день. Он сверкает зубами. — А где же твои друзья? Английский щеголь и наркоман. — Ха! Почему ты думаешь, что Пакс наркоман? — Он похож на того парня из фильма с шотландскими наркоманами. — Не думаю, что можно обвинить кого-то в том, что он наркоман, потому что у него бритая голова и он имеет мимолетное сходство с молодым Эваном МакГрегором. Он кряхтит, явно думая о чем-то другом. — Хочешь еще? — Он тычет в меня «Джонни Уокером». — Сейчас середина дня, приятель. Несмотря на то, что ты обо мне думаешь, я не дегенерат. — Смешно. Эта ложь так чертовски смешна, что даже я ухмыляюсь, как кусок дерьма, когда Паттерсон смеется, держась за живот. Он видел, что я творю. И в каком состоянии я это делаю, он тоже видел. Иисус. — У меня к тебе вопрос, Пэт, — говорю я, наклоняясь вперед так, что край стойки впивается мне в ребра. — Ты ведь женатый человек, да? Если бы у Пэта были хоть какие-то брови, они бы сейчас торчали вокруг его редеющей линии волос. — Дааааа? 170 — Та большая дама с усами? Та, что чистит туалеты? Она твоя настоящая жена? Его глаза, уже так глубоко посаженные, практически исчезают, когда он сердито смотрит на меня. — Ты что, ищешь неприятностей, парень? — Нет, нет! Я не хотел тебя обидеть. — Ну что ж, в таком случае я не обижаюсь! — Ну вот, опять этот сарказм. Он же гребаный профи. — Я просто имею в виду... как давно вы женаты с прелестной миссис Паттерсон? — спрашиваю я, меняя тему разговора. — Семнадцать лет. — Дерьмо. Как... как, черт возьми, ты это сделал? — Сделал что? — Как ты вообще убедил ее, что ты не злой, бессердечный кусок дерьма? Паттерсон раскачивается взад-вперед на пятках, весело посмеиваясь про себя. На этот раз он, кажется, не издевается надо мной своим смехом, а искренне забавляется. — О Господи, Рэн. Боже, иногда ты меня просто с ума сводишь. — Я говорю совершенно серьезно. — Я тоже, о Боже. — Собравшись с мыслями, он кладет свои мясистые руки на другую сторону стойки бара, собираясь с духом, как будто собирается преподнести мне какую-то серьезную мудрость. — Ключ к тому, чтобы убедить женщину, что ты не злой, бессердечный кусок дерьма, Рэн, это не быть злым, бессердечным куском дерьма. Ну что ж, я вижу, что сам загнал себя прямо в эту ловушку. Но даже в этом случае ярость поднимается по моей спине, покалывая между лопатками. Это в моем характере — хотеть наказать парня за такую дерзость, но сейчас в моей голове раздается ворчливый голос, спрашивающий, как бы я вел себя, если бы Элоди была здесь, и я даже не знаю, что мне теперь делать. — Принято к сведению, — цежу я сквозь зубы. — Никогда не думал, что доживу до этого дня! — каркает Паттерсон. — Вы, напыщенные ослы из Вульф-Холла, приходите сюда, от вас разит привилегиями. Вы притворяетесь, что участвуете в обществе, как обычные люди, но вы так похожи на те модные, дорогие автомобили, которые вы все водите — слишком занижены к земле, нет места для более чем одного человека внутри. В тот момент, когда вы натыкаетесь на ухаб на дороге или вас просят подумать о том, чтобы нести хотя бы малейшую ношу, вы опускаетесь на дно и изо всех сил стараетесь нести что-нибудь вообще. — Твоя метафора разваливается на части, Пэт. — Это не имеет значения. Послушай, Господи помоги этой девушке, кем бы она ни была, если она тебе интересна, но все очень просто. Не будь таким эгоистом. 171 Не будь таким придурком. Поставь ее потребности выше своих собственных. Господи, какого хрена я.. — он качает головой. — Почему я вообще беспокоюсь? Я покидаю «Косгроув», чувствуя себя еще более растерянным, чем когда вошел. Все это кажется простым, и я знаю, что Паттерсон говорит правду. Чтобы заставить Элоди доверять мне, мне нужно кое-что изменить. Но я никак не могу понять, как, черт возьми, я собираюсь изменить свой генетический… Что за хрень? Я резко останавливаюсь на тротуаре, ветер хлещет меня, дергает за одежду, но я почти не замечаю холода. Я не могу поверить, что вижу то, что вижу. Просто нет никакого гребаного способа… На другой стороне улицы, на пустынной парковке по другую сторону