приглушенный голос. Голос из шелка, меда и грубого лезвия тупого клинка. Он вонзается в меня с нежной сладостью, которая наполняет меня страхом. — … в грезы, что еще не снились никому до этих пор; тщетно ждал я так, однако тьма мне не давала знака; слово лишь одно из мрака донеслось ко мне: «Линор!» Я медленно выпрямляюсь и делаю шаг назад от стола. — По, — произносит голос позади меня. — В последнее время он немного переборщил, учитывая его недавнее восхождение к славе хипстера, но я уже давно фанат «Ворона». Со всей возможной осторожностью я оборачиваюсь и вижу, что в изножье кровати стоит Рэн. После того, как я так долго видела его только в потрепанной черной футболке и джинсах, я ошеломлена его видом в костюме и галстуке. Покрой блейзера очень изящен. Брюки тоже идеально скроены. Он выглядит просто невероятно, но не его одежда лишила меня способности складывать слова. Это просто... это он. Его черные волосы и то, как они вьются вокруг ушей. Очертание его полных губ и небрежный, насмешливый наклон рта вверх. Едва заметный намек на щетину на его подбородке и острые, оценивающие глаза, которые сверлят меня, как лазеры, с другой стороны комнаты. Ох, как я ненавижу то, что мне нравится смотреть на этого парня. Он засовывает руки в карманы своих костюмных штанов, как будто ему на все наплевать. — У тебя есть любимый, Стиллуотер? — мурлычет он. — Что? — Мой голос срывается на этом слове. — Поэт. — Рэн мягко улыбается, затем оглядывает комнату, как будто он вдруг вспомнил, что пришел сюда в поисках чего-то, но никак не может вспомнить, что именно. Он подходит к книжному шкафу, проводит пальцами по корешкам. — Хорошие поэты изливают свою боль в словах. Они запечатлевают отчаяние и безнадежность жизни и переносят это на бумагу таким образом, что ты чувствуешь себя так, словно тебе только что перерезали горло. Чувствуешь это своим нутром. У всех беспокойных душ есть любимый поэт. Что, черт возьми, происходит прямо сейчас? Почему, черт возьми, он говорит о поэтах, а не расспрашивает меня о том, почему только что поймал меня в своей комнате? Мне нужно выбраться отсюда. Немедленно. — А кто сказал, что у меня беспокойная душа? Рэн смотрит на меня краем глаза. 124 — Рыбак рыбака, Элоди. Ты и я... у нас много общего. — Нет. — Я отрицаю это с несколько большей страстью, чем намеревалась. — Мы совсем не похожи. Я никогда никого не заставляла силой красть телефон. Рэн постукивает пальцем по полке, медленно переходя с одного конца на другой. Его глаза сверкают весельем и когда он раздвигает губы, видна небольшая белая вспышка зубов. — Я уверен, что есть много вещей, до которых ты опустишься, если захочешь чего-то достаточно сильно. — Ты болен, Джейкоби. Где... О боже, где, черт возьми, Карина? — Я не слышала, чтобы она паниковала внизу и не кричала, что кто-то идет. Она молчит с тех пор, как окликнула меня в последний раз. — Тебе лучше не делать ей больно, Рэн, — рявкаю я, бросаясь к двери. Он даже не пытается меня остановить. Тихо рассмеявшись, достает с полки книгу и с нежным благоговением проводит рукой по обложке. — Я ее и пальцем не тронул. Не паникуй. Я могу время от времени применять силу к дурно себя ведущим ботаникам... но я не причиняю вреда девушкам. — Он проводит языком по зубам, не отрывая глаз от книги, которую держит в руках. С моей позиции у двери его лицо освещено лунным светом, льющимся через окна, подчеркивая обсидиановый оттенок его длинных ресниц на фоне абсолютной бледности кожи. — Она все еще внизу, ждет у входной двери. Я обошел сзади. Я пристально смотрю на него, ища ложь. Рэн пожимает плечами. — Высунь голову из-за перил и посмотри. Ты найдешь ее прямо там, где оставила, бодрой и здоровой, делающей действительно дерьмовую работу по поддержанию бдительности. Не веря ему на слово, я выхожу из комнаты, мое тело переполнено адреналином, яростно сопротивляясь голосу в моей голове, который кричит мне бежать. Когда перегибаюсь через перила и смотрю вниз, на первый этаж, вижу Карину, нервно переминающуюся с ноги на ногу, стоящую у открытой входной двери и всматривающуюся в ночь в поисках парня, который уже пробрался в дом. — Если хочешь, можешь сказать ей, чтобы она возвращалась в академию, — бормочет Рэн. Сейчас он листает страницы своей книги, его глаза быстро бегают по страницам. Как он может так беспечно стоять здесь? Как он может не выказывать ни малейших признаков раскаяния в содеянном? Он захватил мою частную собственность, планировал сделать с ней бог знает что, а теперь просто стоит спокойно, и предлагает мне отослать мою подругу и остаться здесь с ним. Как вам это нравится? Этот парень совсем выжил из ума. — Какого черта мне это делать? — шиплю я. — Ты можешь содрать с меня