приглушены и замутнены наступающей темнотой, простыни могли быть серыми, но они также могли быть и синими. Что-то внутри меня резко переворачивается, когда я вижу военные углы, которые Рэн, должно быть, сложил сегодня утром, в тот момент, когда вылез из этой огромной кровати. Стены увешаны полками, на которых громоздятся высокие стопки книг. Здесь так много книг, старых и новых, потрепанных и изношенных, глянцевых и непрочитанных, что они втиснуты в каждое пространство, лежат на боку и впихнуты в крошечные промежутки, куда бы они ни поместились. А что еще здесь есть? Давайте посмотрим… Никаких фотографий в рамках, гордо висящих на стенах. Никаких фотографий вообще. Патинированное зеркало в старинной позолоченной раме прислонено к комоду слева от кровати. Кроме этого, в комнате нет настоящего декора. Хмм. Никакого телевизора. Стопки бумаги лежат забытые поверх ворсистого ковра, перед открытой пастью недавно использованного дровяного камина. Скомканные клочки бумаги лежат по углам, брошенные на пол и забытые. В той или иной форме повсюду валяется бумага: старые корешки билетов, засунутые под край обшивки окна; стопка старых плакатов, испачканных по краям, свернутых в трубочки и скрепленных резинками, пьяно прислоненных к дверце шкафа; пачки писем, пылящиеся на старомодном письменном столе. Я смотрю вверх, и мое дыхание останавливается в основании моего горла. Ну, черт возьми. Это место полно чудес, особенно когда вы делаете паузу, чтобы 122 проверить вид над вашей головой. Потолок — это не обычный потолок. Это чистый металл. Когда-то у моей бабушки в гостиной был жестяной потолок, на котором стояли штампы и тиснения еще 1890-х годов, но этот совсем не такой. Это медь, полированная и блестящая даже в полутьме — огромное пространство полированной меди, которая поднимается в центре, образуя фокусную точку, притягивающую взгляд. Это ошеломляюще красиво и совершенно непрактично, и я не могу себе представить, чтобы Рэн заказал что-то подобное. Я также не могу себе представить, чтобы он ссорился с другими парнями, чтобы убедиться, что он заполучил эту комнату, прежде чем кто-либо из них сможет это сделать. Это должно выглядеть невероятно, если включен один из торшеров. Когда Рэн ложится спать каждую ночь, он смотрит на свет, играющий на бороздках и зернах прекрасного металла, и, вероятно, ему это не нравится. Его собственное великолепие, вероятно, затмевается. Что-то в этой комнате кажется морским, как каюта капитана старого галеона. У меня нет никаких причин так думать — здесь нет никаких морских безделушек или тематических украшений. Здесь царит хаотичный беспорядок в сочетании с безжалостной организацией других аспектов внутри комнаты, что создает впечатление, что эта спальня занята самым эксцентричным умом. — Элли! Поторопись, черт возьми! Я тут вся вспотела! — Голос Карины доносится до меня снизу, кристально чистый и достаточно громкий, чтобы напугать меня до смерти. Она права, Стиллуотер. Ты пришла сюда не для того, чтобы глазеть на его способности к дизайну интерьера. А ну-ка шевелись! Я повинуюсь голосу осуждения, шепчущему мне на ухо, и спешу через всю комнату к письменному столу. До сих пор меня терзали сомнения. Я верила (Надеялась? Боже, какая я жалкая), что Том по какой-то причине лгал, и что моего телефона здесь не будет. Эта надежда рассыпается в прах, когда я вижу знакомый золотой футляр, лежащий на открытой книге, прямо там, в центре стола Рэна. Я переворачиваю телефон, и экран полностью отремонтирован. Том, должно быть, сработал очень быстро; не могу поверить, что не усомнилась, когда он сказал, что на это у него уйдет целых три дня. Мудак. Прижимаю палец к кнопке «пуск», и экран загорается, перечисляя все звонки и сообщения, которые я пропустила от Иден, Айлы и Леви. Несмотря на искушение, я сопротивляюсь желанию разблокировать телефон. На это нет времени. — Элоди! Я не шучу! Пошли отсюда! Я опускаю телефон в карман куртки, уже обдумывая все возможные способы причинить вред Рэну Джейкоби за этот проступок, когда мой взгляд натыкается на фразу на странице открытой книги, которая приклеивает мои ноги к голым половицам. … дверь открыл я: никого, тьма — и больше ничего… 123 Я знаю эти строки. Я откуда-то их знаю, но просто не могу вспомнить откуда… Мягкий скрип нарушает тишину, внезапное, тяжелое молчание присутствия у меня за спиной. Мурашки бегут по коже, каждый маленький волосок на моих руках и вниз по шее встает дыбом под воздействием другого создания, входящего в комнату. Оххххх чееерт. — Тьмой полночной окруженный, так стоял я, погруженный…, — бормочет