель за встречу и для сугрева? Я задумался, потом вздохнул. — Если только по пятьдесят. Василь отпустил официантку, нацепил шляпу на вешалку рядом со свободным столиком, а когда избавился и от пальто, я обратил внимание на значок со столичным гербом, который пришёл на смену нагрудному знаку сотрудника республиканского комиссариата. Взгляд мой оказался достаточно красноречив, чтобы Василь хитро подмигнул. — Тут городская управа в двух шагах, все думают, что там служу. — Зовут-то тебя здесь как? Тоже Василием? — Именно. Мы расположились за столиком друг напротив друга, и конопатая Валентина почти сразу принесла на подносе две пузатых рюмки с коньяком и блюдечко с нарезанным лимоном, кругляши которого посыпали сахаром и кофе. — Чай сейчас будет, — сообщила она и отошла. — Ну, за встречу! Я легонько стукнул своей рюмкой о рюмку товарища и сделал небольшой глоток, потом ещё один — на сей раз побольше. Коньяк оказался жестковат, но с мороза пошёл на ура. — Так что у вас опять стряслось? — спросил Василь, ослабляя узел галстука. — Ты ещё не в курсе, что ли? — удивился я. — Откуда? У меня свой фронт работ. — Ты разве не при Зимнике состоишь? Он же это дело ведёт? Василь покачал головой и пояснил, слегка понизив голос: — У него на подхвате Зак и Ключник. Меня в розыскном отделе набираться опыта оставили. Уголовкой занимаюсь. — Розыскной — это «Секция-пятнадцать»? Зимник не в ней, получается? — Он в иностранном департаменте заместителем начальника. Выявлением зарубежной агентуры занимается. — Василь допил коньяк и закусил лимоном. — Машка у него на стажировке. Я даже рюмку до рта не донёс, так удивился. — Серьёзно? — А что такого? — усмехнулся Василь. — Официанткой или горничной прикинуться — это она запросто. Языки иностранные зубрит, сдаст минимум — возьмут на постоянную должность. Я тоже на курсы хожу — айлийский и оксонский учу, только решил все яйца в одну корзину не складывать, ещё в вечернюю школу записался, буду заочно на юридический поступать. — Ну вообще! — поразился я, выпил, выдохнул и закусил лимоном. — Растёшь над собой! — А ты как думал! Веснушчатая официантка принесла пузатый чайник и чашки, а ещё изрядных размеров шоколадный кекс, уже порезанный на куски. — Ты только попробуй! — указал на него Василь. — Сказка! Кекс и в самом деле оказался неплох, равно как и чай, но в полной мере насладиться им помешало напоминание собеседника: — Так во что ты снова вляпался? Я рассказал, особо не вдаваясь в детали, об утреннем происшествии, о цели же командировки и вовсе упомянул лишь вскользь, но хватило и этого. — Везёт тебе, Петя, как утопленнику! — заметил Василь. — И не говори. Если дело Зимник забрал, получается, иностранная разведка в нападении замешана? — Получается, так. Я долил себе чая и хмыкнул. — А почитаешь газеты, вы всех шпионов уже вычистили. Что ни день, то арест. Василь скривился. — Это не мы и не иностранный департамент даже, это департамент по особо важным делам углы срезает. — Как так? — Да вот так! Дело отходит комиссариату в трёх случаях, — Василь начал загибать пальцы, — в нём замешаны операторы, зарубежные агенты или политические экстремисты. Ещё вредительством и саботажем занимаемся, но это и всё. И вот смотри, проворовался какой-нибудь министерский чиновник или сенатор на взятках погорел — это прокурорских юрисдикция, а там всё схвачено, дело разваливается, и фигуранты разве что в отставку уходят. Правильно это? Я покачал головой. — Нет, само собой. — Вот и у нас так посчитали. Теперь берут за жабры какую-нибудь мелкую сошку, выбивают из неё нужные показания, и высокопоставленный растратчик превращается в агента срединской разведки. Или нихонской — не суть важно. Грязно работают. Мы в розыскном такое не практикуем. Иностранный департамент тоже реальных шпионов ловит, а вот в газеты обычно дела одно сомнительней другого попадают. Василь переложил себе на тарелку последний кусок кекса, откинулся на спинку стула и вздохнул. — У нас, конечно, тоже всякого хватает, но так грубо не работаем. — Он обвёл рукой зал. — А сюда я перед службой захожу. Чай пью, медитирую, настраиваюсь. Даже встаю на полчаса раньше ради этого. Хорошо тут. — А Машка как же? — У неё скользящий график, редко когда с моим совпадает.