Впрочем, ругнулся мысленно, прошёл мимо с каменным лицом и моментально об этом неприятном инциденте позабыл. Ерунда на постном масле, да и только. А вот если пропущу срок отчёта за полученный в субботу спецпрепарат, вот тогда станет не до смеха. За такое выговор схлопотать — как нечего делать. И вместо столовой я отправился в лабораторный корпус, по пути наткнулся на Карла со товарищи. Вихрастый Ян сидел на лавочке с гитарой, перебирал струны и напевал: — Дорогой длинною… Озябший Костя стоял, сунув руки в карманы брюк. Ну да — для посиделок на улице было ещё слишком свежо. — Привет-привет! — отсалютовал я студентам. — О, Петя! — раскинул руки Карл. — Ну ты совсем пропал! — Да как пропал? На собрании был. И да — поздравляю с избранием в студсовет! — А-а-а! — отмахнулся здоровяк. — Сплошная головная боль! Каждому поручили проект развития общественной жизни предложить. Я решил на художественную самодеятельность упор сделать. У меня вырвался смешок. — Один Ян самодеятельность не вытянет. Зовите девчонок, пусть канкан танцуют. Фурор будет! Костя хохотнул. — Не, плохой вариант. Если Карл своей Машке поучаствовать предложит, она с ним неделю разговаривать не будет. — А если не предложит, то и месяц! — поддержал приятеля переставший бренчать на гитаре Ян. Карл глянул на него свысока и заметил: — А кому-то вообще больше никогда не дадут. Но уколоть Яна оказалось не так-то и просто, он беспечно пожал плечами. — Так это ты организатор. А если соберёшь труппу, у нас выбор о-го-го какой будет! Костя кивнул. — Кстати, тут есть о чём подумать. — Да идите вы! — отмахнулся Карл и обратился ко мне: — Ты точно завтра на тренировке будешь? Разговор есть, но это не горит. — А что такое? — насторожился я. — Да надо у Северянина реванш взять. Время бы согласовать. — Поговорим, ага. Всё, бежать пора. Реванш — это хорошо. Реванш — это правильно. Со сверхболом у нашей компании не задалось, но вот что касается вышибал, то в этом неофициальном виде состязаний мы уверенно входили в десятку лучших по всему институту. Объяснялись такие успехи целиком и полностью регулярными попытками выбить дух из шайки Северянина. Получалось это далеко не всегда, но кто бы в очередной раз ни проиграл, право на матч-реванш соблюдалось неукоснительно. Миновав пост охраны на входе в лабораторный корпус, я засел у себя в каморке, подобрал все загодя оформленные акты, вынул из стального футляра шесть пустых ампул и отправился в кабинет ответственного за учёт расхода рецептурных препаратов, где и завис минут на сорок, заполняя бланки строгой отчётности. За соседней конторкой что-то размашисто писал и почём зря костерил бюрократов Леопольд. Освободились мы одновременно, и уже в коридоре бывший лаборант, а ныне руководитель какого-то там исследовательского проекта в очередной раз досадливо ругнулся и предложил: — По кофейку? Я вытянул из кармана часы, отщёлкнул крышку и сказал: — Так-то можно, только у меня через полчаса проработка энергетических каналов. И лучше бы чайку. — Тогда пошли ко мне, — позвал Леопольд. Под нужды его проекта выделили блок из двух комнат и крошечной уборной. В основном лабораторном помещении, где размещались баки с питательной средой, мне бывать не доводилось, в рабочий же кабинет Леопольда я захаживал частенько, пусть и приходилось всякий раз отмечаться в журнале для посетителей. Вот и сейчас Леопольд вручил мне прошитую тетрадь и вновь пробурчал: — Бюрократы! Десять бумажек стребовать готовы, лишь только свою задницу прикрыть! Даже мусор просто так не выкинуть, раз в день на уничтожение собирают. Ну кому ленты от пишущих машинок понадобиться могут, скажи? Бюрократы у меня и самого давно в печёнках сидели, но мнение приятеля касательно мер обеспечения безопасности я отнюдь не разделял. Порядок есть порядок. Всё же кабинет к категории режимных помещений неспроста отнесли, тут и с образцами экспериментальных микроорганизмов работают помимо всего прочего. Вот прямо сейчас и работают, если уж на то пошло. — Семён, физкульт-привет! — поздоровался я с ассистентом Леопольда, который склонился над микроскопом и на звук отпертой двери никак не отреагировал. Семён выпрямился, несколько раз моргнул и вздохнул. — Привет, Петя. Чаёвничать пришёл? — Ага! — подтвердил я, раскрыв журнал для посетителей. — Не отвлеку ни от чего важного? Семён кинул взгляд на часы и мотнул головой. — Меня уж точно нет. — Он снял белый лабораторный халат и, на ходу надевая пиджак, покинул кабинет, только буркнул напоследок: — Я — обедать. Я озадаченно глянул вслед аспиранту и спросил разогревавшего чайник Леопольда: — Чего это с ним? Какая муха укусила? — Известно какая, — поморщился Леопольд и ткнул указательным пальцем в потолок. — Вдовец нам уже все нервы вымотал. Мне на его ценные указания плевать с высокой колокольни, а Сёма дёргается и успокоительное горстями глотает. Я хмыкнул. — Ты и сам не лучше выглядишь. Леопольд зажал худое лицо в ладонях, потом сказал: — Так чай или кофе? — Чай, — сказал я. — А что у тебя со Вдовцом? Отчётностью душит? — Дурак он и карьерист! — зло выдал в ответ Леопольд. — И лезет туда, куда лезть ему совершенно не нужно! Я рассмеялся. — Это, брат, ты понятно объяснил. Всё сразу ясно стало! — Да ну тебя, Петя! — отмахнулся собеседник, выставил на стол гранёный стакан с чаем и сказал: — Печенье бери. — А сам? — Не хочу. Я с нашим дорогим Филиппом Гавриловичем уже язву заработал, наверное. Представляешь, он ко мне в соавторы набивается! — Серьёзно? Леопольд кивнул. — И ладно бы чисто формально, чтобы имя на титульный лист поставить да по конференциям с докладами разъезжать, — я бы и не возражал даже. Так нет же — он мне перспективные направления исследования определять вознамерился! Это не смотри, это не важно, здесь без шансов, работай над этим и этим! А чуть что не по нему: нет сметы, и всё тут! Я хлебнул чаю и спросил: — Ну а ты что? — А что я? Послал его. Пусть смету себе в одно место засунет! Всё, баста! Мы до практического результата первого этапа доползли, я теперь всем этим бюрократам от науки фигу к носу подведу. Теперь не я у них фонды клянчить буду, теперь они за мной бегать станут! Леопольд болезненно поморщился, вытянул из кармана бутылёк с таблетками, свинтил крышку и вытряхнул одну из пилюль себе на ладонь. Закинул её в рот, запил глотком воды, вытер с лица пот и злорадно улыбнулся. — Хотел бы я посмотреть на их рожи, когда ректор узнает… Он замолчал, не закончив фразы, чем меня изрядно заинтриговал, и я спросил: — Узнает о чём? Вместо ответа Леопольд подошёл к вмурованному в стену сейфу, вставил в скважину ключ с затейливой бородкой, провернул его и принялся вращать круглую ручку кодового механизма. Стальная дверца оказалась в десять сантиметров толщиной, на нижней полке сейфа лежала какая-то документация, на верхней — аккуратным рядком выстроился десяток бутыльков с запаянными стеклянными пробками. Белую этикетку каждого из них пересекала горизонтальная синяя полоска, надпись над ней гласила: «Лаборатория №1/18». Снизу были проставлены номер генерации штамма, дата отбора образца и закорючки подписей — на первый взгляд совершенно одинаковые, словно проставленные под копирку. Леопольд вынул один из бутыльков и ногтем подчеркнул дату. — Вот! Самый знаменательный день в моей жизни! О пенициллине слышал? А эта культура антибиотикам сто очков вперёд даст! Содержимое запаянного пузырька больше всего напоминало слегка разбавленный раствор банальной зелёнки, и я уточнил: — Это какое-то лекарство? — Не совсем, — отрицательно качнул Леопольд головой и задействовал малую толику сверхсилы, заставив жидкость лучиться мягким зеленоватым сиянием. — Видел, а? Нет, ты видел?!